Про какую этнодиктатуру мы будем здесь рассуждать? Про русскую этнодиктатуру, разумеется. Ибо все уже готово, чтобы замкнуть этнический национализм русских на многочисленные структуры, которые исповедуют современное охранительство, монархизм, евразийство, неосталинизм и т.д.
Отодвинуть либеральных министров, советников и экспертов от руля, это дело одной недели. Но любой жесткий режим в РФ может состояться сейчас по форме только как этнодиктатура, только в купе с призывами к русским объединяться, какой-то демагогией в духе сталинской кампании «Россия страна слонов», с призывами к русским «быть первыми во всем» и прочей дребеденью. И даже пресловутое имперство вписывается здесь идеально. Всего-то подправить пару лозунгов.
И вот этот момент некоторые авторы чувствуют очень хорошо. И не говорят напрямую об этом, но взором своим обращаются в наше прошлое, к пресловутой «русской партии». В своей статье «Тайна Софронова» Дмитрий Быков пишет:
«Обрати кто-нибудь серьезное внимание на умных и талантливых из "русской партии", а не на Анатолия Иванова с Петром Проскуриным, - у нас уже в семидесятые годы многое могло быть по-другому. Что говорить, примитивнейшая разводка - бездарные националисты против талантливых космополитов - есть чистейший результат целенаправленных, хитро скрываемых усилий власти».
Дмитрий Быков рассуждает на тему, почему во главе «русской партии» в советское время стояли такие, как писатель и редактор «Огонька» Софронов, а не более достойные люди.
«Что, не было у нас талантливых писателей патриотического направления?» – Восклицает Быков.
И продолжает: «Чивилихин, хоть Солоухин, хоть Кожинов - все они годились на роль идеологов советского патриотизма; но как раз они-то ее и не получили. Власть, деньги, постановки, редакторство, награды - все было у Софронова. И здесь, в этом настойчивом отождествлении патриотического и бездарного, национального и палаческого, государственного и фальшивого, - я вижу, как хотите, хитрый умысел».
А мы, добавлю я, видим, прямой намек на день сегодняшний.
Прошу прощения за обилие цитат, но в этом есть смысл. Быков приходит к такому выводу: «По-настоящему опасен для этой власти был не западник - цекисты сами были стихийные западники, когда дело доходило до покупки магнитофона. Западнику тут все чужое, ему здесь неинтересно. Опасен им был идейный и талантливый патриот - потому что патриоту страна небезразлична, и дай ему хоть десятую долю той власти, какая была у Софронова, - он эту страну, не дай Бог, обустроит. Так обустроит, что эта власть с ее хапужничеством, временщичеством и бездарностью станет никому не нужна».
Любопытно, что именно об этом я говорил в нашей «внутренней» дискуссии в 1991 году, когда работал на ТВ, Ричарду П. Был такой еврей-обозреватель. Я ему говорил, что советское начальство специально продвигало или русских дураков, или евреев, которых легко было контролировать, они с русской массой не смыкались.
И я бы почти подписался под этой статьей Быкова, если бы не другая статья, которая показывает, что все было не совсем так. Т.е. не сама статья об этом говорит, а размышления, к которым она приводит. Речь о «В банке с пауками» главного редактора «Литературной России» Огрызко.
Огрызко рассказывает о судьбе замечательного русского поэта Юрия Кузнецова, которого противопоставляет «бездарным» патриотам Прокушеву и Сорокину.
В этой статье есть интересные факты. Ну к примеру, прямо про сегодняшний день, либералы ругают Сталина, а у русских нет ничего: «Пока либералы продолжали ругать Сталина, охранители обозначили перед Хрущёвым другую проблему – отсутствие у России своих партийных и культурных институтов. Испугавшись роста национальных настроений, Хрущёв предложил создать Бюро ЦК партии по России, организовать новые газеты и журналы для россиян и учредить Союз писателей России».
Очень криво, но в этой статье рассказывается, как собственно создавалась «русская партия», как она получала деньги и ресурсы. Как пришли русские к Хрущеву, потом к Брежневу и говорили: «Дайте, у нас ничего нет в вашем советском государстве».
