Прокуратура ставит в вину сомнения в обвинении

- Автор кассационного представления прокурор С. В. Каверин, требуя у Верховного суда отменить оправдательный приговор, обосновывает своё ходатайство частью 1 статьи 381 и частью 2 статьи 385 УПК РФ. Давайте их посмотрим. Часть 1 статьи 381, на которую ссылается прокурор, очерчивает основу для отмены приговора, читаем: «Основаниями отмены или изменения судебного решения судом кассационной инстанции являются такие нарушения уголовно-процессуального закона, которые путем лишения или ограничения гарантированных настоящим Кодексом прав участников уголовного судопроизводства, несоблюдения процедуры судопроизводства или иным путем повлияли или могли повлиять на постановление законного, обоснованного и справедливого приговора». А вот ч. 2 ст. 385, на которую ссылается прокурор, действительно жёстко регламентирует основания отмены оправдательного приговора, вынесенного на основании оправдательного вердикта присяжных заседателей: «Оправдательный приговор, постановленный на основании оправдательного вердикта присяжных заседателей, может быть отменен по представлению прокурора либо жалобе потерпевшего или его представителя ЛИШЬ при наличии таких нарушений уголовно-процессуального закона, которые ограничили право прокурора, потерпевшего или его представителя на представление доказательств, либо повлияли на содержание поставленных перед присяжными заседателями вопросов и ответов на них». Но ни один довод из приведённых прокурором С. В. Кавериным в кассационном представлении под эту статью не подпадает. Прокурор Каверин не привёл ни одного факта ограничения его судом в представлении доказательств.

- Не располагая ни единым фактом, чтобы взять под сомнение вынесенный Московским областным судом приговор по существу – по фактическим обстоятельствам дела, прокурор Каверин вынужден прибегнуть к дискредитации оправдательного приговора по формальным признакам, оттого и ставку в своём кассационном представлении делает на ст. 9 УПК РФ («Уважение чести и достоинства личности»), на ст. 257 («Регламент судебного заседания»). Но даже здесь у прокурора Каверина нет ни одного весомого довода для отмены оправдательного приговора. Да, подсудимый В. В. Квачков несколько раз, безуспешно пытаясь привлечь внимание судьи Л. Л. Пантелеевой к своим заявлениям, обращался к ней «гражданка Пантелеева», конечно, это плохо, конечно, это отчасти нарушает закон, но именно лишь отчасти, потому что обращение «гражданка Пантелеева» вместо «Ваша честь» ни в коей мере не унижает человеческого достоинства судьи, а уж тем более не создаёт опасности для её жизни и здоровья, - о чём говорится в данной статье. Что касается ст. 299 УПК РФ («Вопросы, разрешаемые судом при постановлении приговора»), ст. 334 («Полномочия судьи и присяжных заседателей»), ст. 335 («Особенности судебного следствия в суде с участием присяжных заседателей»), ст. 336 («Прения сторон»), то они и вовсе вставлены прокурором Кавериным в перечень «нарушенных подсудимыми и их адвокатами законов», для вздутия объема прегрешений подсудимых.

Возьмём, к примеру, ст. 334, на которую ссылается прокурор: «Полномочия судьи и присяжных заседателей. 1. В ходе судебного разбирательства уголовного дела присяжные заседатели разрешают только те вопросы, которые предусмотрены пунктами 1, 2 и 4 части первой статьи 299 настоящего Кодекса и сформулированы в вопросном листе. В случае признания подсудимого виновным присяжные заседатели также указывают в соответствии со статьей 339 настоящего Кодекса, заслуживает ли подсудимый снисхождения. 2. Вопросы, не указанные в части первой настоящей статьи, разрешаются без участия присяжных заседателей председательствующим единолично». Скажите, как такую статью могли нарушить подсудимые с адвокатами, да так нарушить, чтобы это стало основанием отмены вынесенного приговора?

