Снова и снова поражаюсь тому мастерству, с каким великий французский художник Оноре Домье почти 180 лет тому назад запечатлел близкую по смыслу ситуацию в своей бессмертной карикатуре, бичующей карательную юстицию. Я могу только сетовать, что Господь не наделил меня подобным талантом, чтобы дать столь же живописный отчет о судилище над Никитой и Женей…
Мне остается лишь подвести пером публициста итог той драме, свидетелем которой мы все стали, следя за ходом процесса в Мосгорсуде.
Приговор судьи… самому себе
Судья Замашнюк войдет в историю современной России, в этом теперь уже можно не сомневаться. С неизгладимым клеймом палача, по моему мнению. В ходе процесса он не раз подчеркивал, что роль судьи на сей раз принадлежит коллегии присяжных. Себе он, можно предположить, оставил роль более душевно близкую, хотя и малопочтенную.
Я не люблю судить о людях строго и безапелляционно, считая, что даже отпетый мерзавец всегда имеет шанс осознать свое недостоинство и исправиться. Поэтому в своей статье «Кто жаждет крови Жени и Никиты» я лишь достаточно робко высказал некоторые сомнения в нравственной безупречности судьи: «Как я давно подметил, в подобных чисто политических делах случайностей не бывает, птицы одного пера слетаются в одну стаю. Читатель получил представление об этой стае из вышеизложенного. Один вопрос занимает меня сегодня: примкнет ли к ней открыто судья Замашнюк?»
Ныне у меня никаких сомнений не осталось. После того нечеловеческого по жестокости приговора, который он вынес невиновным, по моему убеждению, людям, теперь, при взгляде на Замашнюка, меня навязчиво преследует образ хищной птицы, этакого стилизованного грифа-стервятника. Где ты, сегодняшний Домье!
(Кстати, совершенно непонятным для меня образом некий судейский персонаж по имени Александр Николаевич Замашнюк фигурирует в списке «Миллионеры 2003 г., Москва», как об этом сообщил в своем ЖЖ некий блогер. Что это? Чей-то недобросовестный вымысел, поклеп, провокация? Случайное совпадение, полный тезка? Тот ли это самый А.Н. Замашнюк, что приговорил к пожизненному заключению Никиту? И при чем тут миллионеры Москвы? Неужели ремесло палача так высоко оплачивается? Не буду гадать.)
Впрочем, можно быть уверенным и без гаданий: карьера судьи Замашнюка будет успешно продолжаться. Режиму нужны такие высококлассные профессионалы, мастерски владеющие всеми приемами направления судебного процесса в нужное русло. Это нам, сторонним наблюдателям, имеющим немалый опыт отслеживания судебного произвола, может что-то показаться незаконным в его действиях. Но власти, в том числе судейские, вряд ли захотят обратить внимание на эти мелочи.
Впрочем, мелочи ли? Судите сами.
Первое. Что судья Замашнюк задолго до конца судебного разбирательства встал на позицию осуждения Жени и Никиты, мне стало ясно очень скоро, как только я увидел, что к рассмотрению присяжными беспрепятственно допускаются исключительно доказательства обвинения. И совсем не потому, что в деле не было доказательств защиты – сколько угодно! Я написал об этом сразу, в первом же очерке. И в дальнейшем не раз упоминал об этом. Но на самом деле мною была упомянута только незначительная часть того, что не предъявлялось в суде. В результате присяжные так и не узнали о многих обстоятельствах, имеющих принципиальное значение для дела. Например:
– о том, что в т.н. «деле Рюхина» мать убитого юноши еще до суда отказалась от услуг адвоката Маркелова и что последний не имел ровным счетом никакого отношения к объявлению Никиты Тихонова в розыск, более того, возражал против поиска иных виновников убийства, кроме участников драки. А между тем, выяснение данного обстоятельства помогло бы опровергнуть мнение, согласно которому Тихонов убил Маркелова, чтобы отомстить за неправое гонение на себя;
– о том, что в деле имеются подробные собственноручные показания Никиты от 16 декабря 2009 года, в которых рассказано, как из него выбивали показания, как шантажировали его угрозами в адрес возлюбленной;
– о том, что точно такой же шантаж применялся в отношении Жени, которую склоняли к самооговору, угрожая поместить любимого в пресс-хату (ее заявление об этом в деле имеется, и не одно);
– о том, что Никита Тихонов был вынужден следствием пойти на самооговор, чтобы вывести из-под удара свою гражданскую жену (тщетная надежда, напрасное доверие);
– о том, что главный свидетель обвинения Илья Горячев прислал в суд нотариально заверенный отказ от своих показаний, полученных следствием под давлением;
– о том, что в материалах прослушки содержатся сведения, проливающие свет на тот путь, каким в октябре 2009 года на временном хранении у Никиты оказался злополучный браунинг, из которого застрелили Маркелова и Бабурову;
– о том, что в тех же материалах есть неопровержимые доказательства того, что шапку, якобы бывшую на убийце, Тихонов приобрел недавно и ни разу не надевал, а картонную коробку из-под сапог, якобы бывших на соучастнице, подобрал на улице буквально за день до ареста.
