Да! Жалок тот, в ком совесть нечиста!
А.С. Пушкин. Борис Годунов
Публикация рядом СМИ сведений, основанных на заявлении Никиты Тихонова о том, что назначенный ему с первых дней следствия адвокат Е.В. Скрипилев работал фактически в сговоре со следствием против интересов своего подзащитного и обманом добился от него признательных показаний, вызвала неожиданно резкую реакцию названного адвоката. Он явился в суд и через прокурора (что позволяет ставить вопрос, на чьей он стороне в процессе) передал судье справку и обширное заявление, продиктованное вполне оправданной заботой о своей профессиональной чести и достоинстве.
Справка гласила, что адвокат Скрипилев в ноябре 2009 принял участие по возмездному поручению на защиту интересов по уголовному делу Тихонова Н.А. Но выдана она, как выяснилось, была почему-то не самому Скрипилеву, а адвокату со стороны потерпевших Владимиру Жеребенкову. Стало понятно, что сверхплановое явление адвоката народу есть плод совместного творчества как минимум этой двоицы, если не стороны обвинения в целом. Горячо выступая в поддержку своего коллеги, Жеребенков, известный рыцарь морали , взывал к высоким принципам адвокатской корпоративной нравственности и солидарности.
Заявление Скрипилева судья Замашнюк неукоснительно зачитал полностью. В нем тот потребовал от адвокатов защиты признать, поддерживают ли они ходатайство Никиты Тихонова в отношении Скрипилева в том, что сей адвокат был навязан ему следствием и т.д. Из заявления следовало, что в случае такого признания Скрипилев намерен через Совет адвокатской палаты г. Москвы требовать сатисфакции от коллег, посмевших усомниться в его добропорядочности, добросовестности, профессиональной честности и проч. И этим, по его мнению, нарушивших закон об адвокатской деятельности, а также Кодекс профессиональной этики адвоката. У многих присутствующих создалось впечатление, что Скрипилев в суде, публично и широковещательно, перед представителями сторон и СМИ, решил припугнуть своих коллег, сменивших его на посту защитника интересов Тихонова, чтобы они не вздумали верить словам своего подзащитного!
Верить, как я понял, надо только самому Скрипилеву. Дабы не входить в противоречие с профессиональной этикой.
Завершалось заявление щедрым обещанием, что если Тихонов откажется от помощи своих защитников в пользу его, Скрипилева, то он, со своей стороны, обещает качественную защиту на принципах гуманизма и на безвозмездной основе!
Мне понравился такой интересный, неожиданный и, я бы сказал, изобретательный ход угнетаемой невинности. Мне подумалось, что грозящая Скрипилевурепутация изгоя в своем профессиональном сообществе оказалась гораздо серьезнее и напугала адвоката гораздо больше, чем можно было ожидать. Согласно данному заявлению, процедура, названная им «шельмованием», началась в СМИ довольно давно, в связи с чем Скрипилеву (он же, если не ошибаюсь, в прошлом глава белгородского отделения партии Юшенкова-Похмелкина-Шохина «Либеральная Россия») пришлось даже прибегнуть к помощи «Радио Свобода», оправдывая свое поведение в специальном интервью. А теперь вот предпринял действо, похожее на давление на сторону в процессе.
Обеспокоенность адвоката, который, как надо полагать с его слов, вовсе не сотрудничал со следствием, понятна, хотя лично мне кажется несколько запоздалой. Особенно в свете той информации, которую я не замедлил получить от сестры Никиты Тихонова, Евгении, присутствовавшей тут же в зале суда и изумленно глядевшей на «затравленного» Скрипилева, как на воскресшего Иуду.
– Женя, что вам известно об участии адвоката Скрипилева в деле вашего брата?
