Тридцать лет назад эти стены мало напоминали монастырь. Почерневший кирпич, обвалившаяся кровля, сиротливые порушенные купола. Очередной музей атеизма на постсоветском пространстве с храмом пустым, но не остывшим за восемьдесят лет от молитвы.
В 97-м году Боголюбский монастырь обрел настоятеля о. Петра (Кучера) — героического фронтовика, праведного благочестивого старца, неустанного молитвенника за Землю Русскую. Отец Петр вместе с сестрами-монахинями Божьим промыслом восстановил монастырь. За несколько лет эти священные стены стали духовным центром национального притяжения. Люди ехали сюда со всего славянского мира обрести душевный покой и просить телесного исцеления. Ехали с робкой надеждой на спасение, получая по молитвенному слову крепость духа и твердость Веры. Здесь вы не увидите приторной роскоши столичных церквей-новоделов, не услышите лицемерной сладости душеспасительных речей. Слово здесь просто и прочно, как монастырский камень. Тысячи паломников за тысячи километров в село Боголюбово — нашу Православную Родину. Здесь мироточат иконы, проявляются сами собой на стенах святые образы, исцеляются неисцелимые.
Когда я первый раз посетил это святое место, меня поразили пришедшие на церковную службу дети — мальчики и девочки монастырского приюта. Ухоженные ребятишки со светлыми лицами, не замутненными мирской дрянью. Многим из них путь был уже предначертан. Мальчишки, например, по благословению батюшки Петра шли в кадетский корпус и военно-десантные училища. Не случайно, помимо общеобразовательных предметов мальчикам из монастырского приюта преподавали искусство верховой езды, навыки рукопашного боя, азбуку разведчика под патронажем командования воздушно-десантных частей. Походы, стрельбища, военно-спортивные игры, прыжки с парашютом… за это впоследствии детей заклеймят православными ваххабитами. Но это случится не сразу, наветы захлюпают в сточном потоке лжи, обрушенной на Боголюбово, значительно позже.
К нынешней информационной атаке монастырь был готов. Прежние были отбиты. История предыдущего конфликта проста. Дочка крупного провинциального предпринимателя перебралась в Москву, окунувшись в низменную столичную сказку. Через несколько лет пресыщенной удовольствиями дольчевиты врачи диагностировали у девушки неизлечимую опухоль, расписавшись в медицинском бессилии и скупо отсчитав ей оставшиеся дни. Девушка пришла в Боголюбово, осталась в монастыре в послушницах, получила надежду на исцеление. Неверующий родитель захотел вернуть дочь обратно. Девушка отказалась даже под отцовской угрозой принудительного помещения в психиатрическую лечебницу. Тогда разгневанный бизнесмен начал требовать от настоятеля прогнать послушницу, угрожая Боголюбову карами административными и информационными. Батюшка ответил отказом, повлекшим заказной скандал о похищении монастырем молодой женщины. Клевета захлебнулась, монастырь выстоял.
Но клеветнические волны, словно татарские орды восемьсот лет назад, раз за разом обрушиваются на Владимиро-Суздальскую святыню. Нынче — страшнее, массированнее, подлее. Зацепку найти было сложно. Финансовая деятельность прозрачна: купола, камни, коровник, а устав монастырской жизни здесь блюдется строго. Решили ударить по приютским детям, наглядно применив все прелести ювенальной юстиции.
Техническим центром борьбы с Боголюбовым стала школа-пансион при Михаило-Архангельском приходе Суздаля, где заправлял Виталий Рысев, священник. Именно Рысев стал грозным обличителем Свято-Боголюбского монастыря, в котором, как он утверждал, мучили детей до того, как год назад приют решением епархии закрыли. В доказательства сему Рысев показывал странных девочек Валентину Перову, Ксению Головченко, Марину Лойко и мальчика Степана Вуса. Эти ребята когда-то учились и жили в приюте Свято-Боголюбского монастыря, но, якобы, не выдержав местных порядков, сбежали под крыло отца Виталия. Что же поведали дети, в одночасье ставшие телезвездами федеральных каналов. Дескать, порядки в монастыре царили инквизиторские. За малейшие провинности детей заставляли класть триста поклонов, стоять коленями на гвоздях, наносили по сто ударов ремнем, били железными тяпками, жгли их руки в печах, так что мясо прогорало до костей, заставляли есть стаканами соль. Усердие детей в описании мучительств сыграло с обличителями злую шутку. Чем объяснить, что следов от ремней, гвоздей, тяпок у «истерзанных» ребятишек не выявлено. Даже обгоревшее до костей мясо бесследно заросло. А положить хотя бы сотню поклонов даже для подготовленного спортсмена будет испытанием тяжким. Такой же несусветной чушью являются и стаканы с солью, поскольку и две съеденные столовые ложки соли вызывают немедленную смерть.
