Часть 1. Политическая религия
Скорее всего, «демократизация», которую накликивает Запад на мусульманский Восток, в реальности будет напоминать те же процессы, которые вовсю идут в Афганистане, Ираке, Сомали. И не суть важно, примут американо-британские войска непосредственное участие в «демократизации», либо она будет осуществляться силами самих «аборигенов». В любом случае расцветет кровная месть, которую на Востоке никто никогда не отменял, хотя попытки во множестве предпринимались в разных странах и в разные эпохи.
Лишь авторитарным и тоталитарным режимам удается обуздывать этого джинна, например, в Уголовном кодексе СССР имелась соответствующая статья. Но стоит государству ослабеть, и традиция возрождается: клан идет на клан, род – на род. Да и сама по себе жесткая смена элит ведет к резкому росту числа смертельных обид – хоть в Йемене, хоть в Тунисе, хоть в Бахрейне, хоть в той же Ливии, да где угодно. Вспомним, кстати, и «независимую Ичкерию» 1996–99 годов: полреспублики ходили друг у друга в кровниках и земледелец не отправлялся в соседнее село без «красавчика» (ручного пулемета), ибо повсюду вершился «чир» [1].
Чем же объяснить поразительную укорененность этого пережитка родоплеменного строя именно у мусульман? Почему, скажем, кровная месть практически не сохранилась в Европе? Разумеется, за исключением преимущественно мусульманской Албании, во многих районах которой вендетта еще в XX веке выбивала до 40% мужского населения [2].
Культ мученичества за веру – вот она, причина. Кровная месть – дело и святое, и смертельно опасное. Почти истишхад! А между тем лицо, совершившее истишхад, то есть погибшее за ислам, отправляется в джанну – рай небесный. Там праведники возлежат на коврах рядом с прекрасными девственницами-гуриями, текут реки из молока, меда и вина (!), в изобилии растут фрукты. Кроме того, в джанне обитают верные жены праведников, причем тем и другим здесь ровно по 33 года.
Психологически все рассчитано точно, поскольку мужчина становится смертником, как правило, тогда, когда не видит решения своих сексуальных проблем. Например, тщательно скрывающий собственную однополую ориентацию мусульманин четко осознает, что после смерти его ждет джаханнам – исламский ад, где взамен сгорающей кожи грешники (люди и джинны) всякий раз обрастают новой кожей, а питье их составляют кипяток и «гнойная вода» [3]. Единственный путь избежать этого – стать шахидом.
Что касается мужчин с нормальной ориентацией, то причиной их сексуальных проблем и правда бывают проблемы социальные: если близость разрешена только в гаремах, то что делать тому, кому нечем заплатить калым [4]? К чему эта бессмысленная жизнь без любви, секса и детей? Да и перед лицом судилища с неизбежной смертной казнью в его итоге лучше не даваться в руки врагу, и вот уже Муамар Каддафи клянется умереть шахидом: уж больно поучительна судьба Саддама Хусейна [5].
Конечно, институт мученичества имеется и в христианстве, однако отличие в том, что исламские страдальцы обязательно гибнут в бою, который ведется во имя Аллаха. Кровная месть в сочетании с истишхадом дают синергический эффект.
Нам могут возразить: исламский мир выбился из нищеты благодаря углеводородам, разведанным западными геологами. Денег на невест стало не вдвое и не втрое больше, а на порядки, в сто и в тысячу раз! Соответственно и от кровной мести теперь можно откупиться, благо в разных мусульманских культурах предусмотрены такого рода процедуры. Отчего же именно в наши дни пышным цветом расцвел терроризм самоубийц?
Еще в 1-й половине ХХ века нищета и дикость на Аравийском полуострове потрясали воображение. Кочевники жили в дырявых шатрах или пещерах вместе со скотом. Малочисленные земледельцы ютились в глинобитных хижинах и обрабатывали бедные почвы мотыгами. От солоноватой воды из колодцев люди с детства страдали болезнями почек. Но когда колодец пересыхал, то и вовсе случалась катастрофа. О врачах и лекарствах никто и не слыхивал. Маленьких бедуинов обмывали верблюжьей мочой, а сухой помет использовали в качестве присыпки. До 75% новорожденных умирали. Официально разрешалось рабство.
Словом, все оставалось, как при жизни пророка Мухаммада, чей земной путь оборвался в 632 году. В княжестве Абу-Даби имелся лишь один автомобиль: на этом раздолбанном джипе ездил сам эмир. Когда эмир Кувейта увидел у заезжего купца холодильник, то воздел руки к небу: «Какое чудо! Но мне не на что купить его».