Не на законе основано кассационное представление, а на личной обиде проигравшего процесс обвинителя Каверина. С. В., который пишет: «26.02.2010 при допросе Чубайса А. Б. адвокаты Першин А. В., Михалкина О. И., подсудимый Миронов И. Б. в присутствии присяжных заседателей задавали вопросы, направленные не на выяснение фактических обстоятельств уголовного дела, а на дискредитацию потерпевшего». Посмотрим, что это за вопросы такие к потерпевшему Чубайсу, из-за которых прокурор требует отмены оправдательного приговора. Цитирую их дословно из протокола судебного заседания: «Является ли Ваша деятельность на посту Председателя государственного комитета по управлению имуществом России частью Вашей государственной деятельности, направленной на благо народа России?», «Поясните, в чём состоит нанесённый Вам ущерб в физическом отношении?», «Поясните, в чём состоит материальный ущерб, причиненный Вам?», «Это Вы просили следствие не считать Вашу машину БМВ вещественным доказательством по настоящему делу?», «Мог быть Сосковец, по Вашей инициативе и лично по Вашей информации о «кремлёвском заговоре» уволенный с должности первого заместителя председателя Правительства, причастен к покушению на Вас по мотивам личной мести?», «Мог ли быть причастным по мотивам личной мести в покушении на Вас Скуратов, чьей отставки Вы добились после того, как он возбудил уголовное дело против Вас по факту дефолта?», «Были ли до 17 марта 2005 года попытки покушения на Вас?», «В чём выражается Ваша общественная деятельность?», «Когда Вы впервые озвучили идею ликвидации РАО «ЕЭС России»?», «Инсценировка покушения явилась акцией устрашения противников расчленения РАО «ЕЭС России»?, «Вы не можете объяснить, каким образом автомобиль Вербицкого, находящийся в эпицентре взрыва, не получил ни одного осколочного повреждения?», «Почему Вы не давали показания о том, что пересели в другой автомобиль?»… Что преступного в этих вопросах?! Что вообще может быть преступного в вопросах, которые, и это предусмотрено законом, если выходят за рамки рассматриваемого дела, снимаются председательствующим судьёй, что, кстати, судья Л. Л. Пантелеева и делала. Когда ещё в судебной практике прокурор добивался отмены оправдательного приговора на том основании, что защитой с подсудимыми задавались «неправильные» вопросы, оказавшиеся не по вкусу прокурору с потерпевшим. Но это ещё ладно, смотрите, что дальше происходит. Не имея ни малейших законных оснований для отмены оправдательного вердикта, прокурор пускается во все тяжкие, не брезгуя умышленным искажением материалов дела: «16.12.2009 Миронов И. Б. в ходе допроса Клочкова Ю. А., выражая недовольство содержанием показаний, стремясь дискредитировать потерпевшего в глазах присяжных заседателей, задал не относящийся к делу оскорбительный вопрос, не было ли у того ранее травмы головы». Смотрим протокол, на который ссылается прокурор: «Вопрос подсудимого Миронова И. Б. к потерпевшему Клочкову Ю. А.: «У Вас были травмы головы?». Обратите внимание: ключевого слова «ранее», которое, по мнению прокурора С. В. Каверина, несёт дискредитирующее значение, в вопросе подсудимого Миронова И. Б. вообще нет, его в кассационное представление вставил сам прокурор С. В. Каверин, искажая материал дела, вводя в заблуждение Верховный суд, измышляя прегрешения подсудимых, потому что без слова «ранее» ничего оскорбительного в вопросе «У Вас были травмы головы?» нет. Ведь Ю. А. Клочков – потерпевший, переживший подрыв и обстрел, почему у него оскорбительно спросить о травме головы, тем более что сам подсудимый Миронов заявлял суду о своей травме головы, что прокурор Каверин тоже посчитал нарушением закона.

