На исходе ХХ столетия у стокгольмского журналиста Стига Ларссона все шло наперекосяк. Из солидного информагентства Tidningarnas Telegrambyrå то ли сам ушел, то ли его ушли. Карликовую Социалистическую партию, объединяющую умеренных троцкистов, покинул, обвинив в поддержке тоталитарных режимов. Тщетно пытался прославиться на вытоптанной ниве литературного авангарда. Редактировал крошечный левацкий журнальчик, посвященный борьбе с таким же микроскопическим шведским нацизмом, однако и тут не преуспел. Платили неплохо, но сам процесс напоминал битву дрессированных насекомых из блошиного цирка и никак не мог удовлетворить редакторские амбиции.
Чтобы произвести впечатление на окружающих, приходилось разыгрывать настоящие спектакли. Например, запускать сплетню о том, как учил стрельбе из гранатомета эритрейских партизанок, воюющих против просоветского режима Эфиопии. (Именно партизанок — мужики сами научатся!) Или, сидя с коллегой в кафе, постоянно оглядываться и с придыханием рассказывать, какие меры предосторожности приходится принимать, чтобы избежать мести кровавых скинхедов, неустанно стращающих геройского антифашиста по электронной почте.
Частенько подобная жизнь приводит к тяжелому психическому расстройству, но, к счастью, Ларссона осенила идея сублимировать свои комплексы на бумаге, и уж тут-то он оттянулся от души. Маргинальный троцкистский журнал «Экспо» превратился во влиятельный «Миллениум», не только чистящий Швецию от коричневой плесени, но и сокрушавший репутации разводящих эту плесень чиновников и олигархов. Редактор «Миллениума» и альтер эго автора Микаэль Блюмквист, в отличие от прототипа, не сбежал с места изнасилования тремя подонками 15-летней девочки. Наоборот: он спас от реакционных ветеранов шведской гэбухи, продажных психиатров и нациствующих уголовников гениальную хакершу-боксершу-сыщицу Лисбет Саландер! Враги отважного журналиста не только угрожают ему по интернету, но и всерьез пытаются прикончить… Про феноменальный успех Блюмквиста у женщин и говорить нечего, а отвергшие старину Стига «солидные» журналисты оказываются грязными извращенцами или в лучшем случае просто неприятными типами.
Роман «Мужчины, которые ненавидят женщин» (более известен как «Девушка с татуировкой дракона») и два его продолжения, объединенные в цикл «Миллениум», были с энтузиазмом приняты издательством Norstedts. Но автор умер перед самой публикацией, так и не сумев насладиться почти тридцатимиллионным тиражом, как минимум двумя экранизациями и восторгами обычно строгих к «массовой литературе» критиков.
Отчасти успех трилогии был обусловлен чрезвычайно своевременной (с точки зрения продвижения) смертью Ларссона и грамотной рекламной кампанией, включающей, помимо прочего, и намеки, что автора прикончили проклятые фашисты, а не две пачки сигарет в день. Однако и сами романы, несмотря на затянутость и постоянное подыгрывание автора симпатичным ему персонажам, чрезвычайно атмосферны, содержат массу интересных подробностей о жизни Швеции, и главное — безупречно выверены психологически, со снайперской точностью попадая в нужные точки читательских душ. Одна только идея сделать главных героев похожими на повзрослевших Калле Сыщика и Пеппи Длинныйчулок из детских книг прославленной соотечественницы Астрид Линдгрен чего стоит! Тут уж поневоле начнешь с ностальгией вспоминать школьные годы, и через образы проказников доброй бабушки Астрид проникаться доверием к ее литературному внучку.
О приемах, с помощью которых внучок завлекает в свои сети дорогих читателей, можно писать долго. Но для меня наряду с выплесками на бумагу авторских комплексов самым интересным открытием «Миллениума» оказалось, победоносно торчащее почти из каждой главы, миросозерцание современного левого европейского интеллигента. В какой-то мере редактор «Экспо» наследник традиций Пера Вале и Май Шевалль, которые несколькими десятилетиями раньше прославились серией романов о комиссаре Мартине Беке и его сослуживцах. Однако тенденциозность Ларссона, чем у классиков шведского детектива, также придерживавшихся левых взглядов и активно занимавшихся текущей политикой.