Однако и нынешний достаток не позволяет наслаждаться жизнью: «правоверного» на каждом шагу подстерегают запреты шариата – свода законов VII–VIII веков. Так, важнейшей причиной нынешнего панарабского взрыва стал всемирный продовольственный кризис [6]. С одной стороны, совершенно ясно, что дороговизна пищи в исламском мире усугублена запретами на употребление свинины и алкоголя. С другой стороны, выдерживать такие запреты было гораздо легче до мощной глобализации, произошедшей за последние десятилетия.
Раньше действовал принцип «с глаз долой – из сердца вон», соблазны попросту не торчали на виду у «правоверных». Но теперь «шестеренки» Востока находятся в слишком плотном сцеплении с «шестеренками» Запада: образно говоря, фанатики сидят с атеистами в одном вагоне метро. Мусульманские туристы и «дальнобойщики», предприниматели и политики частенько вырываются за пределы своей цивилизации. Там кто-то из них с удовольствием «грешит» не только с женщинами, но с эскалопами и виски. А у кого-то полуголые девушки и обнимающиеся парочки, в том числе однополые, вызывают искреннее возмущение.
Несложно понять, что в сердцах вздымается зависть к иноземцам, которые не обременяют себя ограничениями средневекового разума. Зависть трансформируется в ненависть, а уж нефтедолларов на терроризм хватает с избытком, причем эти потоки бесконтрольны: на Востоке даже дарителю не вполне прилично спрашивать, на что будут израсходованы его средства. Да и сама жизнь в суровых тисках шариата явно имеет меньшую ценность по сравнению с раскованным бытием среднестатистического европейца: рвануть бы на небеса, да и зажить наконец по-человечески!
В результате даже вроде бы мирные мусульманские организации едва скрывают захватнические планы. Так, в Ферганской долине юный активист движения Хизб-ут-Тахрир аль-Ислами (Партия исламского возрождения со штаб-квартирой в Лондоне) еще 10 лет назад тонко заметил: «Ислам – политическая религия» [7]. И не поспоришь: Хизб-ут-Тахрир стремится к созданию фундаменталистского халифата Туркестан; ровно та же цель у террористического Исламского движения Узбекистана.
Оно и неудивительно, ибо с самого своего зарождения ислам являлся разновидностью империализма: нет другой популярной религии, основоположник которой совершал территориальные захваты и массовые обращения покоренных. Основатель даосизма Лао-Цзы служил архивариусом, Будда бродяжничал, Конфуций мечтал стать царским советником, Заратуштра жил отшельником, Иисус призывал возлюбить ближнего.
Мухаммад – единственный пророк с мечом в руке, завещавший распространить основанное им учение на весь мир: «И сражайтесь с ними ("неверными". – А.Ч.), пока не будет искушения (прочими религиями. – А.Ч.), и религия вся будет принадлежать Господу (т.е. останутся только мусульмане. – А.Ч.)» [8].
Вот почему, согласно шариату, «правоверные» рано или поздно обязаны развязать джихад ради всемирного торжества ислама. Ну, а уж сражаться требуется не щадя живота своего – тем паче, что жизнь мерзка.
«Больше всего люблю я смерть, – откровенничал первый имам шиитов Али, зять и двоюродный брат Мухаммада. – Смерть – конец жизни иллюзорной и начало жизни истинной. Что потеряли наши братья, пролившие свою кровь, от того, что их нет в живых сейчас? Только то, что они не страдают от болезней и не пьют мутную воду. Клянусь Господом, они встретили Его. И Он даровал им награды и поселил в надежных домах» [9].
Правда, халиф Али любил не всякую смерть: «Лучшая смерть – быть убитым. Тот, кто бросается в битву, достигает спасения, а тот, кто отстает, колеблясь, погибнет... Избегающий смерти не продлит свою жизнь, ничто не встанет пред ним и днем его смерти... Рай находится на остриях копий» [10]. Вот он, источник истишхада!
Крестовые походы 1096–1270 годов также носили империалистический характер, что противоречило проповеди Иисуса, но они противостояли амбициям халифов и спасли Европу от исламизации. В ответ униженный Восток самозаконсервировался, пропитав исламом все сферы жизни. Зачахли науки, ремесла и торговля. Взамен воцарилась «выжидательная» ненависть к иноверцам.
Поскольку технологическая пропасть между Востоком и Западом непреодолима, единственным шансом ислама на победу является истишхад. Запад решительно не в состоянии воспользоваться столь грозным оружием. Оно для него абсолютно неорганично, ибо христианство «трясется» над каждой человекоединицей и с негодованием осуждает сведение счетов с жизнью.