– Адвокат Скрипилев позвонил нам первый раз 5 ноября 2009 г. У нас есть распечатка-биллинг с мобильного телефона отца. Первый раз в этот день Скрипилев звонил на городской номер, тогда с ним разговаривала я, и в тот же вечер 5 ноября встретились первый раз. То есть, ни 3, ни 4 ноября о задержании Никиты нам никто не сообщал. Вообще, о задержании Никиты мы узнали по телевизору, нам не сообщали ни следователь Краснов, ни адвокат Скрипилев, который, как он утверждает, работал с третьего числа. Он сказал, что это Никита его «просил не звонить и не сообщать родителям». Это было мне сказано так, чтобы вроде как родители не беспокоились. После чего он мне сказал: «Я вам оставлю телефон, советуйтесь с родителями и решайте, будем встречаться или нет, но Никита очень не хотел, чтобы я вам звонил», – это его слова.
Но мы решили не откладывать разговор и встретились на Вернадского вечером в кафе «Елки-палки». Все это время мы расспрашивали, точно ли там был Никита, мы не были в этом уверены, поскольку его показывали с мешком на голове. И, знаете, в плохое ведь не верится до последнего, и мы все время спрашивали, Никита это или нет, Никита это или нет? На что Скрипилев утвердительно ответить не мог. Мы ему показали фотографию, и он сказал, ну, вроде, похож.
В общем, мы переговорили.
Больше всего Скрипилева волновала сумма, которую мы готовы заплатить за его участие в процессе. Он себя позиционировал как известного адвоката, участвующего во многих делах. Он очень сильно нервничал, когда в первый раз с нами встретился. Это у нас было единое мнение. Поясню, что встречались с ним я, отец и мать, втроем и, соответственно, он. Я могу только предполагать, он боялся, что мы не заключим с ним соглашения и он не получит деньги, даже незначительные. Он очень сильно нервничал, все время сбивался, путался. Когда мы задавали ему какие-то вопросы, он говорил то «я не знаю», то «я не могу об это вам сказать, потому что у нас с вами нет соглашения», то «это адвокатская тайна» – так все время отвечал он почти на все наши вопросы. Поэтому мы четко поняли, что пока не заключим с ним соглашения, никакой точной информации о брате не получим.
В то время у нас не было на примете других адвокатов, и мы не знали, что делать в данной ситуации, были растеряны, поэтому решили заключить с ним соглашение. Нам было важно знать, действительно ли в СИЗО Никита – мы все равно не были в этом уверены, и если это так, нам нужна была хоть какая-то связь с ним.
Мы тут нашли оригинал подписанного со Скрипилевым соглашения от 06.11.2009, в которое правки вносила моя мама собственноручно. Это к замечанию Жеребенкова о том, что составление адвокатского соглашения – процесс «скрупулезный и ответственный»: нам дали листочек, который толком не было времени было прочитать, который был подписан буквально на ветру на коленке – или на спине у отца. Но когда мы перечитали этот документ, я поняла, что в таком виде, как есть, подписывать его нельзя. Хоть я и не имею юридического образования, но все-таки у меня высшее образование есть, и я поняла, что там есть пункты, которые противоречили друг другу. В итоге это соглашение было исправлено дома, внесены какие-то пункты, на что Скрипилев сказал, что ему неважно, что там было исправлено (в том числе там прямо на улице были внесены какие-то пункты). Такой же экземпляр имеется у него. С такими исправлениями, которые были внесены, мы думаем, что СКП вообще не должен был принимать данное соглашение со Скрипилевым, однако принял. Мы не юристы, тем не менее уверены в том, что при нормальной ситуации его заставили бы все перепечатывать, однако этого не произошло.
Мы до последнего не хотели подписывать данное соглашение, но Скрипилев соблазнил нас обещаниями устроить нам встречу с Никитой, оформив кого-либо из нас в качестве общественного защитника. Именно поэтому 6 ноября утром мы пришли втроем с паспортами, встретились с ним на проходной СКП. Мы долго ждали, потом он сообщил, что ему было отказано, но он даже не смог объяснить причину, по которой нам отказали.