Так почему же врут дети, и кто ими манипулирует. Подруги девочек, ныне монастырские послушницы, вспоминают, что «жертвы» давно собирались покинуть монастырь, мечтая о дискотеках и мирских сластях. Все они из трудных семей. У Вали Перовой отец — алкоголик, мать бродяжничала вместе с тремя дочерьми. Тяжело больная женщина пришла в монастырь, приняла постриг и здесь умерла. Девочка, психически неуравновешенная от пережитых невзгод, осталась при монастыре не по своей воле, а по горячей предсмертной просьбе матери. Нацеленная на мирскую стезю, она всячески рвалась за монастырские стены, но куда и к кому пойдет бездомная сирота? Понимая это и жалея неразумного ребенка, отец Петр терпел ее порывы, пока не вырастет. Марина Лойко, не желая жить в монастыре, но вынужденная подчиниться материнской воле, добиваясь изгнания из Боголюбова, однажды попыталась отравить преподавателей и послушниц, вылив в общий котел с супом флакон «Белизны». Одна из монахинь это заметила, чудовищного преступления удалось избежать. Отец Петр простил отравительницу, и девочку оставили в монастыре.
«Хорошо, что сейчас предал, а не на войне, — нахмурив брови, рассуждает мальчик в кадетском мундире — бывший товарищ Степана Вуса. — Ему отец Виталий права на трактор сделал, прописал у сотрудницы своей, обещал трактор ему купить, зарплату платить. Вот он за трактор с пропиской нас и продал».
Многочисленные проверки подтвердили фальсификацию обвинений против монастыря.
За фантастические «разоблачения» под камеры репортеров, как признавались сами девочки, им заплатили по двадцать тысяч рублей, подарили телефоны и косметику.
Но кто же такой отец Виталий — неутомимый борец за «права» детей. Слава о нем уже давно расползлась за Суздальские окрестности, а молва перекрестила в «отца Клеветалия» и «отца Гениталия». Местные жители клеймят его похабником, насильником и охочим до обоих полов педофилом. И слухи эти подкрепляются официальными скандалами, жалобами и уголовными делами по обвинению Рысева в изнасилованиях. Однако некоторые известнейшие представители Русской Православной Церкви не гнушаются открыто поддерживать сего «пастыря» в борьбе с архимандритом Петром. В этой связи не удивительно, что рядом с «отцом Гениталием» плечом к плечу встал самый оригинальный миссионериз когда-либо существовавших — дьякон Андрей Кураев. Щеголяющий сомнительными половыми взглядами, отец дьякон наряду с требованием расправы с отцом Петром делал заявления о возможности гомосексуалистов быть священниками, советовал семинаристам, будущим священникам искать праведную супругу среди неверующих девиц на дискотеках и «миссионерить ее по самое не балуй». Вокруг этого гей-тандема сплотилась вся еретическая околоцерковная плесень: Фроловы, Милитаревы и прочие, и прочие. Причем помимо сатанинской ненависти к русским святыням ими в богоборчестве движет корысть, заказ на расправу с отцом Петром исходит от претендентов на сельскохозяйственные угодья Свято-Боголюбского монастыря, на которые положили взгляд барыги от власти. Так что грязь и клевета, как водится, имеет под собой привычную для нашего времени рейдерскую подоплеку.
Это информационное сражение Рысев-Кураев, к скорби и боли многих тысяч спасающихся и укрепляемых молитвами монастырских сестер и их духовника людей, выиграли. 13 ноября пришел указ архиепископа Владимирского и Суздальского об отстранении архимандрита Петра (Кучера) от обязанностей настоятеля храма и духовника обители с фарисейской формулировкой: «в целях оздоровления атмосферы, сложившейся вокруг Свято-Боголюбского монастыря». Для чего это сделано? Может быть, в расчете, что если отнимут пастыря, то разыдутся овцы? И спасительная молитва иссякнет, как заброшенный святой источник?
850 лет назад с этого места начиналась Великая Московская Русь, сегодня она здесь и заканчивается. Заканчивается символично и страшно — уничтожением живой Православной Веры. А достойны ли мы вообще называться православными, когда без боя, молчаливо, позорно и предательски сдаем свои святые рубежи? Да и сдаем не монгольским, наполеоновским или фашистским полчищам, а кучке извращенцев, которые только благодаря величайшему терпению Божьему еще топчут эту землю.