Вот почему требование «демократизации» Востока звучит самоубийственно для самого Запада.
Часть 2. Небывалый партнер
Весь мир делится на Землю ислама (Дар аль-ислам) и Землю войны (Дар аль-харб). Первая часть включает все области, которыми правят мусульмане. Вторая часть объединяет области, которые находятся в руках «неверных». Распространение ислама на Дар аль-харб является предписанием шариата, поэтому Дар аль-ислам находится с ней в состоянии джихада.
Дар аль-харб не имеет права на существование и должна быть либо отвоевана мусульманами, либо «неверные» должны принять ислам. Третьего не дано. Вот почему исламисты не могут отказаться от претензий на мировое господство. Самый непримиримый, первоочередной джихад должен вестись за возвращение в состав Дар аль-ислам территорий, которые уже побывали прежде в руках «правоверных», но были отобраны «неверными» [11].
Западные интеллектуалы «политкорректных» взглядов тешат себя надеждой, что «вменяемые» духовные наставники мусульман объединятся, да и подпишут фетву, которая объявит терроризм великим грехом. В России эту идею протаскивает Валерия Порохова – член сразу четырех «академий» (информатизации, культуры, гуманитарных, естественных наук). В перестройку она уехала к мужу в Сирию, приняла ислам и пылко пропагандирует новую веру – даже перевела Коран на русский язык. Отчего же исламские авторитеты никак не заклеймят самоподрывы в толпах невинных людей?
«Я даже не понимаю, почему это происходит, они как-то стоят в стороне, – мямлит Порохова. – Не то, чтобы им было неинтересно, мне кажется, они видят, что вмешаются они или нет, все равно ничего не изменится... Наша трагедия, что они не могут претендовать на то, чтобы их кто-то выслушал. Им просто не дают трибуны, затыкают рот».
Кто же мешает пастырям возвысить голос? Оказывается, причина в том, что крупнейший из них, некто Бутий, – сириец. «Думаете, его кто-то будет слушать? – вопрошает Порохова. – Да никогда в жизни. Потому что он гражданин Сирии, а Сирия объявлена осью зла» [12].
На самом деле осудить религиозную войну для мусульманского богослова значит оспорить самого пророка, то есть совершить тяжкое преступление – «харам». Поэтому в ход идет изощренное притворство, например, миролюбие ислама доказывается следующей цитатой: «Кто убил душу не за душу или не за порчу на земле, тот как будто бы убил людей всех, А кто оживил ее, тот как будто бы оживил людей всех» [13].
Литературно? Душещипательно? Гуманно? Упущена лишь деталь: все сказанное предписано евреям – «сынам Исраила». Кстати, кровожадные призывы можно найти и в Библии, которая создавалась в жестокие времена, взять хотя бы запрет: «Если кто ляжет с мужчиною, как с женщиною, то оба они сделали мерзость: да будут преданы смерти...» [14]. Однако сегодня за пределами исламского мира никому не приходит в голову буквально следовать Моисею, истребляя гомосексуалистов.
Вообразите католического ксендза или православного батюшку, вербующего террористов. Не получается? В буддизме и джайнизме действует «ахимса» – отказ от причинения вреда живым существам. Джайны даже не смеют заниматься земледелием, потому что плуг разрезает червей и прочих обитателей почвы. А муллы из мечетей Лондона, Копенгагена и других столиц выпускают фетву за фетвой, подбивая потенциальных самоубийц на «героическую» гибель.
«И никак не считай тех, которые убиты на пути Господа, мертвыми, – цитируют "просветители". – Нет, живые! Они у своего Бога получают удел...» [15]. Под «путем Господа» понимается насаждение ислама, а удел – это место в раю, джанне.
А вот другой излюбленный муллами перл: «Не следует верующему убивать верующего, разве только по ошибке» [16]. Вывод: убивать «неверного» очень даже хорошо. Правда, ни один мулла себя самого еще не взорвал. У него задача «политрука» – поднимать боевой дух «солдат ислама». Соответственно, и кассы при мечетях по сбору закята (обязательной милостыни в пользу бедных) зачастую занимаются вербовкой боевиков, переправкой оружия и наркотиков.
У иудеохристианской и индуистскобуддистской цивилизаций – небывалый партнер по человеческой Вселенной, и данное утверждение явно не подпадает под дефиницию «исламофобия». Как-никак, побежденные во Второй мировой войне немцы, чьи жены и дочери подвергались массовому насилию, не взрывали себя в гуще людей. Японские самоубийцы-тейсинтай не мстили мирному населению стран-победителей даже после ядерных бомбардировок своей родины. И не нужно забывать, что терроризм смертников рожден не где-нибудь, а в недрах ислама.