Вот вам ещё один пример, как государственный обвинитель фальсифицирует материалы уголовного дела в обращении к Верховному суду: «В этом же судебном заседании Миронов И. Б. высказался о том, что настоящее уголовное дело есть не что иное, как репрессии в отношении него». Находим это место в протоколе судебного заседания. На вопрос председательствующего судьи подсудимому Миронову И. Б.: «Понятно ли Вам предъявленное обвинение, понятно ли Вам выступление прокурора о том, в чём Вы обвиняетесь?» Миронов И. Б. отвечает: «Мне не понятно. У меня появилась впервые возможность за годы репрессий высказать прокурору…». Далее в протоколе значится: «Председательствующий судья останавливает подсудимого Миронова И. Б.». Ну и где Миронов называет настоящее уголовное дело «ничем иным, как репрессиями в отношении него», как это утверждает прокурор С. В. Каверин? Это же явный подлог! Но если прокурор С. В. Каверин позволяет это делать в документе, адресованном Судебной коллегии Верховного суда Российской Федерации, можно только представить, что позволял себе делать С. В. Каверин на процессе в Московском областном суде. Но это ему не помогло, и теперь прокурор С. В. Каверин жаждет взять реванш, добиваясь возвращения дела на новое, пятое по счёту судебное рассмотрение, не брезгуя подтасовкой фактов, как мы убедились.

- Нет, это не так. Прокурор и здесь самостийно толкует статью УПК, регламентирующую то, что запрещено доводить до сведения присяжных. Так, наращивая вал причин, по которым Верховный суд должен отменить оправдательный приговор, прокурор С.В. Каверин пишет: «Миронов И. Б. сообщил присяжным заседателям информацию о том, что в суде находится впервые, давая тем самым понять, что к уголовной ответственности не привлекался». Именно это прокурор Каверин выставляет как нарушение ст. 335 УПК, умышленно искажая смысл этой статьи, в которой чётко и однозначно прописано «Запрещается исследовать факты прежней судимости, признания подсудимого хроническим алкоголиком или наркоманом, а также иные данные, способные вызвать ПРЕДУБЕЖДЕНИЕ присяжных в отношении подсудимого». Чтобы не оставалось ни малейших сомнений в извращенном понимании прокурором Кавериным данной статьи, посмотрим, как трактует это слово самый авторитетный «Словарь русского языка» С. И. Ожегова: «ПРЕДУБЕЖДЕНИЕ - предвзятое отрицательное мнение, отношение». Сказанное мною, что я первый раз в суде, предубеждения присяжных, т.е. отрицательного отношения ко мне конечно же не могло вызвать.

- Одно из двух. Или не знает, и своё незнание не стесняется демонстрировать даже перед лицом Верховного суда, или преступать Закон, трактовать его, как ему хочется и как ему выгодно, настолько вошло в привычку прокурора Каверина, что ему неважно уже перед кем безнаказанно топтать Закон: перед подсудимыми ли в Московском областном суде или перед самим Верховным судом. Хотя допускаю и то, что лично для прокурора Каверина Верховный суд – далеко не высшая инстанция, и плевать ему, что там о нём подумают, у него есть заказчик, и Каверин идёт на всё, чтобы исполнить его повеление – посадить подсудимых, а для этого направить дело на новое рассмотрение. Вы только представьте, какое это дорогое удовольствие для госбюджета: без малого год продолжался суд, четвёртый, заметьте суд присяжных про этому делу. Год казна платила судье, секретарю, судебным приставам, присяжным заседателям, содержала огромное помещение, транспорт… А в это время тысячи заключённых томятся в тюрьмах в ожидании суда, потому что судей в России катастрофически не хватает!.. Но заказ Чубайса превыше всего для прокурора Каверина, которого в суде почему-то величают государственным обвинителем, как будто Чубайс – это государство.