В итоге, вырвали из пасти много чего, включая мощное издательство «Современник». В этом издательстве и работали Юрий Прокушев в качестве директора, а Валентин Сорокин в качестве главного редактора. Русские патриоты получили ставки, заказы на переводы, стали публиковать свои книги, после публикаций вступать в Союз писателей.
А до этого, как пишет Огрызко: «Русские писатели, придерживавшиеся консервативных ценностей, за годы хрущёвской оттепели остались без издательств. В провинции всё ликвидировали, а в Москве значительная часть отрасли перешла под контроль либералов, в частности, издательства «Советский писатель» и «Художественная литература».
Так чем плохо, что русские получили свое издательство? По Огрызко проблема заключалась в том, что руководить издательством поставили не тех, и гениальный Юрий Кузнецов из-за этого страдал.
Вот характеристика, которую Прокушеву дает Огрызко: «Как литературовед Прокушев всегда был никаким. После его убогих статей о Маяковском ценители поэзии хотели стреляться. Так же ужасно он писал и о Есенине. Позже приятели Прокушева утверждали, будто их компаньон первым в научном мире реабилитировал Есенина. Но всё это враньё. Он всегда боялся затрагивать острые проблемы в есениноведении и старался все спорные моменты в биографии и творчестве поэта трактовать исключительно в пользу власти».
И еще Огрызко пишет, что Прокушев был пуглив. Так и хочется заметить, что чья корова бы мычала…
Ну ладно. Дело не в этом. Какой был литератор Прокушев, в данном случае, дело десятое, может быть, не так и плох, если серьезно к этому подойти, но ведь здесь важно, каким организатором он был. И видно, что не плохим, раз огромное издательство быстро заработало, и во многом на пользу русским.
И такой же туман о Сорокине. Его Огрызко тоже уничижает, как может, в основном на основании сплетен, а все равно вырисовывается очень симпатичный человек.
Вот допустим такой эпизод: «Докладывая про Сорокина, Дроздов вспомнил историю с возвращением писательской группы с какого-то выступления. Один подвыпивший литератор, не зная, куда деть подаренную писателям скульптуру «Мать-Россия», в сердцах в машине брякнул: мол, мать-Россия, куда ж тебя засунуть. Эта фраза вызвала вспышку гнева у Сорокина. Набросившись на пьяного коллегу, он ему бросил: «Ты, хмырь болотный, прекрати глумиться над святыней, не то я тебя стукну».
Живший в то время я прекрасно понимаю, какому фрукту хотел набить морду Сорокин. Дело было не в этой фразе. Она была всего лишь повод. В литературной, инженерной, студенческой среде полно было тогда подленьких таких русофобов, и фраза эта явно была обращена в адрес самого Сорокина. Я таких историй много знаю.
Или вот такой «компромат» на Сорокина: «Дело в том, что поэт везде говорил, что он мартеновец, в юности был металлургом. Но потом выяснилось, что в реальности Сорокин работал на Челябинском металлургическом заводе машинистом подъёмного крана».
Хоть стой, хоть падай! Машинист крана на металлургическом комбинате вполне может назвать себя металлургом, и это будет правдой.
Т.е. Сорокин не сын следователя НКВД, не сын «комиссара в пыльном шлеме», работал простым машинистом, готов был набить морду за Россию, ну очень это симпатично!
Но самое интересное, что именно Сорокин берет на работу поэта Юрия Кузнецова. Версия Огрызко, что Кузнецова мог рекомендовать Наровчатов, очень смешная, тот был из «другого лагеря».
И как берет на работу Кузнецова Сорокин? При каких обстоятельствах?
«Сорокин отправился к двоюродному брату на Кубань. Оформляясь в гостинице, он в анкете местом своей работы указал издательство «Современник». Приняла у него эти документы дежурный администратор Раиса Васильевна Кузнецова, мать Юрия Поликарповича. Сорокин рассказывал, что в один из вечеров она поднялась к нему с братом в комнату, рассказала про сына, который мыкался в Москве без работы, и попросила помочь. Вернувшись в Москву, Сорокин пошёл к Прокушеву и убедил того взять Кузнецова в издательство».
Вот так вот один русский парень взял на работу другого русского парня из низов. Опять же очень симпатично.
Далее Огрызко описывает работу Юрия Кузнецова в «Современнике» как сплошные страдания. Но в итоге вырисовывается такая картина. За три года Кузнецов из младшего редактора превратился в начальника отдела огромного издательства. Это что, против воли Сорокина и Прокушева?