Он накануне обещал кому-нибудь из нас устроить встречу с Никитой, но это обещание так и не было выполнено. В связи с этим прошу обратить внимание: в соглашении есть пункт 5.3, в котором говориться, что договор вступает в силу только с момента подтверждения личности Никиты, т.к. мы до последнего не верили, что человек в мешке на голове – наш Никита. Именно данное обещание послужило для нас мотивом к подписанию соглашения. Напоминаем, что первое свидание с Никитой получила я только летом 2010 года. Отца же первый раз допускают к сыну только завтра 15.04.2011 г.
Поэтому свои рассуждения о морали и нравственности Скрипелев пусть оставит при себе. Он был первым лицом, пришедшим к нам с официальными сообщениями, именно поэтому мы стали с ним общаться. Мы не являемся адвокатами и никаких кодексов не нарушаем, мы сообщаем данную информацию, потому что адвокат Скрипелев своими действиями вместе с СКП, во-первых, лишил Никиту реальной защиты, во-вторых, нагло обманул нас, получив при этом деньги. Хотим обратить внимание на наш печальный опыт и советуем помнить, что недобросовестные юристы могут использовать подобные ситуации в своих интересах и в дальнейшем.
– Когда вы поняли, что Скрипилев не тот человек, с которым надо иметь дело в этом процессе?
– Когда было подписано соглашение, он потащил нас в сбербанк, чтобы снять деньги со сберкнижки моего отца, чтобы дать ему. Потому что он сказал, что слишком часто адвокатов обманывают, деньги не отдают. На наши вопросы он нам хамил, потому что считал, что мы слишком много спрашиваем, а он «не может нам сказать, потому что это тайна следствия», несмотря на то, что у нас уже было соглашение. Потом мы поняли, что он вообще не ориентируется в том, что происходит, он не мог ответить нам внятно даже на самые простые вопросы… Что говорить, если он не мог даже описать нам, как выглядит Никита! Мы спрашивали, какие у него брови (у него же характерные брови), какой нос, как он говорит…
Зато в первые же дни, не поставив нас в известность, господин Скрипилев пошел на «Эхо Москвы», где дал интервью, в котором поведал, что Никита во всем признался, что это действительно он убил Маркелова и Бабурову…
– То есть Скрипилев был одним из первых, кто запустил в СМИ информацию о том, что Никита, якобы, убил Маркелова?
– Да. Его пригласили туда как адвоката никитиного…
– Он, очевидно, видел в этом свой долг адвоката, да?
– Да, он, наверное, хотел «как можно лучше защищать своего подзащитного»…
– И для начала обвинил его в убийстве?
– В первые же дни, без согласования с нами. Мы узнали о том, что он дал интервью на «Эхе Москвы», когда нам позвонил знакомый, который в этом разбирается, и спросил: «А зачем вы сказали своему адвокату, чтобы он шел на радио и подтверждал, что Никита убийца?». После этого только (Скрипилев нам не отвечал на звонки) я полезла в интернет, нашла там это интервью. Мы всей семьей его слушали и «восхищались» методами защиты, которые практикует адвокат Скрипилев.
– Когда вы приняли решение о расторжении соглашения со Скрипилевым? После этого случая?
– По совокупности всего… Я не могу сейчас припомнить очень многих моментов, это было очень трудное время, мы были как слепые котята, не знали куда деваться и что делать. Но по совокупности моментов мы поняли, что он работает на следствие. И еще это подтвердилось тогда, когда мы нашли другого адвоката – Анатолия Гавриловича Жучкова. После того, как Жучков первый раз пришел в СИЗО Лефортово к Никите, выяснилось много интересных подробностей и несостыковок в том, что говорил Скрипилев и что было на самом деле. Например, Никита не просил Скрипилева не сообщать нам о его задержании. Напротив, Скрипилев позвонил нам только после никитиной просьбы, когда брат продиктовал ему номер телефона. Когда мы нашли нашего адвоката, мы сразу расторгли договор со Скрипилевым. Имеется оригинал расторжения соглашения. Мы хотели распрощаться с ним уже 9 ноября, но не смогли его найти и по факту расторгли отношения только 13.11.2009. Об этом свидетельствует исправленная его рукой дата.