Секту бесстрашных воинов-самоубийц основал в шиизме «креативный садист» Хасан ибн-Саббах – тысячу лет назад. В 1090 году он захватил горную крепость Алмаут на севере Ирана и сделал ее своей столицей. Отсюда в последующие полтора столетия боевики отправлялись на верную смерть – резать отравленными кинжалами как суннитских вождей, так и видных крестоносцев. Прочие мусульмане прозвали сектантов «гашишниками»: считалось, что добровольно расстаться с жизнью могут лишь обкурившиеся наркотика. Так производное слово assassin и вошло в европейские языки в значениях «террорист», «смертник-фанатик», «наемник, атакующий из-за угла» [17].
В ходе Первой мировой войны британцы отобрали у Турции значительную часть арабского мира. Таким образом, эти земли из категории Дар аль-ислам перешли в категорию Дар аль-харб. И диверсанты-самоубийцы тут же атаковали новую администрацию. Подданных Ее Величества спас богатый колонизаторский опыт: они тут же «просветились» относительно истишхада и объявили, что будут хоронить смертников в свиных шкурах. Это означало, что никаким шахидом смертник не станет, ибо путь в рай заказан мусульманам, соприкасавшимся с «нечистым» животным: «Запрещена вам мертвечина, и кровь, мясо свиньи...» [18].
«Антигуманное» решение британцев потрясло фанатиков, и охота отдать жизнь в обмен на другие жизни была отбита на добрых полвека вперед. Забегая вперед, отметим, что 2001 году та же идея обсуждалась на заседании израильского правительства, однако не нашла поддержки. Дескать, ушлые муллы все равно докажут своей неграмотной пастве, что свиная шкура – не помеха для шахида. Кроме того, израильтяне опасались критики международных правозащитных организаций. А вот ФСБ в 2002-м не церемонилась: вся гоп-компания, атаковавшая мюзикл «Норд-Ост», была предана земле в свиных шкурах – «райского продолжения» не последовало [19].
Теоретиком современного истишхада стал палестинский врач-окулист с боевым псевдонимом Вади Хадад (1930–1978). Этот почти неизвестный публике злой гений придал терроризму все современные черты: профессионализм, интернационализм, воздушное пиратство и использование смертников, в том числе без их ведома. Хадад происходил из христианской семьи, но не верил ни в бога, ни в черта, а «специальные средства для проведения диверсионных операций» получал у КГБ СССР.
Этот циник, бабник, плут и демагог вертел людьми как хотел и без малейшего сожаления посылал боевиков на верную смерть. К счастью, в 1970-х годах самоубийц среди арабов найти было сложно, поскольку идеологическим прикрытием правящим на Востоке режимам служил социализм с его отрицанием загробной жизни. Поэтому наработки Хадада по части истишхада следует считать в основном теоретическими.
Так, именно Хадад додумался угнать и обрушить управляемый пилотом-камикадзе лайнер на мегаполис, подразумевая, что это будет Тель-Авив. Внимание: до 11 сентября 2001 года оставалось еще 30 лет. Доктор Хадад поделился идеей с неуравновешенным диктатором Уганды Иди Амином – советской марионеткой в Восточной Африке, любителем человечины. В 1975 году Амин запретил полеты гражданской авиации над южной частью своей страны и передал всю свою боевую авиацию – около 50 устаревших МиГ-17 и МиГ-21 – для тренировок палестинских и угандийских камикадзе.
«Уронить» самолет на Тель-Авив так и не удалось: людоеда Амина смела волна народного негодования, а Хадада ликвидировал Моссад [20]. Но созданному ассасинами «жанру» вот-вот предстояло возродиться.
Часть 3. Возрождение «жанра»
В 1983 году самоубийца подорвал в Бейруте посольство США: человечество вступило в эпоху «живых бомб». Организатором теракта был Имад «Гиена» Мугния, начальник оперотдела едва появившейся на свет «Хизбаллы» – шиитской «Партии Бога». Обратите внимание: спустя 800 лет после ассасинов их «наработки» оказались востребованы не где-нибудь, а в Ливане: стране, которая, возможно, более всех в исламском мире мучительно и тщетно стремилась к демократии.
Вскоре подготовленный Гиеной смертник врезался на набитом тротилом грузовике в казарму с морскими пехотинцами США под Бейрутом. Погиб 241 человек: по сей день рекордное количество для одного взрыва.
