Мне позвонил друг из Лондона и попросил передать ему с оказией только что вышедшую книгу Михаила Идова «Кофемолка». Как же я был поражен, когда в самых крупных книжных магазинах Москвы ее не оказалось. «Продана», — услышал я.
Заинтересовался. Прочел рецензии в интернете. Хвалят на все голоса. Запомнилось, что все рецензенты (как сговорились) во-первых, сравнивают Идова с самим Владимиром Набоковым (!) и, во-вторых, все отмечают, что книга читается крайне медленно, по причине гениальности русского языка автора!
И вот «Кофемолку» я прочел. Сначала о гениальности русского языка автора. М. Идов пишет в предисловии, что написал роман на английском языке «… потому, что (роман) не мог быть написан ни на каком другом». (Здесь и далее курсивом выделены непосредственно цитаты из романа). При этом, «есть масса вещей, к которым русский язык элементарно не приспособлен». Оказывается, что «у русской любви нет языкового пласта выше подворотни и ниже поликлиники» и, что трагично для автора романа, «напрочь отсутствует незаменимый и немаловажный для сюжета термин handjob».
Вот так одним росчерком пера Идов смешал с дерьмом русскую любовную лирику последних двух веков. Оказывается, нет у нее языкового пласта!
Почему Идов, еврей из Риги, который эмигрировал в США с родителями в полумладенческом возрасте и, считающий своим родным языком английский, не воспользовался услугами профессионального переводчика, ясно. Лавры Набокова не дают ему расслабиться. Сам написал на английском, сам и перевел на русский. А мог бы и на латышский и на идиш (не на иврит же), если бы захотел. Отмечу, что у Идова уже появились последователи. Как не вспомнить министра спорта РФ Валерия Мутко, который тоже сам говорит на русском и сам же на английском. И с каким успехом!
(Кстати, дарю идею нового комического амплуа: сочетание лишь двух факторов: глуповато-вороватого мутковского лица и английского мутковского языка обеспечат грандиозный успех любому клоуну).
Это первый фактор успеха романа: для эмигранта из России нет слаще музыки, чем глумливое охаивание всего русского, российского. Им нужно постоянное подтверждение правильности своего выбора — в РФ все плохо и все хуже и хуже. Хорошо, что уехали!
Читаю роман. На первой же странице(!) понимаю, почему роман читается медленно. Причина в той же гениальности русского языка автора. Спотыкаюсь сразу на фразе: «Как большинство супружеских конфликтов, это было упражнение в двусторонней эскалации; я поинтересовался у Нины, в чем причина столь явного отсутствия энтузиазма по поводу вечеринки, Нина сказала — ни в чем, я сказал, что не слепой, она сказала, что не глухая, попросила завязать тему и отвязаться, я привязался к «отвязаться» и так далее».
Стало ясно, Набоков отдыхает. Да, быстро такую книгу не прочесть. Уже в этой фразе заметен искрометный и тонкий юмор автора, которым (как оказалось позже) проникнута вся книга. Чтобы не быть голословным, приведу еще пару примеров: «В мире логотипов карта традиции обычно кроет смены режима и этикета: крылатые серп и молот все еще служили эмблемой «Аэрофлота» спустя пятнадцать лет после того, как рабочий и колхозница разошлись своими путями в казино и бордель». Каков юморок! Какова глубина знания реалий сегодняшней русской жизни! (Правда, первая половина фразы загадочна. Что значит «кроет»? Смысл туманен. Списываю на гениальность языка). А вот пример почти каламбура: « … вторая дата была разумным моментом, чтобы перестать остроумничать».
Но вчитался. Прочел книгу. (Не быстро, разумеется). Понял второй фактор успеха романа у наших соотечественников, живущих в чуждом им англоязычном мире. М. Идов, испытывая проблемы с русским языком, пошел простым путем: многие английские слова он не переводит, а просто пишет (транскрибирует) их русскими буквами! Роман написан на «суржике», на «англусском — русскгличе», языке так близком и любимом нашими полуобразованными эмигрантами.