- И ещё раз убедимся, как фальсифицируется данное дело. Прокурор С. В. Каверин в своей кассации указывает, что: «30.11.2009 в ходе допроса Моргунова С. Н., стремясь вызвать у присяжных заседателей сомнения в объективности предварительного следствия, Квачков В. В. заявил об отсутствии в уголовном деле протокола допроса названного потерпевшего от 17.03.2005, при том, что в указанный день тот не допрашивался». Так представляет существо дело Верховному суду прокурор. Объясню о чём речь. С. Н. Моргунов – самый опытный из охранников Чубайса, имеющий за плечами Академию ФСБ. 17 марта 2005 года он был старшим машины сопровождения Чубайса. В постановлении о возбуждении уголовного дела по факту взрыва на Митькинском шоссе читаем: «17 марта 2005 года, примерно в 9 часов 20 минут, на 650 метре Митькинского шоссе Одинцовского района Московской области, на левой обочине дороги неизвестными лицами произведён взрыв неустановленного взрывного устройства, начиненного болтами и фрагментами металла, в результате чего получили механические повреждения следовавшие по шоссе в этот момент автомобиль марки БМВ-765 госномер А 566 АВ.., а также автомашина «Мицубиси-Ланцер» госномер М 679 РК 97 рус под управлением Хлебникова Д. В., в которой помимо водителя находились сотрудники ЧОП «Вымпел ТН» Клочков Ю. А. и Моргунов С. Н.». Хлебников, Клочков и Моргунов были на месте происшествия, когда туда прибыла следственная бригада. Судя по протоколам, имеющимся в деле, Хлебников и Клочков были тут же тщательно допрошены. Протокола допроса Моргунова от 17 марта 2005 года в деле нет. Кто-нибудь может поверить, чтоб многочисленная бригада следователей, дознавателей, буквально заполонившая место происшествия, не допросила в тот же день непосредственного, главного и самого опытного из трёх очевидцев свидетеля, участника происшедшего, находившегося в это время на месте происшествия, причём и Хлебников, и Клочков ссылались на него во время допроса. В ходе судебного заседания в присутствии присяжных заседателей С. Н. Моргунов заявил, что и его 17 марта долго допрашивали. «Куда же делся Ваш допрос от 17 марта 2005 года?» - спросил его Квачков. «Не знаю», - ответил Моргунов. «Ваша честь! – обратился Квачков к судье. - Я заявляю о преступлении, совершенном следователем Московской областной прокуратуры. Из уголовного дела изъяты показания Моргунова от 17 марта 2005 года!». Слова Моргунова и заявление Квачкова в тот день цитировали многочисленные электронные средства массовой информации, об этом писали газеты, но, странное дело, когда мы смогли, наконец, ознакомиться с протоколами судебных заседаний, то обнаружили, что заявление В. В. Квачкова по поводу исчезнувшего из дела протокола допроса С. Н. Моргунова от 17 марта 2005 года в протоколе есть, а самих показаний Моргунова, ставших причиной для заявления В. В. Квачкова, в протоколе нет.

- В какой «тот же день»?! Протоколы судебных заседаний мы смогли получить лишь после завершения судебного процесса, уже после оглашения приговора.

- Президент высказал лишь пожелание вести такие записи. Сегодня в судах такие записи не ведутся, по крайней мере, в нашем суде.

- На основании творчества двух лиц: записей секретаря и судьи. Надеюсь на отсутствии в этой писательской бригаде прокурора. О писательстве я не шучу. Секретарь суда оказалась девицей с неудовлетворёнными сочинительскими амбициями, и протокол пестрит её литературными изысками: «подсудимый саркастически улыбается», «подсудимый задаёт ироничный вопрос», «адвокат эмоционально размахивает руками», «адвокат резко вскакивает» … Спрашивается, какое право секретарь имеет на собственные оценки, на творческий окрас сугубо деловой записи? Но таковы реалии сегодняшнего суда, когда ни один домысел, вымысел, приукрас судьи с секретарём в протоколе оспорить невозможно, даже если лично у вас есть аудиозапись, но судом она как документ не признаётся, а официальную запись судья отказывается вести, потому как это мощный ограничитель её самоуправства. Но даже имеющийся протокол прокурор в своём кассационном заявлении извращает до неузнаваемости.