И т.д. (перечислять можно долго). Стандартное обоснование, которым Замашнюк пользовался, отказывая защите в праве прочесть тот или иной документ из дела: это-де обстоятельство не исследовалось. Но ты ведь судья: вот и исследуй! Все права для этого имеются. Куда там… Исследуют, когда хотят узнать правду, а здесь до такого желания было, как видно, далеко.
Тем самым, искусно отсекая от внимания присяжных неудобные для обвинения доказательства по делу, судья, на мой взгляд, пошел на нарушение важнейшего принципа состязательности сторон, их равноправия.
Впрочем, это было заметно всем практически на каждом заседании. К примеру, когда вопросы свидетелям, заданные защитой, снимались под надуманными предлогами, а совершенно такие же, заданные обвинением, допускались к ответу. Так, Замашнюк запретил адвокатам выяснить у свидетелей обвинения Соколова и Литинского, кто такие «русские националисты», о которых те упоминали в своих показаниях. Но когда адвокат потерпевших Карпинский задал аналогичный вопрос свидетелю Донских, он Замашнюком был допущен до обсуждения.
Второе. Нарушение равенства прав сторон в процессе, возведенное Замашнюком в данном деле в принцип, в метод, ярче всего сказалось в самом финале, когда судья взял да и лишил сторону защиты права на реплику! Под таким оригинальным предлогом: мол, обвинение от реплики отказалось, так я и защите ее не разрешу.
Обосновывая это вопиющее беззаконие, председательствующий с самым серьезным видом, внушительно, разъяснил, что реплика-де дается «по желанию сторон» и как бы «в порядке ответа», а раз прокуратура молчит, то и отвечать не на что.
Он был так убедителен, так завораживающе, гипнотически глядел в зал, диктуя, как по-читаному, что никто, даже адвокаты, не возразил на этот абсурд. И только дома, когда морок сошел, я просто-напросто заглянул в УПК РФ и прочел там написанное четко и ясно: «Статья 337. Реплики сторон и последнее слово подсудимого. 1. После окончания прений сторон все их участники имеют право на реплику. Право последней реплики принадлежит защитнику и подсудимому».
Все, больше ни-че-го! Право есть право: не хочешь – не надо, а хочешь – изволь! Так гласит закон. Ни «по желанию сторон», ни «в порядке ответа»... Откуда Замашнюк набрал свои «аргументы»? Из чьего пальца высосал? Нас всех развели, как детей малых.
Почему это у него прокатило? Что это, как не злоупотребление правом? Кто дал судье право отменять закон, трактуя его с точностью до наоборот?
Неужели на него управы нет?
Между тем, Замашнюку не в диковинку вольное обращение с законом. Он даже выдумал новую процессуальную процедуру, не предусмотренную УПК РФ: «Освобождение адвоката от участия в судебном разбирательстве». Именно таким образом запретил он Короткову-Гуляеву, адвокату подсудимой Евгении Хасис, представлять ее интересы.
И это тоже сойдет с рук?
Да что там говорить, если, несмотря на поданное письменное ходатайство, адвокатам было отказано в ознакомлении с материалами дела и протоколами судебных заседаний!
Если Замашнюк запретил стороне защиты приносить возражения на его действия в порядке ст. 243 УПК РФ и заявлять ему отводы!
Если он отказывал не только в удовлетворении, но даже и в рассмотрении ряда ходатайств, заявленных защитой!
Третье. Судья Замашнюк неоднократно позволял стороне обвинения выходить за пределы судебного разбирательства и выяснять в присутствии присяжных заседателей вопросы, не относящиеся к существу дела.
Однако при этом он регулярно ограничивал адвокатов в их действиях даже в рамках пределов судебного разбирательства. Так в ходе допроса свидетеля Ермаковой (видевшей убийцу на месте преступления) Замашнюк запретил стороне защиты… задавать ей вопросы о внешности преступника! Хотя Ермакова выступала одним из главных свидетелей обвинения именно на том основании, что по ее словам, якобы, внешность запомнила и даже смогла опознать Тихонова по прошествии года. Но проверить этот факт в суде должным образом не удалось, благодаря «талантам» судьи.