Строго говоря, «Хизбалла» не изобрела ничего нового. Во время жесточайшей ирано-иракской войны, вспыхнувшей в 1981 году, Стражи исламской революции гнали на минные поля Ирака подростков 14–15 лет. Оболваненные героикой жертвенной смерти, эти дети массами гибли в нефтеносных песках в полной уверенности, будто отправляются в джанну с ее доступными красотками-гуриями и столь же неведомыми хмельными напитками.
«Красная смерть во много раз лучше черной жизни, – взывал аятолла Хомейни, установивший в Иране теократию, по сравнению с которой померкли все кровавые "прелести" шахского режима. – Мы сегодня нуждаемся в "шахадате" с тем, чтобы завтра наши дети с гордостью противостояли миру безбожия... Кровь, пролитая во имя джихада, делает ислам еще более блестящим и дает душу потомкам» [21].
Западу было решительно плевать на «внутренние дикости» ислама до тех самых пор, пока персы убивали арабов, а арабы – персов. Напротив, на битве Ирана с Ираком делали деньги производители оружия – все, кому не лень. Но теперь жертвами шахидов стали янки. Самоубийцы «Хизбаллы» продолжили взрывы машин в местах скопления американцев по всему Ливану – эту тактику спустя 10 лет использует бин-Ладен в Йемене и Саудовской Аравии.
Что делать? США свернули поставки вооружений Саддаму Хусейну, против которого в интересах шиитского Ирана действовала «Хизбалла», погрузили солдат на корабли и бесславно ретировались [22]. Зато ноу-хау «Хизбаллы» пришлось по душе «Тиграм освобождения Тамил Илама», которые появились в том же 1983 году в Шри-Ланке, чтобы сражаться там за независимое государство тамилов (большинство жителей островного государства – сингалы).
Мощную поддержку повстанцы нашли в соседнем индийском штате Тамилнад, населенном их соплеменниками. Премьер-министр Индии Раджив Ганди возвел на сепаратистов гонения, и это стоило ему жизни. В 1991 году к Ганди подошла, мило улыбаясь, «беременная» тамилка с огромным букетом цветов. И привела в действие детонатор взрывного устройства, упрятанного под сари. В дальнейшем тамильские террористы все чаще обращались в ислам и, соответственно, все чаще совершали истишхад, в том числе с помощью начиненных взрывчаткой лодок и катеров.
В ту же пору, в начале 1990-х, лишился советской поддержки патриарх современного терроризма: Ясиру Арафату пришлось нарядиться в тогу миротворца. В 1992 году начались немыслимые прежде переговоры между Израилем и арафатовской Организацией освобождения Палестины. Однако к этому времени появилась сила, которая не подчинялась «раису» Арафату: ХАМАС. Его духовный лидер шейх Ясин из израильской тюрьмы потребовал от своих сторонников сорвать «мирный процесс».
Призыв встретил отклик в душе молодого палестинского электрика Яхьи Айяша. Изучив опыт ассасинов и «Хизбаллы», Айяш вступил в боевое крыло ХАМАС и послал шейху несколько писем, в которых настаивал на применении добровольцев-смертников. Вскоре муллы начали в мечетях прославлять шахидов, а палестинцы передавали из рук в руки листовки ХАМАС со словами «доброго пастыря» Ясина: «Можно убивать всех, кто воюет против нас, будь то старый, слабый, парализованный, безногий, безрукий, а также если это женщина или ребенок».
Пока Айяш по кличке Инженер занимался технической стороной дела, шейх Ясин постановил, что шахидами могут стать холостые мужчины старше 18 лет в случае, если они не являются единственными кормильцами в своих семьях. Если же шахидами решили стать родные братья, то выбран может быть лишь один из них. А что? Гуманно.
Первый шахид подорвал себя в толпе израильтян в апреле 1993-го. Это классический пример того, к чему ведет «демократизация» территорий с мусульманским населением, о которой в ходе нынешних панарабских беспорядков вновь идиотически мечтает Запад. До тех пор, пока палестинцы жили под пятой «сионистской военщины», не было ничего подобного, хотя в некоторых арабских странах, прежде всего в соседнем Ливане, истишхад стал дело почти обыденным. Но стоило израильтянам в 1993 году на фоне «мирного процесса» ослабить хватку, и истишхад тут как тут.
Правда, поначалу такого рода теракты были редки: социалистическая идеология ООП медленно сдавала позиции радикальному исламу. Поворотным стало 25 февраля 1994 года, когда еврейский поселенец Барух Гольдштейн пришел в пещеру Праотцев, где якобы похоронен патриарх Авраам и другие великие предки евреев с арабами. Врач по профессии, Гольдштейн лечил в Хевроне тех и других, частенько молился в пещере, поэтому его визит не насторожил охранников. В мусульманской части святыни поселенец достал из тайника скорострельную винтовку и открыл огонь. Когда кончились патроны, уцелевшие арабы разорвали взбунтовавшегося доктора на куски: к 29 трупам добавился 30-й. Еще 100 человек были ранены.
