День Конституционного восстания

(Президент РФ Д.А. Медведев)

«Застой в политической жизни» был преодолен самым нештатным образом – крупным гражданским протестом под русскими национальными лозунгами в центре Москвы в субботу 11 декабря 2010 года, ставшим самым крупным выступлением народных масс под лозунгами русского национализма за всё время существования новой буржуазной России. По видимому, это несколько отличалось от ожиданий Кремля о том, как будет совершенствоваться наша политическая система. Реакция власти на субботнее «восстание Спартака» в Москве, оказалась вполне предсказуемой: полная и абсолютная растерянность. Как-то сразу были забыты айфон и твиттер, на целые сутки, премьер-министр поёт нам детские песенки по телевизору, а министр внутренних дел хмурит брови в телекамеру и смело путая право и лево, запускает свой органчик исполнять вековечный гимн наших начальствующих лиц, перепевы на тему: «Разорю! Не потерплю!».

Именно такую похожую растерянность выказывал господин М.С. Горбачев в 1990/1991 году, когда терял страну, пребывая, как и нынешние, в полной уверенности что он «все контролирует». И действительно - под началом Президента СССР и Главнокомандующего Вооруженными Силами М.С. Горбачёва в тот момент стояло пять миллионов вооруженных солдат, два с половиной миллиона милиционеров, многочисленные спецслужбы, силовые спецподразделения, способные за сутки сменить власть в недружественной стране, многомиллионный государственный и партийный аппарат. В конце концов, он возглавлял и правящую партию, в которой на тот момент состояло 18 миллионов членов. Следующей по численности тогда, видимо, была ЛДПР Жириновского, в которой тогда состояло наверное, чуть более чем 18 членов.

Все это рухнуло в один момент, сорвалось, как лавина, и рухнула эта огромная государственная конструкция именно на фоне - и в значительной степени по причине - возрастающих межнациональных волнений в государстве. Нынешняя ситуация показывает, что нынешнее второе издание горбачёвщины повторяет самые зады перестройки не только в своих декоративных чертах и идеологии («Модернизация» - это переиначенная горбачевская перестройка, «Россия, вперёд» - переиначенное горбачёвское «ускорение», и даже «признаки застоя» уже нашлись) но и повторяет горбачёвщину в своих сущностях чертах. Набор стоящих перед нами сегодня политических угроз – а именно угрозы формируют настоящую, а не фейковую политическую повестку дня – набор этих угроз в общем, в значительной степени тот же, что и в момент распада СССР. Колода перетасована, некоторых тузов нет, но это та же самая колода.

Даже умудрённые и все виды повидавшие политологи рыдали горючими слезами увидев первую реакцию Кремля на субботнее восстание: Указ о том, как нам образовать очередную «комиссию по правопорядку» при губернаторах, которая будет «обобщать и анализировать» ситуацию», а также «прогнозировать тенденции развития ситуации в этой области». А те кто постарше - вспоминали такие же нелепые неадекватные решения аппарата Горбачева в период развала страны. Страна рушилась, а они создавали «комиссии» и пытались «прогнозировать новые тенденции развития страны».

На политические по сути вызовы давались не политические, а аппаратные по сути ответы, основанные на иллюзии о всесильности бюрократического аппарата и силового блока. Ровно такие же иллюзии власти строят и сегодня, утверждая что «все контролируют». Сегодня мы видим примерно то же самое, и даже ровно в том же месте: демонстрации на Манежной 1990/1991 года не обрушили власть сами по себе, но были замечательным индикатором этого обрушения.

Проблема субботнего восстания не в том, что восставшие собирались, скажем, взять Кремль. Проблема субботнего восстания в том, что восставшие показали что они могут в определённой ситуации взять Кремль. Если соберётся не пять тысяч , а пятьдесят, то ОМОН просто посторониться, а если пятьсот – то будет ещё и помогать восставшим, как это было в 90-х. И удивить это может только человека который никогда не открывал ни одной книжки по истории.

Фундаментальное расхождение власти и оппозиции в вопросе «восстания Спартака» вовсе не в том, считать ли протест «хулиганством», или «подвигом гражданской доблести». В конце концов, история с Химкинским лесом показала, что власть легко готова занять обе позиции одновременно, и вполне комфортно при этом себя чувствовать. Поддержка же населением восставших также не безусловна, и в значительной степени зависит от их образа действий: если они, скажем, продолжат крушить метрополитен и бить плафоны, то от этой поддержки за пару дней не останется ничего. Раз обе стороны конфликта могут так легко менять свою позицию - менять в зависимости от обстановки - то такое расхождение взглядов не может быть ни основой этого конфликта общества и власти, ни основой усилий по его разрешению. Даже если всех арестованных убийц завтра строго осудят, это не именит ситуацию ни на йоту, и новые конфликты такого же рода, и даже более кровавые, не заставят себя ждать.

