Где Россия - там русские, а где русские – там Россия

Описанием и изучением племен, народностей и народов мир занимается несколько тысяч лет. С древнейших времён до наших дней. Трудов на этот счет накопилось великое множество. Ими переполнены все библиотеки. Путешественники, администраторы, купцы, военачальники, мыслители, философы, публицисты, художники, даже литераторы – всем было интересно разобраться: кто есть кто. Первоисточник по древней Руси – Повесть временных лет – уже знает множество народов и племен и это значит, что уже тогда понимали, чем одно из них отличается от другого.

Взять, к примеру, европейских классиков Бальзака или Стендаля. Каждое их произведение – это тонкое, подробное, даже дотошное описание французов или итальянцев: чем парижане отличаются от провинциалов, торговцы от аристократии, бретонцы от гасконцев. Русская художественная литература – тоже воплощенная социология, этнография и этнология. От Ломоносова, Радищева и Пушкина до Куприна, Горького и Шолохова.

Казалось бы, в наши дни в познании жизни народов мира не осталось темных или белых пятен. Все известно, подсчитано, классифицировано и описано. Но нет! Этногенез хотя и снизил темпы, но не закончился. Все течет, и потому познание этнических процессов, осуществляемое разными формами сознания, неостановимо. Этим занимается религия, философия, наука, идеология, искусство, наконец – политика. Причем политические интересы, когда чаще, когда реже, оказывают на результаты изучения сильное давление. Например, пока в России все было относительно спокойно, этнография и статистика считали примерно 70-80 коренных этносов, проживающих в ее пределах. Но стоило русскому миру в конце XX века опять возбудиться, и их число чуть ли не удвоилось. Разумеется, речь идет о политических спекуляциях и научном шарлатанстве, но они доказывают, насколько остр предмет.

Иное дело – нации, совершенно новое явление в человеческой истории, возникшее в XIX – XX веках. Их описание, изучение и осмысление лишь начинается. Мы находимся у его истоков. И поэтому нет ничего удивительного в том, что вокруг наций кипят страсти, разгораются теоретические баталии, а политическую практику переполняют непримиримые, острые, кровавые конфликты. Наука спорит, журналистика провоцирует, а политика ошибается.

До сих пор нет ясности в том, где кончается этнос, то есть народ, и начинается нация. Является ли нация совершенно уникальным феноменом или, как полагают многие, лишь новым этапом в развитии народов? Не избежала и Россия этих роковых вопросов. Возникла ли русская нация? Или она уже погибла, если произошел (что тоже оспаривается) развал Российского государства? Была ли советская нация? Существует ли нация россиян? Если вспомнить первую строку текста Конституции РФ 1993 года, из которой следует, что «мы многонациональный народ», то проблемность национального вопроса становится самоочевидной.

Серьезное изучение явления, предмета или процесса начинается там, где возможно сосчитать и где нет спора о терминах. Но в России с 1917 года в том, что такое нация, никаких споров не существовало. Вопрос был разрешен на самом высоком для того времени уровне.

В брошюре Сталина «Марксизм и национальный вопрос», написанной им в Вене в 1911 году, куда он специально приехал для работы над ней, было дано определение нации - «исторически сложившаяся общность людей, возникшая на базе общности языка, территории, экономической жизни и психического склада, проявляющегося в общности культуры». А в 1929 году, отвечая на вопрос пытливых ученых, Сталин в ответном письме категорически отверг их предложение дополнить характеристику нации наличием собственной государственности. Казалось бы, вполне приемлемый взгляд на вещи. Но все дело в том, что в Европе начала XX века слово нация, почерпнутое из латыни, обозначало то, что на древнегреческом называлось этносом. Это были слова-синонимы. В переводе на русский они значат одно и то же - народ. Однако слово народ в России тогда не было эквивалентом слова нация или этнос. Народом в тогдашней на 90% крестьянской стране было принято называть простонародье, а состоятельные, образованные, высшие классы – обществом. Теперь слову общество придается иной смысл, но становится понятным, почему в сталинской работе появилось слово нация.

Кроме того, за истекшее столетие изменилось соотношение смысла терминов этнос и нация. Они из синонимов превратились в антонимы, обозначая разные явления.