Как знает уже читатель, ряд доказательств стороны обвинения был получен с нарушениями закона. Это документально подтвержденный факт. В частности, из текста протокола обыска от 3 ноября 2009 года следует, что перед началом обыска ни Тихонову, ни Хасис не предлагалось выдать добровольно запрещенных к обороту предметов, а в дальнейшем был проведен личный обыск Тихонова и Хасис, хотя на тот момент ни Тихонов ни Хасис подозреваемыми не являлись. Все это противозаконно. Однако Замашнюк не признал такие и подобные тому доказательства недопустимыми.
Четвертое. Поиск истины в суде – дело ответственное. Особенно, когда на кону стоят судьбы людей, их молодые жизни. Здесь спешка неуместна, нужно не просто листать дело, а искать аргументы за и против. Но Замашнюк так вопрос не ставил, он предложил присяжным рассматривать только то, что суду подсунуло следствие, и то выборочно. Чем лишний раз подыграл гособвинению.
Не было исследовано, к примеру, такое важнейшее обстоятельство. Согласно обвинению, Хасис знала, как выглядит адвокат Маркелов, а Тихонов не видел его и не знал в лицо. Поэтому-де Хасис нужна была Тихонову, чтобы указать на Маркелова. В то же самое время обвинение утверждает, что Тихонов выслеживал Маркелова, бывал на его мероприятиях, где и был замечен Бабуровой. Поэтому, опасаясь, что она его опознает, убил журналистку. Но позвольте! Уж что-нибудь одно из двух. Либо некий убийца следил за Маркеловым, был замечен Бабуровой и имел основания ее опасаться, но тогда ему не могла понадобиться Хасис для опознания Маркелова. Либо не следил, в лицо Маркелова не знал, Хасис помогала опознать, но тогда нет мотива для убийства Бабуровой.
Противоречие налицо, и более чем значительное. Его разрешение могло в принципе разрешить и вопрос о вине подсудимых.
Исследовать вопрос и найти правду было легко: Никита заметен внешне, определить, бывал ли он на конференциях с участием Маркелова, можно бы без труда. Хотя бы по видеозаписям камер слежения. В крайнем случае, отправив дело на доследование. Но Замашнюк для этого пальцем о палец не ударил.
Пятое. Скандал, разразившийся внутри коллегии присяжных и ставший гласным благодаря СМИ, в том числе «МК», должен был побудить судью, если, конечно, он стоит на платформе законности, провести тщательное расследование. Факт сбора присяжным № 1, а впоследствии старшиной коллегии, Сергеем Мамоновым сведений по делу вне рамок судебного заседания можно считать твердо установленным, поскольку сам Мамонов этот факт признал. Этого основания достаточно было как минимум для отстранения от участия в деле хотя бы лично Мамонова, а если желать справедливого вердикта – то и для роспуска всей коллегии присяжных, которую Мамонов (и не он один) постоянно агитировал изнутри.
Что же наш законник, так любящий читать всем юридические прописи и пропагандировать основы права? Судья Замашнюк попросту проигнорировал указанный возмутительный и скандальный факт и отказал защите, ходатайствовашей об отстранении Мамонова. Интересно, пройдет ли мимо этого кассационная инстанция – Верховный суд?
Шестое. Исподволь, ловкими оборотами речи, тонкими намеками Замашнюк постоянно как бы давал понять присяжным заседателям, что в стеклянной клетке перед ними – виновные в преступлении. Уже в самом начале он в присутствии присяжных обозначил обвинительный уклон судоговорения, заявив, что целью суда является «доказать наличие у Тихонова и Хасис экстремистских взглядов».
Остался верен он себе и в дальнейшем. То вслух при коллегии отведет сомнение в том, что «фигура, похожая на женщину» может быть и мужчиной; то вдруг ни с того ни с сего скажет Жене Хасис, чтобы «не раскачивалась» (она, кстати, не раскачивалась!), явно намекая, что перед тем свидетель Голубев якобы опознал ее на видео по манере раскачиваться…
А в финале, напутствуя коллегию присяжных, Замашнюк допустил вдруг такой оборот: в этом зале-де, никто, кроме обвиняемых, не был свидетелем того, что произошло на Пречистенке 19 января 2009 года. Прямо подсказав, таким образом, присяжным: обвиняемые были на месте преступления в момент убийства! Перед нами, господа читатели, в чистом виде нейро-лингвистическое программирование, внушение. Не знаю, кто как, а я лично расцениваю такой поступок со стороны судьи как подлость.