Фундаментальное расхождение власти и национальной русской оппозиции вот в чём: власти рассматривали, рассматривают и - очевидным образом - собираются продолжать рассматривать этот и ему подобные конфликты как исключительно вопрос правопорядка, и только правопорядка. Русская фронда же рассматривает этот и иные вопросы как вопрос политический - даже не межнациональный, а именно политический, то есть вопрос о власти в государстве - поэтому диалог идет на разных языках, и не очень понятно, кто сможет тут выступить переводчиком.

И пока власть не готова обсуждать вопрос о власти, о самых её основах – о роли в этой конструкции русского народа - кризис этот будет неизбежно углубляться.

Попытка решить этот вопрос в терминах «наведения правопорядка», (или, уж тем более в терминах пацанов с раёна, вроде: «Со всеми, кто гадил, разберемся») обречены на провал. Политические кризисы, и уж тем более межнациональные конфликты такими методами не разрешаются, а только усугубляются. Попытка трактовать русский вопрос в России только как требование загнать русских назад в стойло приведет только к новому кризису, причем к кризису несопоставимых масштабов, масштабов уже не тысяч, а десятков или сотен тысяч человек. Но объяснить это власти сейчас некому, и вот почему.

Проблема заключается вот в чем. В коммуникации власти и общества в буржуазном государстве – а наше государство вне всяких сомнений буржуазно-олигархическое - можно выделить три стадии предшествующие полному коллапсу таких коммуникаций: на первой стадии перерываются и нарушаются нормальные коммуникации власти и общества в рамках нормальной буржуазной демократии, парламента и многопартийной системы. Мы уже миновали эту стадию в начале нулевых, когда политическое поле было зачищено, затем ликвидирован «как класс» институт независимых депутатов, а возможность создания новых неподконтрольных Кремлю партий ограничено числом «около нуля». В итоге мы пришли к тому, что протестному электорату была оставлена только ниша «уличной демократии». На время.

Разумеется, это привело к оживлению уличной активности, что власти не понравилось. На следующем этапе была зажата и уличная активность: принят закон о фактическим запрете референдумов, резко ограничено конституционное право граждан на митинги, и, самое главное – начато массированной преследование неподконтрольных лидеров общественного мнения по 282-й статье УК, дополненные свежим новаторским пониманием экстремизма. По нынешнему мнению властей, экстремист – это тот, кто не согласен с начальством, и имеет наглость об этом заявлять. Примерно то же самое, чуть более витиевато, пишут и наши суды в своих приговорах.

Что же осталось от главнейшей конституционной нормы, описывающей суть нашего государства и нашего государственного устройства словами: «Народ осуществляет свою власть непосредственно, а также через органы государственной власти и органы местного самоуправления» после этой процедуры обрезания? Ничего, кроме власти «органов государственной власти». О том что выборы местного областного начальства также по факту были успешно отменены – я не забыл сказать?

По существу, в тенденции, после всех этих изменений, доведённых до логического конца у народа останется только один способ «коммуникации власти и общества»: коктейль Молотова. Если это именно то, что власти и добивались все эти годы, я готов их поздравить: они очень близки к успеху.

Впрочем, субботние события в Москве показали, что есть и иной способ таких коммуникация. Увы, это «массовые гражданские беспорядки», говоря языком милицейских сводок. Вот, собственно, и вся дилемма, вся половая щель, в которую власть настойчиво направляет могучую потенцию нашего «протестного электората».

Одиночкам оставлена дорога индивидуального террора, прямо ведущая к пожизненному сроку в «Черном дельфине», или других симпатичных местах с хорошей экологией, а организованным группам – ниша массовых гражданских беспорядков, иногда с трупами, иногда без - смотря по обстановке. Для «особо умных», пытающихся осмыслить ситуацию заготовлена 282-я статья УК и колония-поселение.

В классической теории такая ситуация называется «предреволюционной». Это не значит, что революция произойдет с сегодня на завтра – в царской России эта ситуация развивалась около сорок лет – начиная , наверное, с дела Веры Засулич (1), которое показало, что «коммуникация власти и общества», которое до этого три века твёрдо базировалась на принципах самодержавия фактически полностью разрушена, и народ – в лице присяжных – более не признает эту власть легитимной формой правления, невзирая на всю внешнюю покорность и поддержку.

Реальные политические расклады в обществе выясняются не на выборах, не в мирной обстановке, а в том выборе, который народы делают на переломных и рубежных отрезках истории. Та сторона конфликта, которую вы принимаете в ходе гражданского конфликта и есть ваш реальный гражданский выбор – даже если в голове вы думаете одно, на выборах голосуете по другому, а в блоге пишите третье. Есть моменты истины.

Момент истины для восставших спартаковцев наступил в канун Дня Конституции. По существу, это было конституционное восстание, во весь голос поставившее главный вопрос современной России: где в системе власти находится русский народ. Вот главный вопрос, вот причина нынешнего политического кризиса.

И без ответа на этот главный вопрос шансов решить данный конфликт нет. К сожалению, ещё меньше шансов, что кто-то во власти это понимает.

А значит – то что мы видели, это только первая серия. Продолжение следует.

(1) Подробно о деле Засулич, и о том, как это тесно связано с настоящим политическим моментом автор писал в статье «Казус Квачкова».