Что же должны означать эти лингвистические метаморфозы? Непреложный вывод - сталинская работа не имеет отношения к нациям, она посвящена этносам, или народам в современном значении этого слова. И второе: теорию наций в России придется разрабатывать с чистого листа и на «национальный вопрос» следует давать другие ответы.

Итак, с точки зрения современной научной лексики Сталин дал в целом правильный ответ на неправильно сформулированный вопрос. В его определении надо заменить всего лишь одно слово – нацию на этнос. И в теоретическом отношении с этносом или народом все будет более или менее ясно.

Зато в полосу теоретического тумана попадает нация. Во-первых, изменение смысла слова нация имело свои причины. В мире возникло новое социальное явление, это явление не только не исчезло, но приобрело вполне определенные формы и проявило себя в доминирующем качестве. Следовательно, возникла необходимость дать ему название. Название избрали – нация, а то, что обычно называли нацией, стали называть этносом. Во-вторых, назвать мало, явление еще надо изучить.

Кто начал изучать нации с научной точки зрения? Прежде всего те, кто изучал народы – этнологи, этнографы, демографы, социологи, политологи, психологи и статистики. К ним присоединилось множество других специалистов, которые в области познания наций были настоящими дилетантами. За десятилетия кропотливого энтузиазма они подготовили серьезную исследовательскую почву, главным образом в виде отдельных статей, но и наворотили множество глупостей. В России эти глупости приобрели специфическую форму из-за той путаницы, которая была описана выше. Её, к тому же, многократно усилила публицистика Ленина против национализма, обильно сдобренная русофобией. Но мало кто понял, что во времена Ленина слово национализм, как и слово нация, имели отношение к чему угодно, только не к нации. Нациями, повторим, тогда называли социумы, которые теперь называют этносами, а национализмом, соответственно, этницизм. Тем не менее, лет на 70 суждения «вождя всемирного пролетариата» были возведены в ранг непререкаемых истин, вошли в учебники и стали общим местом в массовом сознании. За это заблуждение Россия расплачивается непомерной ценой, и счёт становится всё больше и больше, потому что хотя отравленную воду ленинизма и вылили из русской колыбели, но рожденный в ней «младенец» успел подрасти.

Итак, что такое этнос или народ, мы знаем. Но как определяется нация? На этот счет пока что нет никакой общепринятой точки зрения. По этому вопросу наука находится в поиске и дает не столько выводы, сколько гипотезы. Или, подбираясь к такому определению, пока что она ограничивается систематизацией признаков. Возможно, ученым не хочется становиться на скользкий лед политизации, от которой трудно избавиться, поскольку предмет исследования буквально пропитан политикой. Однако, более радикально настроены идеологи: жизнь не стоит на месте и политическая практика требует хотя бы какой-то определенности. В отличие от ученых, политик, чтобы не казаться профаном, никогда не может сказать, что он «не знает». И тогда ему на помощь приходит идеология, которая, не претендуя на объективность, разрабатывает свою систему доказательств.

Нация, в отличие от этноса или народа, продукт политической истории, центральное место в которой занимает история государств. Они возникают задолго до того, как образуются этносы и тем более нации. В самом общем виде государства и создают нации, разумеется, не все, а только те, которые принято называть великими мировыми державами. Дания или Португалия, к примеру, существуют как государства многие столетия, никому в голову не придет охота отрицать существования датчан или португальцев как этносов. Но являются ли они нациями, а Дания и Португалия национальными государствами? Вопрос дискуссионный. Если следовать за практикой ООН¹, то ответ безусловно положительный. Но всегда ли политика следует за наукой, тем более еще только рождающейся? Люксембург или Сингапур по этой логике тоже населен нациями. Но это не так. В Люксембурге живут немцы, в Сингапуре китайцы, и эти государства – назовём здесь еще Сан-Марино, Лихтенштейну, Науру и т.п. - не более чем прихоть или улыбка истории, исключение из правила. Зато они помогают понять, что на самом деле является нацией.

Нация – это устойчивая этно-социальная, культурно-историческая и духовно-политическая многомиллионная общность, сложившаяся в длительном процессе становления и развития великой державы, создания высокоразвитого хозяйства и укоренения культуры мирового уровня.

