Лежал я чуть менее года назад в больнице с переломом ноги. Вслед за мной на соседнюю койку привезли 100 — килограммового спортивного парня с той же проблемой, что и у меня — но на другой ноге. В палате — нечего делать, вскоре мы познакомились. Мой товарищ по несчастью Д — бывший биатлонист, ныне охраняющий местного екатеринбуржского “олигарха”. Вместе мы провалялись дней 10, пока нам не воткнули титан в ноги. Но моего “коллегу” прооперировали на несколько дней раньше — за него похлопотал его папа, ныне видный спортивный чиновник и старый друг последнего официального лидера ОПС “Уралмаш” Хабарова. В тот день был какой-то мусульманский праздник, и отец Д привёз сыну большой кусок “святого барана”, которого собственноручно зарезал рядом с мечетью.
“Коллеге” сразу пошёл шквал звонков, где он подробно излагал, как очутился в таком тоскливом месте. Я ему вопросов не задавал, но из того, что он рассказал, я понял следующее. Он с приятелями выпил в одном из главных екатеринбуржских ночных клубов. Где завязался конфликт между ним и другой компанией. Конфликт вроде был улажен, но когда Д вышел на улицу садиться в машину (для охранника “олигарха” сесть за руль в сильном подпитии — не проблема, как, впрочем, и для моего одноклассника — далеко не последнего человека в ГИБДД города), его встретила четвёрка его клубных противников. Началась драка, в результате которой ему сломали ногу. Лёжа на земле и испытывая серию ударов ногами, он сумел по телефону вызвать подмогу. Подмога из клуба и других мест превосходила силу обидчиков, и те достали “стволы”, но у противоположной стороны “стволов” оказалось больше. Видя свои перспективы, обидчики Д бросили “стволы” после получения заверений, что их “мочить” не будут, а только немного “отмутузят”. После недолгой процедуры побитые “обидчики” расселись по машинам и укатили. Друзья Д на всякий случай сняли на фотоаппарат их номера.
К обеду к Д пришёл его младший брат, трудящийся следователем в милиции (их контора находится рядом с больницей). Он сообщил, что по сфотографированным номерам машин определил “обидчиков” Д и “пробил”, что заявление на Д в “правоохранительные” органы они не подавали, так что Д должен немедленно писать заявление на них. По его данным, за этими людьми стоят такие же серьёзные люди, как и за Д. Поэтому в данном случае судья будет руководствоваться правилом: кто первым подаст заявление — того суд признает правым. И если Д не хочет садиться в тюрьму — должен немедленно написать заявление.
Ночью к моему соседу наведались двое молодых подтянутых людей, которых Д представил: П — чемпион мира по боям без правил, В — в федеральном розыске. Они прошли больничного вахтёра, сказав, что идут допрашивать свидетеля и представив удостоверения ФСБ.
В один из нудных больничных дней Д особенно разоткровенничался. С его слов, сейчас можно посадить абсолютно любого человека. Как пример он рассказал историю, произошедшую за год до нашего разговора. Его брат, только что начав работу следователем в милиции, чтобы доказать свою силу, предложил на спор посадить в “места, не столь отдалённые” на длительный срок любого, на кого укажет Д, они поспорили на ящик французского коньяка. В это время они прогуливались по центру города, рядом с резиденцией губернатора. Внимание Д привлёк молодой человек, сидящий на лавочке у фонтана и занятый своим мобильником. Д указал брату на него. Следователь со словами: “Нет проблем!” вызвал по телефону оперативную группу, которая и увезла бедолагу. В милиции под давлением молодой человек “признался”, что с помощью своего мобильника отключал сигнализации у припаркованных рядом автомобилей, после чего их угонял и продавал. Был суд, где молодой человек со слезами рассказывал, как из него выбивали признательные показания. Но строгий судья ему не поверил, а поверил следователю. И парню дали несколько лет колонии. На другой день после приговора Д отдал брату проигранный ящик французского коньяка.
В этой истории для меня было мало удивительного, так как я и до этого знал нрав судейского корпуса. Мой родственник работает в прокуратуре. Не так давно им объявили, что в прокуратуре идёт чистка: освобождают места для представителей “южных регионов”. Мой родственник попал в “чёрные списки”. Ему объяснили: в “чёрных списках” людей больше, чем нужно освободить мест. Поэтому у него есть 2 пути: подыскивать новую работу или “проявлять особую лояльность к начальству”. Мечта родственника — стать судьёй. Для этого он уже выработал стаж в прокуратуре, ждёт только освобождения судейской вакансии. А также ему нужна поддержка прокуратуры для назначения судьёй. Он выбрал второй путь. В качестве “проявления лояльности” он вынужден каждую неделю участвовать в совместных прокурорско-судейских массовых попойках. Его отец постоянно говорит: “Мы, русские, просто обязаны помогать друг другу. Кроме русского русскому никто не поможет”. А прокурорский работник отвечает отцу: “Я не против помогать своим, только если это мне не выйдет боком. Сейчас главное для меня — удержаться на месте и стать судьёй, а для этого я пойду на ВСЁ, что от меня потребует начальство”. А мой одноклассник, местный депутат, рассказывал, что его бизнес прикрывает другой мой знакомый (будучи школьниками, вместе учились на УПК) — прокурор района.
Так случилось, что из моего класса трое человек закончило военный институт. Один сразу по окончании ушёл в ГАИ, где теперь — большой начальник. Двое других служили в российской армии, участвовали в боевых действиях в Таджикистане и Чечне. После армейских сокращений один ушёл в ФСБ, другой — в милицию. 2 года назад их обоих “ушли” на пенсию в 36 лет. Один как пришёл в милицию армейским капитаном, так и ушёл на пенсию капитаном, но уже милицейским. Другой ушёл в пенсионеры, будучи подполковником ФСБ и начальником оперативного отдела города. Оба — русские. Из разговоров со знакомыми я понял, что сейчас государственная политика направлена на привлечение в милицию и ФСБ мусульман. Что я и вижу на самом деле, ведь Д и его брат — мусульмане, среднеазиатским мусульманином был и милицейский капитан, расследовавший угон машины моего соседа (говорил по-русски со мной на уровне “моя пошёл”). Долгое время главным милицейским “борцом с наркотиками” в нашем районе был азербайджанец, при котором наркобарыги процветали.
А русских из “органов” — увольняют, мой одноклассник — гаишник держится благодаря личным связям с руководителями областного ГИБДД и другими городскими и областными чиновниками (он служит “гаишным” офицером уже 18 лет). Личные связи — многое значат, к примеру мой бывший сосед-еврей стал заместителем главы администрации района по социальным вопросам благодаря своей тёте — курирующей “социальные вопросы” в области, при этом он ещё успевает практиковать в частном лечебном учреждении (он — врач).
Насколько я понимаю, режим Путина-Медведева боится, что русские офицеры, прошедшие через боевые действия, в критической ситуации встанут на сторону своего народа против режима. Поэтому их и увольняют. Ускоренными темпами воссоздаётся Хазария, в которой иудейский режим опирался на сабли наёмников — хорезмийцев.