Так майор запаса израильской армии Гольдштейн выразил возмущение израильтян кровавым «мирным процессом». Результат получился обратный: в ответ на бойню в пещере к Айяшу вереницей потянулись жаждущие мести добровольцы. Они взрывались в израильских автобусах, на пешеходных переходах, в торговых центрах, и каждый акт истишхада вызывал ликование в Палестинской автономии. Похороны новоявленных шахидов выливались в праздничные шествия, а родственники самоубийцы раздавали сладости, чего нельзя делать на обычных похоронах [23].
Истишхад широко зашагал по белу свету: уже в январе 1995 года на Филиппинах полиция схватила исламиста, который сообщил, что существует грандиозный план минирования сразу 11 американских гражданских лайнеров. Часовые механизмы должны были сработать в один и тот же день над Тихим океаном. Еще два самолета планировалось угнать, чтобы «уронить» их на штаб-квартиру ЦРУ в Ленгли и Пентагон. Эти показания подтвердил сообщник террориста, арестованный в Пакистане [24].
А годом позже израильтяне ликвидировали Айяша Инженера. Проводить его в последний путь пришли 500 тыс. человек, и «раис» Арафат во всеуслышание назвал Айяша шахидом. Тем самым неисправимый террорист и лауреат Нобелевской премии мира дал понять, что якобы неподконтрольный ему ХАМАС на верном пути: «мирный процесс» – это зло.
Вот когда выяснилось, что Айяш отлично наладил «дело»: в первые месяцы 1996 года самоубийцы нередко взрывались в Израиле дважды в день. Взрывчатку возили в сумках, но перед уходом из жизни Инженер успел придумать «незаметную бомбу» – пояс, кармашки которого начинены мощной взрывчаткой. К концу 1990-х годов производство таких поясов поставили на поток, и стоимость одного теракта укладывалась обычно в $150, причем дороже всего стоил проезд из Палестинской автономии в многолюдный центр какого-нибудь города.
Семьи шахидов пользовались привилегиями и уважением. «Я буду счастлив, если моих сыновей убьют, – сообщал арабский папаша в микрофон корреспондента BBC. – Тогда они попадут в рай!»
Впрочем, как ни цинично это звучит, гибель детей в первую очередь полезна для семейного бюджета: с потерей лишнего рта жизнь в многодетной семье становилась чуть легче. Вдобавок за каждого раненого или убитого ребенка родители получали соответственно сотни или тысячи долларов. В начале 2000-х 3/4 этих денег обычно происходили из Саудовской Аравии, некоторую часть давал, несмотря на экономические санкции против Ирака, Саддам Хусейн. Хотя около 1/2 всей «премии» забирали организаторы, оставшегося вполне хватало, чтобы семья несколько лет отдохнула от нищеты.
Приветствуя гибель собственных детей, исламисты с особым удовольствием планируют теракты против детей чужих. Так, 2 июня 2001 года палестинский подросток взорвал себя на тельавивской дискотеке. Гибель 22 ребят из бывшего СССР вызвала волну радостных демонстраций в мусульманских странах: били в ладоши почтенные матроны, хохотали их юные отпрыски, потрясали сжатыми кулаками мужчины.
Но и палестинские отцы старались не отставать. 9 сентября 2001 года старший из десяти детей подвез своего отца к израильской железнодорожной станции Нахария. 53-летний папаша подорвал себя в людном месте, а сын в тот же день сел в СИЗО – как соучастник. Прежде смертники проникали в Израиль из Палестинской автономии, то есть из нищей полосы Газы, бедных Иудеи и Самарии. Теперь впервые смертником стал полноправный израильский гражданин арабской национальности. Вероятно, его вдова по сей день получает из израильского бюджета пособие в связи с утратой кормильца.
Особняком в череде шахидских «подвигов» стоит взрыв в центре Иерусалима 27 января 2002 года, когда исполнителем выступил не смертник, а смертница. Ее мамаша восторженно сообщила журналистам: «Моя дочь – героиня, она стала шахидкой!».