Исходя из этого определения, конечно же, дискуссионного, следует, что наций, в отличие от этносов, немного. Меньше десятка – французская, немецкая, итальянская, британская, испанская, китайская, индийская, североамериканская и русская. Обладания минимальным набором общих признаков, нации практически во всем различны и ни в чем не похожи, подчиняясь в своем развитии собственным уникальным закономерностям. Но для современного человечества им приходится выполнять такую же роль, какую в солнечной системе исполняют планеты, или какую в галактике - солнца. Нации, организованные в великие мировые державы, обеспечивают человеческое развитие и предотвращают превращение жизни на земле в сущий ад. Бывает: они конфликтуют и даже воюют между собой время от времени. Но это ничего не значит. «Им претит статика», тогда как движение наций возбуждает тектоническую энергию всемирного созидания, заливая землю солнечным светом.

Один из общих признаков нации – первоначальное этническое ядро, составляющее ее абсолютное или относительное большинство. Обычно в роли такого ядра тот или иной народ оказывается по воле случая, благодаря ряду благоприятных обстоятельств, главным из которых является его энергетика или, по Гумилёву, пассионарность. В России этническим ядром стали великорусы, населявшие северо-восток Русской равнины, политической организацией которых на первоначальном этапе было Владимиро-Суздальское княжество, одно из многих тогда существовавших. Из этого ядра постепенно образовался русский центр. Затем он расширился, овладев шестой частью суши. Ныне великорусское ядро имеет численность в 140 миллионов, русский центр – это 210 миллионов, русская нация в целом – не менее 300 миллионов, русский мир или русская цивилизация – более 350 миллионов.

Конечно, нация не возникает из ничего. Являясь относительно новым явлением человеческой истории, она аккумулирует все предшествующие формы человеческой самоорганизации, какими являются народы, общества и государства. Каждая из этих институций обладает характерными признаками, которые в дальнейшем формируют лицо нации, ее неповторимые свойства. Для этноса или народа такими чертами являются человек и язык; для общества – семья и традиция; для государства гражданин (когда-то подданный) и закон. Нация, интегрируя все эти свойства, характеризуется общностью мировоззрения (то есть национализмом) и общей историей и культурой.

Духовное единство немцев произошло раньше единства политического, и поэтому немецкий национализм, немецкая идеология и политика выработали принцип – где немцы, там Германия. Реализация этого принципа свелась к объединению Германии в единый рейх. Иногда это приходилось делать «железом и кровью», иногда – утопая в праздничных цветах. Аналогичные процессы происходили в современной Италии. Ее тоже пришлось объединять – и тоже железом и кровью – Виктору-Эммануилу, Кавуру и Гарибальди. Нация была создателем национального государства. Франция развивалась иначе. Там государственное единство, стимулируемое абсолютной монархией, возникло значительно раньше национального. И поэтому принцип французской идеологии и политики был выражен так: где Франция, там французы. Задача, решаемая государственной властью, заключалась в том, чтобы сделать все народы, проживавшие во французском государстве, французами. Методы железа и крови применялись и в этом случае Ришельё, Мазарини и французскими революционерами. Здесь государство создавало нацию. Несколько столетий обоим этим принципам приходилась встречаться на поле боя. Если Эльзас и Лотарингия - часть Франции, то их жители – французы. Такова была логика Парижа. Если лотарингцы и эльзасцы немцы, полагали в Берлине, то Эльзас и Лотарингия – Германия. В итоге, переходя несколько раз из рук в руки, обе эти провинции отошли к Франции, что в последний раз и произошло в 1945 году в результате мировой войны.

История России была иной. Государство российское от морей Варяжского (Русского) и Белого до моря Русского (Чёрного) и от Карпат до Волги возникло в незапамятные времена, когда ее коренным населением было множество славянских и отчасти финно-угорских племен. В таком состоянии оно существовало не менее восьми веков. В качестве народа или этноса русские возникли в конце XIV века, овеянного победами в битвах на реке Воже и на Куликовом поле. В дальнейшем на протяжении шести столетий развитие России являлось сочетанием французской и немецкой моделей, приобретя характер русской модели. На западе, где значительная часть русских оказалась во власти Швеции, Польши, Австрии и Турции, происходила реализация немецкого принципа, на юге и востоке, населенном инославными и инородными народами и племенами – французского. Таким образом, Государство российское в той же мере создавало русскую нацию, в какой русская нация создавала Государство Российское, и это могло осуществляться благодаря деятельному, последовательному сочетанию двух начал: Россия там, где русские, и русские там, где Россия.