Примеры: «Цены на наши более эзотерические венские напитки — айншпеннер (эспрессо со шлагом в бокале) и меланж… мы установили более экстравагантные». Или: «Найм барист, которых мы решили, но так и не смогли без хихиканья называть кофемайстерами, сначала казался делом столь же несложным». И так вся книга: о «баристах со шлагом».
«Кофемолка» — книга об эмигрантах, написанная эмигрантом и на языке эмигрантов. Я имею в виду полуграмотных, полуобразованных эмигрантов, с огромным самомнением (прямо пропорциональным количеству бабла) и претензией на истинное понимание вещей.
Заканчивая анализ гениального русского языка М. Идова, хочется ему ласково и по — доброму сказать: «Пошел вон мистер Идов из русского языка! Именно для тебя нет там языкового пласта «.
Теперь о сюжете. Я прочел этот роман и знаю фабулу. Поделюсь. Молодые супруги: муж — еврей из Риги и жена — малайская китаянка решили открыть кафе. Элитное. Для тех ньюйоркцев, кто понимает вкус настоящего венского кофе. В середине романа, супербогатый еврей — эмигрант из Израиля, сдавший им помещение для кафе, предрекает им полный крах. Так и происходит. В конце книги, подражая отнюдь не В. Набокову, а О. Генри, автор пытается сделать развязку романа неожиданной: оказывается не герой книги, а его теща, миллионерша, спровоцировала эту идею кафе. Цель — разрушить брак дочери, показав, что ее (дочери) муж (по совместительству, главный герой романа) — полное ничтожество. Расчет тещи оказался верен: обанкротились и кафе и брак ее дочери.
Этот бесхитростный сюжет явился третьим и главным фактором успеха романа. Думаю, Идов и не предполагал, что попадает в десятку. Дело в том, что эмигранты из России всегда декларировали невозможность своего финансового успеха на проклятой чужбине. Они объясняли это и языковым барьером и западной бюрократией и всем, чем угодно, лишь бы скрыть истину: состоятельный (разбогатевший в России) эмигрант, живущий в Нью-Йорке (Лондоне и проч.) может только украсть деньги, но не заработать их. Никто из разбогатевших в России людей и ( с деньгами) уехавших в последние годы (обычно в силу критических обстоятельств) в США и Европу, повторяю, почти никто, не смог заработать ни копейки на своей новой родине.
Почему? А просто там воровать не дают! В тюрьму за воровство сажают. А в тюрьму богатый российский эмигрант не хочет. Вот и придумывает для себя оправдание своей творческой ничтожности и импотенции. И тут Майкл Идов оказался им очень в помощь!
Но не все так просто. В книге есть и фундаментальная идея. Автор ставит перед читателем (совсем не оригинальную) дилемму: какой путь выбрать — продавать говнокофе (терминология М. Идова) в STARBUCKS COFFEE и зарабатывать деньги или продавать эксклюзивный кофе, просвещая вкусы американского народа, но с сомнительной прибылью? Что выбрать: петь говнопесни, как Киркоров, получая миллионы, или радовать народ в опере? Зарабатывать бабки в говнокамеди клабе, писать говнокниги, как Оксана Робски, рисовать говнокартины, как Никос Сафронов или…?
И, наконец, быть говнопремьером в некой стране, заботиться только о личной наживе и кануть в лету или стать государственным мужем, заботиться о благе государства и народа, войти на века в историю?
Почти в самом конце романа главный герой «допечатал тридцатую страницу худшего произведения, когда либо написанного — мной или вообще». Главный герой романа «Кофемолка» сделал свой выбор: он пишет говнороман, лишь бы платили.
Сделал ли такой же выбор Михаил Идов — решать читателю его романа.