Кто знает, не благодаря ли такому постоянному давлению, программированию, незаметному для невнимательного зрителя, добился обвинительного вердикта Александр Замашнюк? Ведь всего один голос перевесил чашу весов! Кто-то из присяжных оказался черезчур внушаем…
Данное дело не из тех, что когда-нибудь забудутся. Оно будет жить в памяти людской, как живет дело Веры Засулич или Георгия Димитрова, а со временем войдет в учебник по русской истории. Приговорив к запредельным срокам Никиту Тихонова и Евгению Хасис, сделав предварительно все, чтобы победила версия обвинения, судья Александр Замашнюк вынес пожизненный приговор и самому себе как личности. Не профессиональные, а человеческие, нравственные его качества теперь будут вспоминать, когда речь зайдет о нем в каком угодно обществе. И никто ему не станет завидовать.
…И другие установленные лица
Завидовать не станут не только судье Замашнюку, сыгравшему главную роковую роль на заключительном этапе дела. Я лично предвижу нелегкие моральные испытания еще для ряда участников всей этой неприглядной истории.
Я со страхом и болью думаю о родителях Насти Бабуровой, о родных и близких Станислава Маркелова. Сейчас они, скорее всего, удовлетворены исходом дела, их естественное чувство мести скоро успокоится. Что с ними будет, когда они поймут, остынув, что по мере сил способствовали поспешному осуждению невиновных, что за гибель любимых ими людей несут теперь тяжелейшую ответственность совсем не те, кто был причиной этой гибели в действительности? А они поймут это непременно, шаг за шагом перебирая в уме весь ход следствия и дела, холодным умом оценивая «убедительность» обвинения. Но вернуть роковое решение вспять им уже не удастся, и этот груз, дополняющий потерю, пребудет с ними до конца. Не дай бог такое никому.
Я не уверен, что профессиональные адвокаты Владимир Жеребенков и Роман Карпинский будут иметь какие-либо основания, кроме моральных, сожалеть о своем участии в процессе. В конце концов, они не за бесплатно работали и деньги свои отработали честно, добившись оплаченного результата. Конечно, за Карпинским окончательно закрепится репутация политически ангажированного адвоката либерального лагеря, но не думаю, чтобы его это сильно обеспокоило. Он и до того знал, на чьей стороне стоит, а кусок хлеба с маслом вряд ли потеряет.
А вот судьба адвоката Евгения Скрипилева вызывает у меня сильные сомнения. Поскольку адвокат, за которым закрепилась слава сотрудничанья со следствием (а после всего, что мы узнали от Тихонова, похоже, с ним так и будет), обычно имеет весьма хилые виды на ангажемент. Кто же захочет доверить серьезные интересы, зачастую связанные с тайной, в том числе коммерческой, человеку, о котором поговаривают, будто он может запросто «слить» клиента «органам»! Да который еще и способен, получив немалые деньги от родителей подзащитного, выступить в СМИ, объявив на весь свет преступником того, кого он взялся защищать… И добро бы ведь был глуп и не понимал, какую медвежью услугу оказывает клиенту (впрочем, дурак-адвокат и подавно никому не нужен). Но Скрипилев умен, интеллигентен, водит знакомство в высоких слоях общества. Он не мог не понимать, что делает.
Вот только понял не до конца и не сразу. Не просчитал последствий для себя лично. Недооценил фактор гласности. И придется ему теперь, как мне кажется, пожинать плоды своей нерасчетливости. Думается, момент прозрения для Скрипилева уже наступил. Недаром сей адвокат так занервничал, что даже явился в суд по собственной инициативе и пытался угрожать там своим коллегам какими-то разборками в случае, если они не дезавуируют заявление своего подзащитного. Как будто не понимал, что это только подогреет интерес СМИ к его роли в данном деле и придаст стопудовую уверенность подозрениям? Уж лучше бы отмолчался, глядишь и забыли бы о нем… А теперь вряд ли.
Что тут посоветовать бедолаге? Разве что напомнить старую пословицу: береги платье снову, а честь смолоду. Может, на будущее пригодится, мало ли кем работать придется.
Вот у кого наверняка карьера пойдет в гору, так это у следователя Игоря Краснова. И совесть его мучать не будет – если б с ней не договорился давным-давно, не стал бы этим делом заниматься. Так что тут урок скорее не для него, а для тех, кому, быть может, доведется с ним столкнуться: чтоб помнили про его приемчики. И на посулы следствия рот не разевали, чтобы потом горьких слез не лить.