Их реализация в политической практике обеспечила, по крайней мере, два фундаментальных результата. С одной стороны, Государство российское в конечном итоге объединяло почти всех русских², не допуская их политической разделённости, что происходило после того, как Русь подверглась татаро-монгольскому набегу и на протяжении 250-лет она оказалась в вассальной зависимости от Орды. С другой стороны, русским в целом удалось в результате напряженных усилий достигнуть таких внешних границ, которые соответствовали стратегическим потребностям и научной обусловленности. Иначе говоря, оба этих начала обеспечивали для России внутренний мир и внешнюю безопасность.

Таким образом, пройдя более чем пять веков политической истории, русская нация сложилась вокруг русского народа, включая в свой состав множество иных народов и народностей, тесно связанных с русской государственной, религиозно-духовной, экономической и культурной традицией.

К 1913 году население Государства Российского составляло 174 млн. чел, а ее территория – 22,3 млн. кв. км. За восемь веков своего развития численность населения выросла в 124 раза, а ее территория увеличилась в 17,5 раз. Согласно статистическим данным по «народностям и племенам» население Империи составляло: русских 65,5% (великорусы 66%, малорусы 27, белорусы 7%), турко-татар 10,6, поляков 6,2, финнов 4,5, евреев 3,9, литовцев 2,4, немцев 1,6, картвельцев 1,1, горцев 0,9, армян 0,9, монголов 0,4, прочих 2,0%.

Через 76 лет, после ряда территориальных изменений, вызванных событиями русской гражданской и второй мировой войн, в том числе возникновением польской, финской и еврейской государственностей, население Государства Российского «по народностям и племенам» в 1989 году не претерпело сколько-нибудь существенных структурных изменений и составляло 286 млн. чел, в том числе: русских 71,5%, турко-татар 18,4, литовцев 1,6, картвельцев 1,4, горцев 3,0, армян 1,7, монголов 0,3, прочих 6,7%.

Очевидно, что в XIX-XX столетиях в России, население которой было многонародным с очевидным русским доминированием, существовали необходимые предпосылки для формирования нации. Но этого не произошло. Оба начала, ее создававшие, подверглись в этот период испытанию на прочность, происходя в крайне противоречивых формах.

В течение XIX века практически не происходило русификации инородного и инославного населения окраин. Финляндия с 1809 по 1917 год была фактически на положении полунезависимого государства, соединенного с Россией лишь общей династией. Их разделяла таможенная и полицейская граница. Разговорным и даже делопроизводственным языком Прибалтики являлся немецкий, а не русский. Поляков, дважды в XIX столетии поднимавших мятеж в Привислинском крае, снедала русофобия. Крайнее равнодушие было проявлено русскими властями к «украинизации» Юго-Западного края, лингвистически расчленявшей русских. В Бессарабии действовали гражданско-правовые установления, сохранившиеся от периода турецкого владычества. Уровень развития обширных пространств Средней Азии, присоединенных лишь в 60-70-е годы, соответствовал XIII веку. Сами русские еще только осваивали всеобщую грамотность, и до образованности, воспитанности и просвещенности было еще очень далеко. Методы управления, перешедшие от предыдущей эпохи, явно не успевали за стремительными темпами культурного, экономического и хозяйственного роста. Вместо того чтобы снимать проблемы, проводившиеся властями реформы их лишь усугубляли, оборачиваясь социальными протестами в виде дворянского фрондерства, крестьянских волнений, рабочих забастовок и еврейским радикализмом. Две войны, - 1904 и 1914 годов - победы в которых могли стать консолидирующим фактором, обернулись поражениями – не столько военными, сколько идеологическими. К тому же тогдашняя бюрократия парализовала и дискредитировала традиционную власть.