В дальнейшем арабки будут взрывать себя в толпах израильтян все чаще. В 2002-м «добрый пастырь» Ясин даже издал фетву, предписывающую женщине готовиться к самоубийству не в одиночку, а непременно в сопровождении родственника-мужчины. Ведь в подполье смертнице приходится ночевать в чужих квартирах, где она может подвергнуться соблазну. Да и вообще, с точки зрения шейха, задача женщины заключается не в личной борьбе, а в производстве на свет будущих шахидов.
Поясним: фетвой называют «решение религиозного лидера, обычно муфтия, о соответствии какого-либо явления или действия шариату» [25]. «Дискриминационная» фетва взбесила Лейлу Халед – возлюбленную злого гения Хадада, знаменитую воздушную пиратку 1960-х и 1970-х, в честь которой британский гитарист Эрик Клэптон написал свою знаменитую «Лейлу». В 1990-х и 2000-х годах экс-террористка боролась в Палестинской автономии за женскую эмансипацию: «Сопротивление оккупантам – это сопротивление всего общества. Ясин видит нарушение шариата даже там, где его нет. Наши девушки несут пояса с тротилом, а не разгуливают по бульварам!» [26].
23 октября 2002 года наследие Инженера Айяша ожило близ центра Москвы, когда в зале мюзикла «Норд-Ост» появились «чеченские вдовы» с пластидом на талиях. Позднее смертницы неоднократно взрывались в России, включая авиалайнеры и вагоны метро. Малограмотным наивным девушкам невдомек, что ислам вообще не обещает женщинам никакой посмертной судьбы. В джанне места для них не предусмотрено.
Часть 4. На фронтах Третьей мировой
Вплоть до самого последнего времени политкорректность мешала лидерам Запада говорить о конфликте цивилизаций, да и сейчас они «тактично» рассуждают лишь о неудаче доктрины мультикультурализма. Между тем вожди Востока наличие глобального противостояния охотно признавали уже давно.
Так, Мухаммад Хатами провозгласил с трибуны 53-й сессии ООН: «От имени Исламской республики Иран предлагаю объявить 2001 год годом диалога цивилизаций в надежде на то, чтобы совершить первые шаги во имя справедливости и мировой свободы».
Увы, скоро единоверцы «прогрессивного» иранского президента подложили ему большую свинью. Нет, то не был очередной истишхад боевика созданной Ираном «Хизбаллы», – просто наступило 11 сентября 2001 года. Тогда на Западе лишь Сильвио Берлускони осмелился заявить о превосходстве христианской цивилизации над исламской, и в сей же миг политкорректные медиа обрушили на итальянского премьера шквал критики.
В часы, когда агонизировали жертвы налетов камикадзе на Нью-Йорк и Вашингтон, хохочущие египтяне высыпали на улицы Каира, персы радовались на площадях Тегерана, индонезийцы складывали пальцы в «викторию» в центре Джакарты. Даже арабы нью-йоркского Бруклина встретили весть о падении Близнецов и пожаре в Пентагоне дружным ревом: «Смерть Америке!» [27]. Громкие теракты вызывают ликование, потому что приближают всемирное торжество ислама, а заодно воспринимаются как месть христианам, буддистам, индуистам, иудеям.
Джинн вырвался из бутылки и будет собирать кровавую жатву как минимум до той поры, когда политики отринут политкорректность и назовут вещи своими именами. Все-таки «в начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог» [28]. Народы, как и люди, решительно не равны между собой.
Фронты Третьей мировой проходят по Кавказу, Крыму, Балканам, Индии, Цейлону, Палестине, Ливану, Синьцзян-Уйгурскому АО Китая, Филиппинам, Эритрее, Эфиопии, Нигерии, Уганде... Вдобавок экстремисты сражаются со своими сравнительно умеренными единоверцами в Киргизии, Узбекистане, Таджикистане, Малайзии, Индонезии, Афганистане, Пакистане, Турции, Ираке, Йемене, Саудовской Аравии, Египте, Судане, Сомали, Алжире, Марокко, Мавритании. Сейчас фанатики воспряли духом в Иордании, Тунисе, Ливии, Сирии, Бахрейне...
Заискивать с исламистами бесполезно, достаточно вспомнить, чем окончился мир, подписанный в 1996-м генералами Лебедем и Масхадовым. А ведь это случилось по всем правилам ислама. Согласно арабскому историку Ахмада ал-Балазури (IX век), сам пророк Мухаммад наказывал своему полководцу: «Заключай мирные договоры лично от себя, а не от имени Господа или моего имени. Благодаря этому грех не будет столь велик, когда ты не сумеешь эти договоры выполнять!» [29].
И действительно, полководец заключил десятилетний мир с мекканским родом курайшитов, а спустя два года коварно их вырезал. По сей день среди мусульман зачастую действуют понятия о чести и достоинстве, которые не распространяются на «неверных».