– Он деньги вам вернул?
– Он деньги нам не вернул, кроме того, он потребовал с нас неустойку.
– Даже так? Выплатили?
– Выплатили. Чтобы никаких претензий к нам не предъявлял, чтобы не связываться с ним далее.
– Как вы считаете, та информация, которую сегодня Никита озвучил, о сотрудничестве Скрипилева со следствием, может соответствовать действительности?
– Абсолютно в этом уверена, потому что после того, как в первый раз пошел к Никите 13 ноября адвокат Жучков, мы узнали, что при задержании у Никиты были очень сильные травмы позвоночника – видимо допрос так вели оперативники ФСБ – и, простите за подробности, Никита одно время мочился кровью. Соответственно, у него были отбиты почки. Адвокат Скрипилев, зная все это, не сказал нам и не посоветовал Никите зафиксировать свои физические травмы. Потом время было упущено. На момент, когда вступил в дело адвокат Жучков, никаких физических травм, которые можно зафиксировать на бумаге, уже не было, ему была оказана достаточно хорошая медицинская помощь.
А вот адвокат Петров, который был у Хасис, – благодаря ему она зафикисировала сотрясение мозга, которое есть в документах.
По нашему вопросу о физическом состоянии Никиты, Скрипилев сказал, что он в нормальном состоянии, бодрый…
Быть может, Евгений Скрипилев замечательный адвокат (как видим, себя и свои интересы он защищает вполне умно и энергично). Как запомнилось мне из публикации в «Новых Известиях» 09.11.09, именно он нашел на редкость остроумное объяснение тому факту, что ребят после задержания доставили в суд, напялив им на головы мешки: «Таково было личное желание моего подзащитного», – заявил он. Высокий класс! Узнают льва по когтям, а знатного либерала по отношению к русским националистам…
Но вряд ли я теперь обращусь к нему за помощью даже в очень трудную минуту. Потому что как-то не хочется получить неожиданный удар в спину. А кто мне гарантирует, что этого не случится, если информация, которую дают брат и сестра Тихоновы в отношении адвоката Скрипилева, соответствует действительности?
* * *
Меня, однако, терзает главное подозрение: возможно ли в принципе у нас, в современной, демократической, медведевской России такое возмутительно безнравственное явление, как сотрудничество следствия с защитником обвиняемого? Может быть, оно существует лишь в воспаленном мозгу подсудимых да в разогретых нездоровым ажиотажем мыслях ангажированных журналистов, которые только и думают, как бы им скомпрометировать компетентные органы? Неужели правящий тандем юристов терпит такое беззаконие?
С этим вопросом я обратился к Ивану Миронову, недавнему фигуранту по делу о покушении на Чубайса, за здорово живешь просидевшему полтора года в тюрьме и отпущенному в зале суда на волю. Напомню читателям, что первым, кто занимался Мироновым по линии следствия, был тот же самый Игорь Краснов, который «раскрутил» и довел до суда Никиту Тихонова. Избегая обобщений, я задал Ивану Борисовичу прямой вопрос:
– Скажите пожалуйста, что-нибудь о методах Игоря Владимировича Краснова Вам известно, как он работает с подследственными, использует ли он давление на родственников, на самих подследственных? Мне приходилось видеть в интернете документ, который, по всей видимости, был подписан Вашей мамой, Татьяной Леонидовной, где упоминается это страж закона. Но я подумал, что Вам как непосредственному участнику процесса может быть что-то известно, чего мы еще не знаем?