Неизбежная в этих условиях революция, первые всполохи которой относятся к 1902 году в форме массовых бунтов крестьян, спровоцированные неурожаем и последовавшим голодом во многих губерниях, закончилась, пройдя целый рад этапов, только в 1934 году, создав новый хозяйственный уклад, политический строй, экономическую систему, государственное устройство, форму правления и сменив господствующее мировоззрение и официально доминирующую идеологию. В результате всех этих изменений динамика развития страны ускорилась, но строительство нации было на какое-то время остановлено.

Большевики, захватив власть в стране и установив режим «пролетарской диктатуры», все годы своего правления реализовывали догмы марксизма-ленинизма, которые предписывали создавать привилегии для нерусского меньшинства и одновременно особые формы угнетения для русского большинства. На более чем половине территории страны, переименованной в Советский Союз, ими были созданы «национальные» квазигосударственные союзные и автономные республики, области, округа и районы, власть и ресурсы в которых, включая искусство, образование и пропаганду, были предоставлены в монопольное пользование иноязычным антирусским этническим кланам. Все изменения, которые происходили в России на основе коммунистической идеологии, можно описать одним словом – русофобия, а её символами – химеры «советского человека», «советского народа» и «советского общества».

Вместе с тем возникновение наций – процесс объективный. Их создают большие государства и выдающиеся победы – прежде всего военные. И конечно же – магнетические, энергетические свойства этнического ядра и народного центра, при ослаблении которых периферийные зоны, подчиняясь действию центробежных сил, начинают отпадать и осыпаться³. Но когда эта сила восстанавливается, она опять, словно магнит, их притягивает, вовлекая в свою политическую орбиту, чему свидетельствует история Китая, где подобные процессы наблюдались и в середине XIX, и в первой половине XX века.

Приостановленный в начале прошлого века, процесс создания русской нации, что занимает многие десятилетия, возобновился в период Великой Отечественной войны⁴ и продолжился, вопреки отмеченным препятствиям, в последующие годы. Сверхдержава, каковой стала Россия во второй половине XX века, не могла не быть русским национальным государством и государством-империей. И политический режим, пропитанный ядом ненависти к России и русским, не мог существовать вечно. Он закономерно разложился и сгнил изнутри. Погибая, ему удалось-таки увлечь страну в новую смуту, восстановив против русских иноязычные окраины, «внутренние республики», вскормленный им в самом конце русский областнический сепаратизм и, наконец, созданную в его недрах денационализированную бюрократию.

Если в революции начала века главное противоречие заключалось в существовании изживших себя социально-экономических отношений, прежде всего по поводу земли, и поэтому она была, прежде всего, социальной революцией, то в революции конца века - начатой, но отнюдь не завершившейся - это противоречие выражается в наличии изживших себя межэтнических отношений, в политической и экономической дискриминации русского большинства, и поэтому она не может быть ничем иным, как русской национальной революцией.

Сейчас, когда процесс ниспровержения прежних и создание новых отношений в Государстве российском далек от завершения, практически невозможно, да и не нужно тратиться на предсказания того, как будут в дальнейшем развиваться события, какие формы приобретет борьба нации за своё существование. Ясно только, что она неизбежно будет выражаться во все более острых формах. Так как речь идет о становлении нации, а её квинтэссенцией является мировоззрение и идеология, то основным полем сражений за русское будущее неизбежно оказывается не только улица, что даст ей массовую мобилизацию волонтёров, но прежде всего массовое сознание, ибо именно сознание определяет бытие, идеология определяет политику и реальное политическое действие, мировоззрение определяет стратегию развития.

Отнюдь не случайно все силы, противодействующие русской национальной революции и становлению русской нации, прежде всего бюрократия, олигархия и кучки этношовинистов всех мастей и оттенков, составившие одну антирусскую коалицию, обрушились на единственную авторитетную, эффективную и мобилизующую форму национального самовыражения – на русский национализм⁵. Вполне логичный враждебный шаг, так как не может быть нации без национального сознания, а национализм и является таким сознанием, скорее даже самосознанием, самопознанием, духовным самоопределением нации, её положительным отношением к самой себе. Нет необходимости подвергать нацию физическому уничтожению, если есть возможность предотвратить ее становление за счет подавления, шельмования, дискредитации её национализма, то есть её мировоззрения. А когда удается подавить национальное мировоззрение, из того субстрата, который не смог стать нацией, можно делать все что угодно, вплоть до нравственного разложения или физического устранения. Это доказывает трагическая судьба несостоявшейся польской нации, у которой в прошлом была такая возможность, и которая ныне продолжает существовать в виде этноса, и жалкая участь этнических осколков несостоявшейся австрийской нации, ставшей жертвой победившего этноэгоцентризма.