Наверное, благоприятными будут последствия данного дела и для полковника ФСБ Владимира Владимировича Шаменкова. С подачи которого и были назначены виновными в двойном убийстве Никита и Женя. Ведь главный результат достигнут: на дереве русского национального движения срублена заметная ветвь. Неважно, кто грохнул Маркелова с Бабуровой, важно, что националистам задали перцу, как того требует Кремль. Причем удар был нанесен точно и расчетливо: огромные срока получили уникальные участники движения, каждый из которых один стоил целой организации, а к тому же неизгладимым позором покрылась видная легальная структура «Русский образ», у которой отныне нет никакого будущего. Не говоря уж про ее лидера Илью Горячева, которого полковник незаконно, но милостиво отпустил на купленную ценой предательства свободу, что станет для него горше неволи. Да и вообще все сложилось хорошо для ФСБ: и адвоката, под ногами путавшегося, не стало, и крутых националистов удалось посадить. Такой успех начальника отдела заслуживает поощрения.
Остается только один вопросик на рассмотрение общественности: если заказ на посадку Тихонова и Хасис исходит из ФСБ, то чем он обусловлен и кто же истинный виновник гибели адвоката и журналистки? Задачка, так сказать, на сообразительность…
Ну, а вот за профессиональную судьбу шеф-редактора «Новой газеты» Сергея Соколова я, конечно, не поручусь. Все же, у нас, журналистов, действует негласное правило: ври да не завирайся. По нему и оцениваем мы коллег в своем кругу. На мой лично взгляд, Соколов не в меру увлекся охотой на русских ведьм и перешагнул черту, отделяющую журналистское расследование от ложного доноса. Да еще и служебное положение при этом использовал, что уж совсем нехорошо, поскольку шеф всегда несет моральную ответственность за младший редакционный персонал.
Не думаю, что спокойный сон обеспечил себе на остаток жизни присяжный № 1 – Сергей Владимирович Мамонов, ведший среди коллегии заседателей агитацию в пользу обвинения. Равно как и еще одна «подсадная уточка» – присяжный № 4 по фамилии Николаева, на которую также указала их коллега Добрачева, демонстративно не пожелавшая участвовать в судебном фарсе. Мне жаль этих людей, Мамонова с Николаевой, пошедших на сделку с совестью. Им, как я подозреваю, предстоит теперь долго-долго ходить с оглядкой, убирая голову в плечи от каждого пристального взгляда, вздрагивая от каждого случайного звонка в дверь и по телефону. Тревога за себя и своих близких изгложет им душу: еще бы, ведь «ужасная БОРН» по-прежнему на свободе, участники русского подполья будут год от года только множиться! Поможет ли Кремль своим одноразовым пособникам поменять место жительства, распространит ли на них, скажем, программу защиты свидетелей? Судя по тому, что Горячеву такую программу никто не обеспечил, вряд ли.
Вот мы и подошли к тем персонажам, на которых, как мне кажется, лежит главная нравственная вина за совершившееся беззаконие. Три человека оговорили, судя по имеющимся в деле (и не только) материалам, Никиту Тихонова и Евгению Хасис, чем обрекли их на ужасный приговор. Это, в первую очередь, Андрей Бормот, сдвинувший всю лавину последующих несчастий для Никиты. А также Илья Горячев, откупившийся от заслуженного места на скамье подсудимых ценой пожизненного заключения лучшего друга. И еще стукачок-доброволец (?) Сергей Голубев, он же Опер, «белокурая бестия», таким манером сведший некие одному ему известные счеты с Тихоновым.
Трудно сказать, кто из них виноват больше и были ли у них иные мотивы, кроме обычного страха за свою шкуру. Чужая душа – потемки, а столь черные души и подавно.
Вот только страх испытывать они теперь обречены пожизненно. Ибо мне почему-то кажется, что отныне любой участник русского движения, будь то Кружок любителей русских изящных изданий или мифическая БОРН, не станет себя очень-то сдерживать, встретив где-либо этих иуд.
Хотя чего на свете не бывает? Вдруг им удастся если не искупить, то хоть уменьшить свою вину. (Я не имею тут в виду самоубийство, оно все равно не смоет с их имени грязь.) Горячев, конечно, вряд ли уже добровольно вернется в Россию по собственному почину. Что же касается Бормота и Голубева, то их единственный шанс мне видится в том, чтобы найти доводы и убедить Горячева все же вернуться и публично, прилюдно покаяться в совершенном оговоре – в их компании и с их участием, разумеется. Да не просто покаяться, а так, чтобы результатом стал пересмотр дела «по вновь открывшимся обстоятельствам». Русский народ отходчив, глядишь – легко отделаются.
А уж после этого – пусть хоть вешаются, хоть топятся.