Вот ещё один его довод-перл в обоснование отмены приговора: «05.04.2010 при допросе свидетеля Найдёнова И. А. подсудимый Найдёнов А. И. и адвокат Михалкина О. И. довели до сведения присяжных заседателей недостоверную информацию о гибели жены подсудимого, якобы, связанной с настоящим уголовным делом». Жена Александра Найдёнова погибла в период следствия, она была свидетельницей алиби подсудимого. Попытка защиты выяснить в судебном следствии, при каких обстоятельствах она погибла, была пресечена председательствующим судьёй, так что никакой недостоверной информации о гибели жены подсудимого до присяжных заседателей доведено не было.

Вот вам ещё один образчик того, как прокурор С. В. Каверин вводит в заблуждение Верховный суд России: «23.06.2010 Яшин Р. П. в своих показаниях в суде, стремясь вызвать у присяжных заседателей предубеждение, довёл до их сведения не соответствующую действительности информацию о том, что на свидетеля Карватко И. П. на предварительном следствии оказывалось незаконное воздействие». Смотрим показания свидетеля И. П. Карватко, зафиксированные в протоколах судебных заседаний: «Руки перетягивали наручниками. Это ещё с Конаково началось, когда я отказывался что-то говорить. Меня приковали к чему-то, сотрудник подходил с сигаретой, потушил мне сигарету об руку и сказал: «Руки тебе всё равно не нужны». Были шрамы, это явно видно, когда велась запись протокола судебного заседания (речь о видеозаписи допроса Карватко следователем Ущаповским – Л.К.)»; «Корягин встаёт, выходит за дверь, заходит сотрудник, одевает пакет мне на голову и начинается убийство… Ожоги у меня сохранились от затушенных сигарет. Когда проводилось освидетельствование, на тот момент правый локоть повреждён у меня, ушиб грудины и так по мелочи». Ну и где здесь не соответствующая действительности информация Яшина? Блефует прокурор. Перед Верховным судом блефует! Но вряд ли за это с него спросится.

- Не сумев доказать ни одного, подчёркиваю – ни одного! - эпизода из предъявленного подсудимым обвинения, С. В. Каверин принялся оценивать справедливость вынесенного приговора, исходя исключительно из поведения подсудимых и на основании этого требовать отмены оправдательного приговора: «назвал потерпевшего Чубайса А. Б. антигосударственным, антиобщественным деятелем», «разгласил данные о личности своего подзащитного», «заявил, что судьёй скрывается правда», «заявил отвод председательствующему по делу», «заявил о том, что судья лишает сторону защиты возможности задавать вопросы, препятствует осуществлению допроса потерпевших», «заявил о том, что судья, снимая вопросы, вводит присяжных заседателей в заблуждение», «задал не относящийся к делу оскорбительный вопрос», «высказывали сомнения в компетентности и объективности вызванного в суд специалиста», «допускали высказывания, дискредитирующие представляемые доказательства» (!), «высказали сомнения в том, что данное доказательство получено с соблюдением требований закона», «заявил необоснованные возражения на действия председательствующего, высказав мнения о том, что судья превышает предоставленные ей должностные полномочия, препятствует осуществлению адвокатской деятельности», «при допросе Чубайса А. Б. задавали вопросы, направленные не на выяснение фактических обстоятельств уголовного дела, а на дискредитацию потерпевшего», «заявила о необоснованном отклонении председательствующим ходатайства стороны защиты», «довёл до сведения присяжных заседателей не относящуюся к делу информацию», «неоднократно допускал высказывания, оскорбляющие прокурора и иных участников процесса со стороны обвинения, заявлял о том, что носовой платок, изъятый у него в машине, кусок поролона, обнаруженный у него на даче, подброшены», «в последнем слове в нарушение уголовно-процессуального закона повторял доводы о фальсификации доказательств» … Но как можно ставить нам в вину все перечисленные прокурором С. В. Кавериным «грехи», если право доказывать свою невиновность, состязательно полемизировать на равных с обвинением, высказывать своё мнение, заявлять ходатайства и выступать с заявлениями даёт стороне защиты уголовно-процессуальный закон.