Нельзя исключить, что переживающая критическую фазу своего развития Россия может оказаться в положении, в котором находилась Австро-Венгрия сто лет тому назад, или в котором пребывала Германия сто пятьдесят лет тому назад. Ничего не предопределено и многое зависит от случайного стечения обстоятельств, в том числе от враждебного воздействия внешних факторов. Одно из названных государств было разрушено изнутри, другое, расчленённое на 40 частей, срослось, превратившись в самую мощную державу Европы. Известно, что судьбу войны на море между русским и японским флотами, а тем самым результаты всей русско-японской войны и ход мировой истории, решили один снаряд с японского броненосца, попавший в русский броненосец по время сражения в Желтом море и поразивший русского командующего, и один русский снаряд, попавший во время Цусимского боя в японский флагман и «запустивший» систему пожаротушения, которая погасила уже начавшийся пожар, предотвратила взрыв снарядного погреба и гибель корабля вместе с японским командующим. Случай в истории не менее важен, чем закономерность.

Германия превыше всего, - самозабвенно пели немцы от Рейна до Вислы – и с этим никто ничего не мог поделать. Америка для американцев, - такова была доктрина североамериканского конгресса, и мир принял её как должное. Россия для русских, - заявил о себе русской национализм, рождение которого овеяно именами царя Александра III, генерала Скобелева, писателя Достоевского, премьер-министра Столыпина, повергая в ярость всех русофобов и врагов России. И этот принцип, ставший лозунгом нового этапа русской духовной реконкисты, тоже будет незыблем. Ныне его разделяет, если верить социологическим опросам, более 58% населения страны. Эти данные свидетельствуют, что самосознание русской нации все еще находится в кризисе, но вместе с тем разве это не симптом её духовного выздоровления?

Согласно Пушкину, циклы русской истории неумолимы. Русское мученичество завершается русским единством, а русское единство является предпосылкой русского могущества.

11.02.2011

1 Организация объединенных наций (Charter of the United Nations), насчитывая ныне 192 члена, конечно же, не соответствует своему названию, как в прошлом не соответствовало ему и Лига наций. Членами этих организаций стали не нации, а государства, и делегации, работающие в них, состоят из дипломатов, направляемых кабинетами министров соответствующих государств. Если уж требовать от наименований точности, то ООН следовало бы назвать Организацией союзных государств.

2 Вне пределов Государства российского к 1914 году оставались населенные русскими Волынь, Подолия, Галиция, Червонная Русь и Буковина, являвшиеся частью Австро-Венгрии. Эти территории, кроме Прешовской области, были возвращены в состав России (тогда называвшейся Советским Союзом) в 1939 и 1946 годах. Не следует также забывать, что Холмщина и Белосток – русские земли - были после 1945 года переданы правительством Сталина в состав новообразованного польского государства.

3 В этом отношении характерна история Австрии или Восточной империи, где отсутствовали этническое ядро и народный центр, роль которых по объективным причинам не смогли выполнить ни немцы, ни мадьяры, ни чехи, из-за чего так и не возникло австрийской нации, что и предопределило распад страны, который продолжается весь XX век. Аналогична неудача с созданием искусственной Югославии, в которой также не было этнического ядра, и сербы, становой хребет этого государственного проекта, благодаря антисербской политике Тито не имели после 1945 года ни численного большинства, ни политических преференций.

4 В отличие от Первой мировой войны, которую в России совершенно справедливо назвали Второй Отечественной, поскольку её целью со стороны немцев, в случае их победы, было упразднение и расчленение Государства российского, название войны Великой Отечественной не совсем правильно. Здесь целью немцев было не только расчленение России, но главным образом уничтожение русской нации – и потому для России она являлась Великой национальной войной.