У Русского национально-освободительного движения
появились свои иконы
Почему я, впервые за сорок лет журналистской деятельности, как на работу ездил в Мосгорсуд пару месяцев кряду, опубликовав два десятка судебных очерков, считая своим долгом сделать все возможное для спасения Тихонова и Хасис? Почему все, с кем мне приходилось обсуждать судьбу Никиты и Жени, горой стоят за них и скорбят о постигшей ребят участи? Почему многие из откровенных политических противников относятся к ним с уважением и симпатией, сомневаются в их вине? И даже присяжные заседатели, как ни трамбовали их Замашнюк, Мамонов и Николаева (об иных способах воздействия я не пишу, но это не значит, что их не было), постановили обвинительный вердикт с перевесом всего в один-единственный голос!
Ответ на все эти вопросы дан в книге Ксении Касьяновой «О русском национальном характере», в которой написано:
«Недаром все исследователи нашей истории конца XIX –начала XX в. в один голос утверждают, что русской интеллигенции в высочайшей степени была свойственна жертвенность: социалисты, террористы, либеральные марксисты, материалисты, народники, толстовцы, политики, критики, литераторы, инженеры, врачи – все отличались этим качеством. И, может быть, за всеми их доктринами, теориями, программами, партийными спорами, уставами, фракциями и т. д. все время, как натянутая струна, вибрировало это чувство: невозможности жить в этой ситуации бессмысленности и несправедливости и желание пострадать, пожертвовать собой... И с тех пор до сего времени на нашем небе постоянно эти кометы. Мы без них не живем, они стали как бы частью нашего постоянного окружения. Казалось бы, пора уже привыкнуть и перестать реагировать. Но слишком это чувствительно, когда живой человек приносит себя в жертву. Уж очень это сильнодействующее средство, и мы все еще достаточно культурны, чтобы воспринять этот сигнал соответствующим образом».
И еще – престиж личности, ее авторитет, ее высокий статус в глазах общества у русских прежде всего связан с ее умением и готовностью отказываться от себя: «полная бескорыстность и строгое (иногда даже педантичное) соблюдение моральных правил – и обеспечивают человеку высокий личностный статус. Они для окружающих – показатель того, что он делает не свое, т.е. не личное дело. Это дело – наше общее, а следовательно, мы обязаны ему содействовать. Поэтому мы все “придерживаем” свои личные дела, “пропуская его вперед”. Это культурный архетип»[1].
Сказано с исчерпывающей простотой и точностью, так что и добавлять ничего не хочется. Каждое слово – о них, о Жене и Никите. И о нас, воспринявших «этот сигнал соответствующим образом».
Живя более чем скромно, подвижнически, эти люди все свое свободное время, а точнее – все свои мысли, свои силы, свою жизнь отдавали борьбе за лучшую долю русского народа, как они ее понимали. Грезили русской революцией, борьбой за наши национальные права и интересы. Об этом – и только – они говорили с друзьями, соратниками, об этом были их речи наедине друг с другом. Я не встречал еще ни в ком такой концентрации воли и ума. Со временем я буду писать подробно об их взглядах, их заветах.
Они, что так несвойственно их возрасту, ничего не хотели для себя, не искали себе легкой судьбы, карьеры, денег, благ, развлечений. Презирая лозунг «Бери от жизни все!», они стремились только отдавать своему родному народу все лучшее, чем одарил их Бог. И отдали – жертвенно, без остатка.
Они не поступились ни идеями, ни идеалами, ни принципами. Не юлили, не пресмыкались, не выторговывали себе снисхождение путем отречения от убеждений. В своем последнем слове каждый из них предстал как зрелый, убежденный русский националист и патриот.
Они никого не выдали, не предали, несмотря на полтора года пребывания в тюрьме, под постоянным прессингом следствия и госбезопасности. Ни друг друга, ни третьих лиц. Даже чтобы спаситись: отвести от себя обвинение и «перебросить стрелку» на других. Как это сделал Илья Горячев. Все намеки на их «излишнюю разговорчивость», идущие от бесстыжих журналюг и предателя Опера, не имеют под собой почвы и выдают только один источник: оперативных сотрудников ФСБ. Я говорю это, прочитав от корки до корки все 26 томов уголовного дела. Попытки очернить ребят – пустопорожни, к таким людям грязь не липнет.
Их любовь друг к другу – удивительный дар, которого оба оказались достойны, как никто другой.