Позитивные персонажи «Миллениума», выделяются не только своими прогрессивными политическими взглядами, как в саге о комиссаре Беке, но и постельными пристрастиями. У Шевалль и Вале, таковые либо примерные супруги, либо имеют постоянного партнера, и реже крутят краткосрочные романы, но всегда гетеросексуальны. Ларссон куда раскованнее. Его положительные герои, чаще всего геи, лесбиянки, бисексуалы, состоят в шведских семьях, или, в крайнем случае, регулярно меняют партнеров. Автор нетерпим только к садизму и педофилии, а также с изрядным подозрением относится к примерным семьям соотечественников. Благопристойные мужья частенько оказываются преступниками и нацистами, но только в том случае, если это шведы женатые на соотечественниках. Промышленник Хенрик Вангер женился на еврейке, неназванный отец интимной подружки Лисбет Саландер — студентки Мимми — на китаянке из Гонконга, племянница Вангера вышла за австралийца, и у всех браки удались.
Плохое обращение с дамами в глазах автора еще более страшный грех, чем национализм, и расправы представительниц прекрасного пола с потными самцами описано особо смачно. Все они заслуживают наказания, но Ларссону как истинному феминисту этого мало. Готовность Вале и Шевалль понять мать-одиночку, идущую на ограбление из-за нищеты, для него тоже прошлый век. Среди десятков отрицательных персонажей «Милленума» женщин можно пересчитать по пальцам одной руки, а преступниц среди них не видно вообще. Невосторженное отношение к лесбийской любви и сомнение в полном равноправии женщин для него также крайне предосудительно. Даже спасение Блюмквистом Саландер, кажется, слегка отдает намеком на мужское превосходство. Поэтому журналист в свою очередь спасен Лисбет, а когда дивное создание допускает его до своего дистрофичного бесполого тела (не путать с изящной спортивной фигурой актрисы Номи Рапас, сыгравшей Лисбет в шведской экранизации), оно победно садится сверху.
Подобный феминизм смотрится порой карикатурно, и потому Ларссон пытается подтвердить его историческими примерами, не стесняясь демонстрировать полнейшее невежество. Например, Ассирийское царство, по его мнению, создала царица Семирамида. Хотя если верить легендам, она взошла на уже существовавший престол, то ли прикончив своего супруга царя Нина, то ли унаследовав трон после его смерти. Исторический же прототип Семирамиды — царица Шаммурат — правила с 813 по 802 год дохристианской эры, то есть спустя многие сотни лет после возникновения Ассирии.
В национальном вопросе автор столь же прогрессивен, и читательский взгляд постоянно наталкивается на правильных представителей самого пестрого происхождения. Если у Вале с Шевалль мелькает на заднем плане милая саамская жена комиссара Рена, то у Ларссона наблюдается настоящее Вавилонское столпотворение! Польский иудей инспектор Ян Бублански. Полуавстралийские дети племянницы Вангера и полукитаянка Мимми. Курдский беженец Идрис Хиди и покровительствующие ему соплеменники — редактор антирасистского журнала Курдо Бакси со своим дядей Махмутом. Владелец уютного кабачка боснийский мусульманин Самир. Ну и, конечно, хозяин частной охранной фирмы Драган Арманский, отец которого — армянский еврей из Белоруссии, а мать — боснийская мусульманка с греческими корнями. Относиться к ним всем следует особо трепетно. Крупный полицейский чин, заметивший пану Бублански, что на службе надлежит быть одетым по форме, а не в ермолке и не в чалме, есть хам и ксенофоб, подлежащий немедленному осуждению со стороны всего передового человечества.
Осуждая советский тоталитаризм, Ларссон остается верным продолжателем традиций пламенного большевика — шолоховского Макара Нагульнова, мечтающего о времени, когда все расы исчезнут, а люди на планете останутся только «приятно смуглявенькие». В то же время он не желает никаких революций, и куда более терпим к крупным бизнесменам, буржуазным политикам и высшим полицейским чинам, чем Вале и Шевалль. Не менее половины представителей шведской элиты в «Миллениуме» выведены вполне симпатичными людьми, с охотой поддерживающими Микаэля с Лисбет.
Зато относительно двух народов авторская терпимость явно дает сбой. Главный русский персонаж (с украинской фамилией, но русских и украинцев автор не различает) — сбежавший в Швецию агент Главного разведуправления минобороны СССР Александр Салашенко — мафиози, садист и создатель единственной на все три тома несчастной интернациональной семьи. Женившись на шведке, Салашенко так нещадно лупил бедняжку, что она тронулась умом. Прижитый от неизвестной немки сын беглого шпиона — огромный, нечувствительный к боли, монстр и ближайший помощник папы, привлекающий для его грязных дел фашиствующих байкеров-наркоторговцев. Появляющиеся в конце третьего романа, сербские братья Николичи — наемные убийцы, воевавшие в отряде знаменитого полевого командира Югославской войны Желько Ражнятовича (Аркана), без колебаний занесенного автором в фашисты. Недаром мирные боснийские мусульмане от него до Стокгольма бежали!