За шесть лет работы в издательстве Кузнецов получил жилье в Москве, выпустил два сборника стихов, он становится известным поэтом, речь идет о премии Ленинского комсомола, и далее: «Видимо, писательское и издательское начальство всерьёз начало готовить Кузнецова к какой-то новой миссии».
А между тем, Кузнецов оскорбительно выразился в адрес Сорокина, или не было этого, но сплетня была. И в общении он был не подарок, но Прокушев с Сорокиным его не задвигают, а выдвигают.
Это, кстати, говорит о том, что как поэт, Сорокин чувствует себя рядом с Кузнецовым вполне комфортно. И более того, как пишет Лидия Сычева Кузнецов после еще 16 лет работал Литературном институте, а начальником у него был Сорокин!
В этой же статье Сычевой есть ссылка на очевидца Сергея Семанова, который пишет, что Прокушева и Сорокина «снимала Лубянка». Это за что же такая честь? За боязливость?
Собственно, я и начал такой подробный анализ статьи Огрызко по той причине, что она лжива по изображению тогдашней действительности.
В той реальности начала создаваться «русская корпорация», в которой русские поддерживали русских. Да, они ангелами не были, на каждого чего-то можно наковырять, но я помню, что Аполлон Кузьмин с уважением говорил о Юрии Прокушеве, а Кузьмин не деликатничал в отношении людей.
И прав Александр Байгушев, которого цитирует Огрызко, русский поэт Юрий Кузнецов был взят на работу в РУССКОЕ издательство, дело имел с русскими патриотами, во многом он и был сформирован той средой.
И для этой среды он был свой, до конца жизни, между прочим. И во многом совершенно не отличался от рядовых ее членов, к сожалению. И уж если пошли в ход сплетни, то расскажу еще одну. Рассказал мне ее поэт Сергей К. В ЦДЛ или где-то еще в середине 90-х годов, Сергей К. беседовал с поэтом-евреем, вот тогда подошел к ним уже погулявший Юрий Кузнецов и сказал: « Как ты можешь разговаривать с этим…?»
Да, были вещи оголтелые, были просто глупые, от недопонимания и прочего. Но я помню по себе, как это «зажигало» и освобождало, общение с русскими патриотами, которые, вдруг тогда (как и сейчас) появились везде. Это было освобождение от марксистских догм, от либеральных стереотипов, и можно было дышать!
Что касается того, что русские патриоты отвоевали себе два журнала, и два мощных издательства, это то же самое, что по нашим временам получить от власти центральный ТВ-канал.
И газета «Литературная Россия», которой сейчас владеет господин Огрызко, была серьезной газетой, временами просто великолепной, а сейчас она подобна старой коммуналке, в которой пахнет прокисшими щами.
Но вернемся к статье Быкова. Чтобы было, если бы к власти в 1991 году пришла «русская партия?»
В 1991 году это было бы спасением. Потому что и «генералы» «русской партии» и ее идеологи, и ее пропагандисты были настроены на служение народу. Они были гуманными людьми. Тот же Аполлон Кузьмин на словах был лютым, но на деле был за демократию, он был широк во взглядах.
И даже тогдашние партийные были гуманными, и работники КГБ были гуманными. Многие хорошо помнили Сталина, когда поочередно практически все руководители НКВД были расстреляны.
Тот же глава 5 управления КГБ Филипп Бобков писал в своих мемуарах, как пришел на работу, а ему говорят: хочешь, садись за этот стол, этого парня расстреляли, хочешь за этот, здесь сидел парень, который сам застрелился.
Тогдашняя этнодиктатура была бы мягкой. Нынешняя имеет все шансы быть весьма жестокой, ибо за эти годы выросло совершенно иное поколение людей, на своей шкуре не испытавших, что такое диктатура, и как она страшна для всех, в конечном итоге и для тех, которые ее устанавливают. Современные властители ни в грош не ценят жизнь человеческую, и уважение к человеческой личности для них пустой звук.
Быков не хочет этнодиктатуры до такой степени, что начинает различать, кто есть кто из нынешних националистов, а не валит все в кучу, как было принято. И правильно делает. Но разговор об отличиях этнического национализма от политического, это отдельный разговор.