Никита Тихонов – волевой, прекрасно образованный, интеллектуальный, сильный во всех отношениях, необычный. Прирожденный лидер. Как будто человек другой породы, другого закала среди больного, вырождающегося племени. Такие русские люди были среди сверстников моего отца-фронтовика, моей бабки-фронтовички. В моем поколении я таких не знаю, не говоря уж о более юных, и был просто изумлен, познакомившись с Никитой, увы, уже в ходе суда. Когда мне сообщили, что он стал смотрящим в камере, где девять из четырнадцати человек нерусские, я даже не удивился: иначе и быть не могло.
А Женя Хасис! Красавица, умница, реагирующая быстро и точно, страстная в каждом слове и движении. Настоящая тигрица! Я понимаю толк в женщинах и в людях. Я любовался ею за стеклом и сознавал, какое чудо досталось Никите Тихонову – и досталось по заслугам. Уникальная – уникальному.
Их единственная настоящая «вина», я убежден в этом, что они служили Идее, служили Народу. За это их и отдали под суд, именно в этом увидев самый страшный криминал. Убийство ими Маркелова и Бабуровой, на мой взгляд, осталось недоказанным и, убежден, будет опровергнуто в случае, если удастся добиться пересуда. Проживание Никиты по поддельным документам и незаконный оборот оружия были для него вынужденным способом выживания после необоснованного объявления в розыск. Это грех его в такой же мере, как и тех, кто его оговорил и неправедно преследовал.
Вот и получается, что перед нами – не нарисованные прокурорами в соавторстве с «Новой газетой» кровожадные монстры, а народные герои, невинные жертвы антирусской власти и мученики русской идеи. Не более, не менее. Сегодня, пока приговор не вступил в законную силу, у меня еще есть право высказать эту правду для всех.
Что же вышло у Кремля в результате?
Русское национальное движение, все мы понесли тяжелый урон, восполнить который будет трудно. Это так. Хотя сам факт появления подобных людей через двадцать лет безнадеги и поражений говорит о том, что ресурс русского генофонда пока еще не исчерпан, что мы все еще – народ, способный сопротивляться врагу. И это дает мне уверенность в том, что на место Тихонова и Хасис встанут другие, достойные их и нашего общего дела молодые люди. И сделают ту самую русскую революцию, которая распахнет двери тюрем и выпустит на свободу Никиту и Женю и тысячи других наших соратников.
А сейчас – у нашего движения появились первые иконы. Эти иконы нам подарили Кремль, ФСБ, Мосгорсуд, лично судья Замашнюк… и другие установленные лица.
Отняв у нас живых людей, бесценных в своей уникальности, они дали нам взамен легендарный образ, на который будут молиться и которому станут подражать поколения русских националистов.
Так будет.
Приложение.
ПОСЛЕДНЕЕ СЛОВО ПОДСУДИМОГО НИКИТЫ ТИХОНОВА
СУДЬЯ ЗАМАШНЮК: Слово предоставляется подсудимому Тихонову. Пожалуйста.
НИКИТА ТИХОНОВ: Прежде всего, я хотел бы извиниться перед присяжными, что в этот раз буду читать текст по бумажке, без бумажки у меня сегодня не получится.
Господа присяжные! Вы много узнали о нас за эти два месяца.
СУДЬЯ: Поближе к стойке встаньте, пожалуйста, чтобы вас было лучше слышно.
ТИХОНОВ: Я не про сплетни и домыслы. Вы сами могли воочию наблюдать и слушать нас, смотреть, как мы ведем себя, и в силу своего житейского опыта сложить о нас свое мнение. И сейчас у меня, быть может, последний шанс обратиться к вашей рассудительности и чувству справедливости. Следствие убедило в нашей виновности многих: представителей власти, некоторых гуманистов, судей на госслужбе. Не убедили только самих себя и нас с Женей. Мы-то со следователем точно знаем правду: мы не убийцы. Обманулись и потерпевшие. Их можно понять: потеряв дочь, они жаждут возмездия и отмщения, и в этом желании не ставят под сомнение версию обвинения. Им хочется верить, что преступники уже пойманы. У них нет сил, у них нет сил и времени ждать, пока поймают настоящих убийц.
СУДЬЯ: Тихонов, я вынужден вас остановить и обратить ваше внимание на то, что ваше выступление в соответствии с требованиями статьи 336 и 292 Уголовно-процессуального кодекса РФ может быть основано только на анализе доказательств по делу. Без обращения к чувствам, в т.ч. без анализа тех взглядов, которые потерпевшие, по-вашему, доводят… Это вы упоминать не должны. Поэтому еще раз обращаю ваше внимание на ограничение ваших полномочий на выступление в прениях, которые определены статьей 336, а именно рамками тех вопросов, которые могут быть заданы присяжным. Поэтому упоминать о том, чем руководствуются потерпевшие, перед присяжными нельзя.
