Как и предполагалось, камнями преткновения стали вопросы о перераспределении компетенции и финансовых доходов в пользу регионов (на чем настаивает богатая Фландрия), о финансировании Брюсселя (в чем заинтересованы брюссельцы и валлоны, проживающие в глубоко дотационных субъектах федерации) и «вечный» бельгийский вопрос о судьбе последнего двуязычного избирательного округа Брюссель-Хал-Вилворде, от решения которого напрямую зависит судьба франкофонов, проживающих на периферии бельгийской столицы и формально находящихся под юрисдикцией Фландрии.
Назначенный королем на должность координатора процесса формирования кабинета министров лидер франкофонной Соцпартии Элио ди Рупо предпочел ретироваться от исполнения функций, заявив, что не хочет участвовать в «разрушении Бельгии» (правда, вернувшись вскоре после личной просьбы короля). Его коллега по партии Лоретта Окелинкс призвала своих однопартийцев и всех франкофонов быть готовыми к исчезновению Бельгии. Наконец, еще один социалист-франкофон – на этот раз глава правительства Брюсселя Шарль Пике, призвавший однопартийцев и земляков-брюссельцев быть готовыми видеть в «Новом фламандском альянсе» Барта де Вевера «противника», если те будут и далее действовать «неконструктивно», наступая на статус столицы и объемы ее финансирования из федерального бюджета.
В своем репертуаре оказался и пламенно-харизматичный лидер Демократического фронта франкофонов Оливье Манжан, заявивший, что «честь выше покорности» и участвовующие в переговорах о судьбе будущего кабинета и очередной федеративной реформы франкофоны жертвуют слишком многим. В свою очередь, фламандские демохристиане из CD&V, являвшиеся основой последних федеральных правительственных коалиций, пытаются уйти от ответственности, перенеся ее целиком на NVA и социалистов.
Спокойным остается лишь главный возмутитель спокойствия, лидер победившего на последних региноальных выборах во Фландрии националистического Фламандского национального альянса Барт де Вевер, вызывюще призвавший все участвующие в переговорах стороны "быть конструктивными." Подобное спокойствие не вызывает удивления. Будучи уверенным в малодееспособности и безответственности франкофонных социалистов, приведших за годы правления экономику Валлонии к глубокому кризису (а сам франкофонный регион – к глубоко дотационному статусу), в неэффективности очередных назначенных королем "комиссаров-переговорщиков", как и в общей неспособности франкофонных политиков договориться и занять определенную позицию, он ожидает запланированного политического результата. Институциональный и персональный тупик наступил, ибо больше нет общепризнанных авторитетных политиков, способных урегулировать критик.
В то же время Барт де Вевер - националист нового типа. В отличие от предшественников из Фольксюни и конкурентов из Влаамс Беланг, он не призывает к немедленному демонтажу Бельгии, понимая неизбежность изоляции самопрвозглашенной националистической Фландрии в Европе. де Вевер - националист глобальной эпохи, он стреится превратить Фландрию в националистический гомогенный бастион, оставив ее открытой Европе и шире - глобальным сетям - политическим, экономическим, культурно-информационным.
Именно де Вевер – последовательный сторонник разделения округа Брюссель-Хал-Вилворде и четкой фиксации лингвистической границы. Именно он и его коллеги по партии последовательно требуют передать большую часть налоговых доходов и право формировать социальную политику регионам – субъектам федеративной Бельгии. Одновременно с этим неустанно критикует систему управления, созданную франкофонами в Брюсселе, оспаривая тем самым их доминирование в столице. Именно де Вевер, наконец, требует проведения во Фландрии твердой лингвистической политики в пользу нидерландоговорящих, прославившись скандальным заявлением о том, что «во Фландрии нет меньшинств – но есть только мигранты».
Однако тот же де Вевер заявил в качестве программных установок своей партии «гуманитарный национализм», что призвано отличить ее от излишне брутальных «Фольксюни» и «Влаамс беланг». С целью укрепить интеллектуальный имидж своей партии, он участвовал и победил в проводившемся фламандским телевидением конкурсе «Самый умный человек в мире», показав достаточно глубокую образованность и блестящую эрудицию. Именно он в ответ на скандальные материалы европейской прессе провел в Брюсселе пресс-конференцию для журналистов на семи языках, демонстрируя тем самым свою приверженность компромиссу и «открытость миру». Именно он не чурается общения с политиками-франкофонами и готов идти на компромиссы, хотя и сразу очерчивает пределы возможных уступок.
Он стремится не упразднить Бельгию, но, лишив ее полномочий, превратить в некоторую условность, не мешающую реализации его амбиций и планов. Одним из этих планов является вхождение в общеевропейскую элиту вслед за соотечественниками Ги Верховстадтом и Херманом ван Ромпюем. Что же, у него для этого есть все основания. Он хорошо понимает, что национальные государства в Европе постепенно отмирают, и формируется некое сетевое сообщество с элитой нового типа во главе. И молодой прагматик из националистического лагеря Барт де Вевер стремится получить максимальные политические дивиденды, включившись в этот процесс. Вопрос лишь о том, как далеко может зайти эта «тихая революция элит», и в каких пределах остановится инициированный регионалами-националистами процесс передела властных полномочий.