Если русские и сербские мужчины в «Миллениуме» сплошь подонки, то женщины с территории бывшего СССР — беспомощные жертвы которых коричневая мафия поставляют в Швецию на потеху самцам-извращенцам. Есть лишь одно исключение. Отважная хакерша Лисбет, оказавшись нелюбимой дочкой Салашенко, находит в себе силы преодолеть дурную кровь папаши, облить его бензином, поджечь, узнав, что тот выжил, рубануть топором по черепу, после чего разобраться с братцем-монстром!
Только такие русские достойны жизни в толерантной Европе, но их слишком мало! Поэтому шведам, как и прочим политкорректным европейцам нужно не покладая рук бороться с русско-сербской угрозой и наводить политкорректность в самой Сербии. Зато выходцев из мусульманских стран, наоборот, следует усиленно расселять по просторам родной Стокгольмщины! Ведь им, вопреки, статистическим данным тайных гитлеровцев из шведской полиции, даже противно думать о наркоторговле!
Все это отнюдь не только слова — многое в «Миллениуме» взято из жизни. Например, редактор правозащитно-мигрантского журнала Курдо Бакси со своим дядюшкой Махмутом реальные люди. Журнал и дядя приказали долго жить, но Бакси-младший здоров, продолжает бороться за права понаехавших в Швецию человеков, и с большим успехом торгует спешно изданной книжкой «Мой друг Стиг Ларссон».
Не менее активны и соратники покойного писателя, не фигурирующие на страницах его романов. Например, издатель «Экспо» — известный телеведущий Роберт Ашберг, который до сих пор успешно выдаивает из родного государства миллионы крон на борьбу с призраками скандинавского фашизма. Да и не только скандинавского: прогрессивная общественность, группирующаяся вокруг журнала, отличается повышенными симпатиями к чеченским террористам, периодически пикетирует российское посольство в Стокгольме, однажды сожгла принадлежащую посольству машину, а о нападениях на жителей Швеции, признанных недостаточно толерантными и говорить нечего.
Сам Роберт — личность чрезвычайно колоритная. Его дедушка шведский банкир Улоф Ашберг, в 1918-24 годах, был одним из -довереннейших деловых партнёров советской России. Автор предисловия к отрывку из его мемуаров, опубликованном во втором номере альманаха «Из глубины времён» за 1993 год известный петербургский историк Александр Островский обратил внимание, что именно Ашберг-старший был посредником между советскими властями и зарубежными банкирскими домами — прежде всего Морганов и Валленбергов. Более того, Банк для внешней торговли СССР (Внешторгбанк) возник на базе созданного с 50-процентным участием скандинавского финансиста Российского коммерческого банка. До 1924 года, когда началась полоса признаний Советского Союза европейскими странами, именно через него Москва вела все финансовые операции с западными коммерсантами.
Роберт Ашберг, начав в партии шведских маоистов, пошел другим путем. После ввода советских войск в Чехословакию он стал убежденным противником СССР, потом порвал и с маоистами, но, как и Ларссон, остался левым в политкорректном смысле этого слова. Еврейское происхождение не мешает ему активно сотрудничать, как с соплеменниками, так и с выходцами из мусульманских стран, включая и подозреваемыми в связях с террористами.
Особо отличился Ашберг-внук, защищая депутата парламента с характерным шведским именем Абдирисак Аден от обвинений в связи с Бен Ладеном. После вмешательства официального Стокгольма обвинения были сняты. В ответ сомалиец Аден обещал всячески способствовать росту благосостояния африканцев и арабов, каждый из которых уже через 3 года имеет право участвовать в выборах. «Швеция — наш общий дом. — Заявил разноцветному электорату чернокожий социал-демократ. — И мы разочарованы тем, что наше место в этом доме — гараж».
«Гараж» с каждым днем становится все уютнее, а его обитатели — все многочисленнее и нахрапистей. Но хотя миграционная политика Швеции чуть ли не самой либеральная в Европе процесс идет недостаточно быстро. Кроме того, значительная часть прибывает из соседних стран Северной Европы, Прибалтики, России и Польши, обитатели которых порой слишком похожие на аборигенов. Проблему смешения населения отчасти помогли решить лишь войны в Ираке, Ливане и Югославии. Беженцы оттуда хлынули потоком и сейчас из 9,4 миллионов жителей стран, ислам исповедует уже около 400 тысяч, не считая десятков тысяч нелегалов. Сверх того тут проживает немало китайцев и прочих пришельцев, придерживающихся иных верований, вплоть до культа Вуду.