– Лично, при допросах в Генпрокуратуре, в стенах, я не слышал, чтобы там пытали. Это слишком топорная работа, слишком прямая, лобовая, и, как правило, результат она должный не приносит. У Краснова более интеллигентные, изощренные методы, причем он работает именно по свидетелям обвинения. Более того, ему доверили Бадри Шенгелия, это главный свидетель по делу Кумарина, и если уж Краснову удалось сломать на сделку, на показания человека, которого называли главным Аль Капоне Санкт-Петербурга, то это уже о многом говорит.
– Да, безусловно. Но вот скажите пожалуйста, мы сегодня услышали, что…
– Сейчас, я перебью… Здесь еще интересный момент, как Краснов работает с адвокатами. Мой адвокат, который был у меня по соглашению, когда я находился в розыске, к которому я обратился по ордеру из кабинета Краснова, – я не знаю кто, ФСБэшник или сам Краснов, но они его очень быстро сломали на свою сторону, и Выскребцев в тот же день умудрился сдать еще моего отца ФСБэшникам.
– То есть, они владеют секретом давления на адвокатов?
– Ну, тут никаких секретов особых нету. Если адвокат не всегда чистоплотен, то эту нечистоплотность очень сложно скрыть. И в дальнейшем она используется как фактор для давления на них с целью сотрудничества, ну и всяких разных подлых дел.
– Сегодня мы услышали из уст Никиты, что первоначально у него было некое соглашение со следствием, согласно которому он принимал вину на себя, в обмен на то, что будет отпущена не причастная к делу ни с какого боку его гражданская жена Евгения Хасис. Как Вы считаете, вот такой прием, такое соглашение, является ли это обиходным явлением? Применяется ли такой прием нашим современным сегодняшним следствием?
– Ну, естественно, схема классическая, причем вариантов не так много. У меня была примерно та же схема разводки, когда по сценарию должны были взять меня и должны были взять сразу после так называемого покушения на Чубайса мою хорошую знакомую Катю Пажетных. Следствие посчитало, те, кто инсценировал это покушение, что это моя гражданская жена, и расчет был абсолютно такой же: то есть, берут двоих, меня ломают на показания за ее свободу. И все…
– То есть к Вам этот прием, эта схема конкретно применялись?
– Эта схема сломалась, потому что меня не сумели взять сразу после этих событий
– Но пытались применять?
– Конечно. А к ней пришли сразу, сказали, что она участвовала, у нее в доме была засада и, наверное, то, что она ушла в розыск, это ее спасло.
В свете сказанного меня взяли новые сомнения. Адвокат Скрипилев весьма неглуп. Зачем же он предпринял вышеописанный демарш в суде? Неужели он держит публику за столь наивную дуру и думает, что она поверит, после всего, что стало известным о деле Тихонова/Хасис, в его адвокатскую безупречность? И неужели нельзя было сделать все лично, не прибегая к посредничеству и заступничеству стороны обвинения и авторитетного адвоката потерпевших? Неужели он не понимает, что таким образом он только усугубил наши подозрения в его адрес?
Впрочем, свободен ли был он в своих поступках? Быть может, перед нами всего лишь эффектный ход следствия и прокуратуры, не слишком заботящейся о репутации своих карманных коллаборантов?
А может быть, тут всему виной самая тяжелая из зависимостей – идеологическая? Для человека либеральных убеждений, возглавлявшего региональное отделение соответствующей политической партии, убитый адвокат Станислав Маркелов изначально был единомышленником и соратником, а русский националист Никита Тихонов – опасным и непримиримым врагом. Не повлиял ли такой расклад на поведение Скрипилева? Ведь на войне, как на войне – процесс-то, как ни крути, политический…
Увы, я не могу однозначно ответить на все эти вопросы.
А читателям я предоставляю возможность самостоятельно решить: законным ли путем были добыты те самые признательные показания Никиты Тихонова, но которых сегодня строит свою версию государственное обвинение.
Соглашение со Скрипилевым
Регистрация Соглашения
Билинг разговоров