На какие же меры уповают США, возглавившие всемирный контртеррористический картель? Еще авторы Декларации независимости полагали, что не каждый народ заслуживает независимости – имелись в виду индейцы с их культом жестокости. Позднее, оправдывая борьбу с расистами-южанами, Авраам Линкольн (1809–65) писал: «Никто не может утверждать, что любой народ имеет право делать то, что несправедливо».
Современник Линкольна, философ с туманного Альбиона Джон Стюарт Милль (1806–73) высказывался еще определеннее: «Деспотизм – это допустимая форма управления, если имеешь дело с варварами, – при условии, что целью является повышение их уровня, и здесь средство оправдывается достижением этой цели... Народ следует признать неподготовленным для более чем ограниченной и оговоренной свободы, если он не сотрудничает активно с законом и обществом в подавлении преступников».
Именно по такому пути пошли США после Второй мировой, когда насильно демократизировали Западную Германию и Японию, что обусловило в итоге восстановление их независимости и процветание. Однако тот же самый рецепт ни разу не заработал в мусульманских обществах – «отчего-то». Сразу после 11 сентября 2001-го известный англо-американский геополитик Пол Джонсон сформулировал: «Страны, которые неспособны жить в мире со своими соседями и ведут тайную войну против международного сообщества, не могут ожидать полной независимости».
Белому дому воинственная позиция крупного авторитета пришлась как нельзя кстати. Вскоре США свергли сразу две тоталитарные диктатуры: в Афганистане – Талибана (2001), в Ираке – Саддама Хусейна (2003). Но эйфория от «освобождения» была недолгой. Там и тут народы ответили на внешнее управление сокрушительным террором, не считаясь ни с какими жертвами и отвергая любые посулы заезжих миротворцев.
А ведь прежде тот же Джонсон с апломбом предрекал, будто еще до наступления XXI века удастся «создать возможность последовательного распространения по всей планете того относительного и беспрецедентного благополучия, которому радуются люди по обе стороны Северной Атлантики» [30].
Иными словами, по Джонсону, развивающиеся и отсталые страны могут быть подняты на уровень «золотого миллиарда». Сейчас подобные взгляды приходится признать вполне бредовыми. Как ни странно это выглядит, но отнюдь не все людские общества стремятся закатать жизнь в асфальт безудержного шоппинга, то бишь «относительного и беспрецедентного благополучия».
Однако не только вмешательство извне, но и доморощенная демократизация, то есть отказ самого народа от железной руки деспотизма, чревата для любой исламской страны безвластием и дезинтеграцией. Показателен опыт Сомали, где в 1969 году в ходе военного переворота узурпировал власть Мухаммад Сиад Барре, после чего переименовал страну в Сомалийскую Демократическую Республику (трудно вообразить большее издевательство над здравым смыслом в регионе, где повсеместно практикуется женская циркумцизия).
В публичных выступлениях диктатор распалял в народе ненависть к белым вообще, к немусульманам в частности и поддерживал «антиколониальные» движения братьев по вере и цвету кожи. Но террористические игрища вышли Барре боком. В Сомали расплодились вооруженные банды, и страна с каждым годом погружалась в пучину анархии. Поскольку правительственные войска этому пытались препятствовать, банды на время объединились и в 1991 году совместными усилиями свергли диктатора, который едва унес ноги в соседнюю Кению. Ох, какая в Сомали началась демократизация!
Власть вроде бы перешла к Объединенному сомалийскому конгрессу, но на деле воцарился полный хаос, а вдобавок разразился страшный недород. В 1993 году накормить и замирить сомалийцев попытались силы ООН, главным образом, понятно, из США. Однако с точки зрения их злейшего врага по имени Усама бин-Ладен, «страна не может называться мусульманской, если в ней размещены войска неверных». В Сомали направились моджахеды Аль-Каиды, чтобы поделиться с чернокожими единоверцами афганским опытом применения стингеров против советских вертолетов. Потеряв несколько машин, американцы покинули негостеприимную землю: разноплеменные отряды остались наедине друг с другом.
Бин-Ладен вновь воспользовался моментом, и Аль-Каида покрыла Сомали сетью тренировочных лагерей для местной радикальной организации Аль-Итихат аль-Исламия. Именно здесь были изготовлены бомбы, которые в 1998-м разнесли фасады американских посольств в Кении и Танзании. Чтобы снизить издержки, дипломированный экономист бин-Ладен научил негров самостоятельно зарабатывать на терроризм: под охраной боевиков действовала сеть небольших банков и пунктов об