Кое-где аборигены уже стали меньшинством. К началу 2004 года в одном из районов города Мальме — Русенгорде, из 21 526 жителей шведов оказалось меньше 3,5 тысяч, зато косовских албанцев, боснийцев, иракцев и выходцев из других стран с преобладанием ислама — свыше 13 тысяч! И вряд ли стоит удивляться, что свыше 60% трудоспособного населения — составили сидящие на пособии безработные, местная молодежь регулярно развлекается поджогами и погромами, а совсем недавно полиция арестовала маньяка палившего по некоренному населению из пистолета с лазерным прицелом.
«Иностранцы, избежавшие депортации, становятся серьезной проблемой. — Грустно признала начальник отдела по работе с иностранцами полиции Мальме Анника Варнгорд. — Большинству нелегалов удается беспрепятственно скрыться, и мы не в силах этому помешать».
В других местах не так весело, но прогресс также налицо. Особенно быстро растет количество мирных беженцев в двух районах шведской столице Стокгольма — избравшем Адена Ринкебю и Теста. А расположенный неподалеку РТ Стокгольма город Седертелье в 2007 году принял больше иракских беженцев, чем США, за что и прозван «маленьким Багдадом». Пока по разгулу криминала «маленькому Багдаду» далеко до большого, но это дело поправимое. Поскольку уровень преступности среди новых шведов почти в 3 раза выше, чем среди аборигенов — городу есть куда развиваться. Особенно если духовные собратья Ашберга и Ларссона посодействуют.
А почему бы и не посодействовать? Современные глобализаторские проекты вроде мрачноватой утопии президента Европейского банка реконструкции и развития Жака Аттали, хотя и сохраняют неизменной власть Пресвятой Мамоны, предполагают отмирание семьи, государств и народов не менее радикально, чем основоположники коммунизма. На практике же они куда более эффективны, о чем свидетельствует и распад традиционных общественных структур, и появление на карте Европы сотен мультикультурных Русенгорде и Седертелье.
Поэтому не стоит думать, что современные «демократические левые» лишь банально продались акулам капитала. Немалую роль тут сыграл и внематериальный соблазн: вдарить с их помощью по другим менее прогрессивным акулам, а особенно по морально уничтоженному Маяковским пресловутому «мурлу мещанина». В данном случае, по белому обывателю, некогда не поддержавшему мировую пролетарскую революцию в Европе, и в лице сталинистов, свернувшему с ее пути Советский Союз. Теперь ему следует раствориться в мигрантском море, подобно кусочкам льда и сахара в стакане горячего чая. После чего напиток должен лишиться исламско-фундаменталистской горечи, превратившись в нечто тепловато-сладковатое, «приятно смуглявенькое» равно чуждое всем традициям, религиям и культурам, которыми в толстенном трехтомнике и не пахнет. (Единственное исключение — почтительно описанное посещение Бубланским синагоги, это пока табу).
Недавнее появление в парламенте маленькой фракции ультраправых, призывающих на 90% сократить миграцию из исламских стран, почти не повлияло на положение дел, как и частные успехи апологетов консервативно-христианских ценностей и чистоты расы в других европейских странах. (Тем более что за депутатские места ультраправые платят таким же отступничеством от изначальных идей, как ультралевые). От их избирателей откупаются чисто ритуальными акциями типа выселения из Франции нескольких сотен румынских цыган и запретом тамошним мусульманкам носить хиджаб, что, кстати, вполне, соответствует общему курсу. Хиджаб, как и крестик на шее, не нужны истинно общечеловеческому обществу, а их носители приводятся к общему знаменателю по всей планете. Читаешь, как 25 июля 2008 года в Афганистане гибнет в подорвавшемся на фугасе танке датский оккупант, а днем раньше в Норвегии сцепились чеченцы с курдами, и понимаешь: миру настает глобализдец.
…Когда процент пришельцев в Стокгольме дойдет до уровня Москвы, новая Астрид Линдгрен порадует разноцветных шведских детишек сказкой «Карлсон-ибн-Хаттаб который продает героин на крыше». И душа Стига Ларссона возрадуется с того света. Ведь новые шведы куда надежнее, чем нынешние, защитят родину от русско-сербских оккупантов и их подельников — белых расистов. Задача наиважнейшая, поскольку, согласно явно преувеличенным страхам создателя «Миллениума», мужские особи этих пород столь плохо поддаются ассимиляции, что нуждаются в строгой изоляции, а самые упрямые подлежат ликвидации.