Дошло до того, что заявитель ставит нам в вину сомнения в предъявленных им обвинениях! Я не шучу. Вот цитата из его обращения в Верховный суд: «Адвокат Першин А. В. попытался высказать сомнения в достоверности и допустимости имеющихся в деле доказательств». Что это, как не издевательство прокурора Каверина, как не глумление его над сущностью суда и конституционными правами граждан, в числе которых «Каждый вправе защищать свои права и свободы всеми способами, не запрещенными законом». Где, каким законом запрещено подсудимым, их адвокатам сомневаться в достоверности предъявленных им обвинений?! Но с этими антиконституционными заявлениями «государственный обвинитель» С. В. Каверин обращается в Верховный суд Российской Федерации и всерьёз считает такие аргументы основанием для отмены вынесенного оправдательного приговора!

- Прокурор Каверин убежден, что запрещено. Перечисляя нарушения подсудимых и их защитников, которые являются, по его утверждению «безусловным основанием к отмене приговора судом кассационной инстанции», он указывает: «Подсудимый Яшин Р. П. в последнем слове в нарушение уголовно-процессуального закона повторил доводы о фальсификации доказательств». Ладно бы ещё прокурор с обидой на подсудимого писал, что, дескать, Яшин в своём последнем слове голословно заявлял о фальсификации доказательств, нет же, прокурор Каверин подчёркивает, что подсудимый «повторил доводы о фальсификации доказательств», и если присяжные заседатели в конце-концов приняли сторону подсудимого Яшина и оправдали его, выходит, в течение десяти месяцев судебного следствия обвинение не смогло опровергнуть доводы подсудимого, настолько они убедительны. Но даже если бы в своём последнем слове подсудимый вообще не приводил никаких аргументов, а назвал предъявленное ему обвинение ложью, вымыслом, подтасовкой, мошенническим трюком, той же фальсификацией – это личное мнение подсудимого и никакой закон не запрещает ему это делать, в том числе статья 293 УПК, регламентирующая последнее слово подсудимого.

В доказательство своего утверждения, что в ходе судебного разбирательства допускались оскорбления участников процесса со стороны защиты, и это, якобы должно являться основой для отмены оправдательного приговора, прокурор С. В. Каверин ссылается на то, что подсудимый Миронов И. Б. «оценил вступительное заявление прокурора как дешёвую пьесу с дешёвым сценарием». Но таково мнение подсудимого, и почему подсудимый не имеет права на своё мнение, на свою оценку, и ведь действительно нарисованная в начале процесса прокурором Кавериным картина преступления, в ходе судебного исследования не нашла подтверждения ни по одному эпизоду, ни по одному факту. Получается, что представленная прокурором картина преступления даже не дешёвая, а фальшивая, лживая насквозь пьеса, так что я, может, и высказался, по мнению прокурора, резко, но сказал-то я правду. Как нет никаких оснований у прокурора Каверина винить другого подсудимого - А. И. Найдёнова, назвавшего «предъявленное ему обвинение «озвученной глупостью», и на основании высказанного подсудимым собственного мнения требовать отмены оправдательного приговора.

- Мне вообще непонятно, на каких законах основывается прокурор С. В. Каверин, считая, во-первых, перечисленные им высказывания подсудимых нарушающими уголовно-процессуальный закон, во-вторых, считая эти «нарушения» основанием для отмены оправдательного приговора. Поэтому, приводя возражения на незаконные доводы прокуратуры, мы будем просить Верховный суд оставить без удовлетворения кассационное представление государственного обвинителя С. В. Каверина, а оправдательный приговор Московского областного суда – в силе.