5 Только в РФ, как прежде в СССР, национализм подвергается официальной дискредитации и огульному шельмованию, отождествлению с шовинизмом, фашизмом, антисемитизмом и экстремизмом. Между тем, достаточно сослаться на мнение относительно национализма лучших умов человечества, чтобы убедиться в обратном: Национализм: 1. приверженность (преданность) интересам или культуре одной нации. 2. вера в то (понимание того), что независимое существование (функционирование) наций имеет преимущество (имеет более благотворный эффект, приносит большую пользу), чем коллективное, подчёркивая приоритет национальных целей в сравнении с интернациональными. 3. стремление (сильное желание) национальной независимости в стране, находящейся под иностранным (чужеземным, чуждым) владычеством (господством) (Bartleby Encyclopaedia); Национализм - это душевное состояние, чувство принадлежности к большой группе с общим языком, историей и стремлениями. Он привлекает чувство ответственности за судьбу нации и желание помогать в формировании ее будущности. Национализм является самой сильной политической и духовной силой, что руководит народами в направлении снискания полной национальной независимости и лучшей организации их экономических и культурных интересов (Encyclopaedia International); Национализм – идеология, базирующаяся на представлении о том, что индивидуальная верность и преданность национально ориентированному государству имеет приоритет перед остальными индивидуальными или групповыми интересами. [...] когда на протяжении всей истории люди держались своей нативной почвы, традиций своих отцов, устоявшихся территориальных традиций властвования. » (Encyclopaedia Britannica); Термин « национализм » в основном используется для описания двух феноменов: (1) мировоззрение, свойственное представителям единой нации, согласно которому последние небезразличны к своей национальной идентичности; (2) действия, предпринимаемые представителями единой нации в целях достижения (или поддержания) национального суверенитета (Stanford Encyclopedia of Philosophy); Национализм – доктрина преданности национальным традициям и порывам (Nuevo Encyclopedia Larouse); Национализм – преданность своему народу, защита национального единства или независимости (Вебстеровский словарь для всеобщей декларации Прав человека, США, 1987); Национализм – всеобщая приверженность и верность своей нации. (Kodansha encyclopedia of Japan, Tokio, 1983, vol. 5, p. 342); Национализм – это основы нации, национальное самосознание; характерная, особенная черта каждой нации; национальная независимость, верность и приверженность к нации или стране, когда национальные интересы ставятся выше личных или групповых интересов (The new encyclopedia Britanica (Chicago, London, 15 th. Edition, vol. 8, p. 552); Национализм объединяет народ, который обладает общими культурными, языковыми, расовыми, историческими или географическими чертами или опытом и который обеспечивает верность этой политической общности (Американский политический словарь); Национализм – 1. патриотические чувства, действия (усилия) и принципы; 2. движение за политическую, экономическую и т.д. независимость от внешнего контроля со стороны других государств (Оксфордский словарь): «Национализм создаёт нации, не существует без государства и является политическим принципом. Национализм – это, прежде всего, политический принцип, согласно которому политические и национальные единицы должны совпадать» Э. Геллнер (GellnerE., Nationsandnationalism, Cornell University Press, 1983 – P.1). «Национализм – это мировоззрение, в котором абсолютный приоритет отдается ценностям нации над всеми иными ценностями и интересами» (Хрох М., От национальных движений к сформировавшейся нации: процесс строительства наций в Европе // Нации и Национализм, Москва, 1991 – с. 124). И.А. Ильин: «Национализм есть духовный огонь, возводящий человека к жертвенному служению, а народ к духовному расцвету. Национализм проявляется прежде всего в инстинкте национального самосохранения, и этот инстинкт есть состояние верное и оправданное. Не следует стыдиться его, гасить или глушить его; надо осмыслить его перед лицом Божьим, духовно обосновывать и облагораживать его проявления»; Д.И. Менделеев: «Национализм во мне столь естественный, что никогда никаким интернационалистам меня из него не вытравить»; П.И. Ковалевский: «Национализм - это проявление уважения, любви и преданности, преданности до самопожертвования в настоящем, почтения и преклонения перед прошлым и желание благоденствия, славы и успеха в будущем той нации, тому народу, к которому данный человек принадлежит; М.О. Меньшиков: «Национализм, мне кажется, есть народная искренность, в отличие от притворства партий и всякого их кривляния и подражания. Коренному русскому племени вовсе не все равно, остаться ли наверху или очутиться внизу». (Цитаты извлечены из публикаций интернета).