ТИХОНОВ: Но я уверен, что рано или поздно потерпевшие увидят суд над настоящими преступниками. Сейчас вы (нрзбрч) не меньше, чем Бабуровой и Маркелова, для нас это вопрос жизни и смерти. И как правильно заметил председательствующий (нрзбрч), наши судьи – вы. Люди, руководствующиеся не эмоциями и расстроенными чувствами, а логикой и жизненным опытом. Мы надеемся на независимость ваших суждений и способность не поддаваться чужому влиянию или давлению. Пожалуйста, будьте самостоятельны и справедливы.
В ходе судебного следствия вам было сообщено множество информации, но далеко не вся она может считаться доказательством по предъявленному обвинению. Я напоминаю: нас обвиняют в незаконном приобретении, хранении и ношении оружия и боеприпасов, в подготовке и совершении убийства адвоката Маркелова по причине ненависти и вражды к нему в связи с его деятельностью по защите потерпевших и обвиняемых антифашистов, а также в связи с его неприязненным отношением с лицам, придерживающимся националистической идеологии. Меня одного обвиняют в незапланированном убийстве Анастасии Бабуровой с целью сокрытия следов преступления. А также в использовании поддельных документов. Нас обвиняют только в этом. Все, что не касается доказывания этих преступлений, строго говоря, не доказательства, а просто нагнетание страстей. Нас не обвиняют в сборе информации о судьях Мосгорсуда или об участниках банды кавказцев «Черные ястребы», которые нападали на славян в московском метро. Меня не обвиняют в умении ставить растяжки и молчать на допросах. Меня также не обвиняют в участии в Боевой организации русских националистов и подготовке в стране революции. Вам не предложат ответить на вопрос, собирался ли Тихонов оказывать сопротивление группе захвата. Все это не имеет никакого отношения к существу рассматриваемого вами дела. А зачем тогда обвинению понадобилось касаться всех этих обстоятельств, не имеющих отношения к делу? Расчет был простой: если доказательная база мала, то вас пытаются напугать совершенно посторонней информацией, смутить и настроить против нас, рассчитывая, что вы не заметите противоречий в доказательной базе. Вам зачитывалось наставление по снайперскому делу и ТДХ СВД. Зачем? Маркелова что, из снайперской винтовки убили? Или у меня такую винтовку изъяли?
От таких абсурдных ситуаций позиция обвинения (нрзбрч). Поэтому давайте отделим зерна от плевел и котлеты от мух, доказательства от подозрений и спекуляций. Не забывайте, что все озвученные здесь сведения, и подозрительные факты в том числе, появились у гособвинения не вдруг из ниоткуда. Прокуратура не из рукава у себя их достает: они были вверены прокуратуре следователем Следственного комитета после тщательного изучения всей информации, а до этого были обнаружены и исследованы оперативниками ФСБ. Если бы были хоть какие-то основания, вы бы знали, что я обвиняюсь еще в чем-то. Но обвинения в подготовке к свержению госстроя, участии в экстремистском сообществе и каких-либо еще злых умыслов мне никто не предъявил. Наоборот, в ходе расследовании с меня сняли обвинение в убийстве Рюхина, которое довлело надо мной целых три года. Слава Богу, через три года поняли, что я невиновен.
Я невиновен в убийстве. Я никогда не выставлял себя невинной овечкой. Да, я нарушал закон, я не скрывал это от вас с первого заседания. Я действительно приобретал, хранил и носил оружие и боеприпасы и взрывчатые вещества. Я готов нести за это ответственность. Я уже говорил, что это был мой бизнес, незаконный, в нарушение закона. Но заняться им я был вынужден, оказавшись выброшенным на обочину жизни в 2006 году, будучи обвиненным в убийстве Рюхина. Фактически я оказался на улице, и крутись как хочешь. И занялся я всей этой торговлей не сразу, а потеряв надежду устроиться на работу по специальности, согласно со своими умениями и навыками. Да, я узнавал, сколько платят в глухих провинциях, в Московской области в сельских школах начинающим учителям. Тогда это было 7-8 тысяч. Я даже скажу вам, что для непьющего человека, каким я являюсь, это неплохо. Только если у тебя дом в деревне есть, там же. Если у тебя есть приусадебный участок, скотина какая-нибудь, какие-то дополнительные доходы. Я видел этих учителей. Они донашивают советскую одежду, оставшуюся с тех пор, когда они получали достойные деньги.
И, наверное, самое главное. Может, кладовщиком меня в школу бы и взяли, н
