Разъезжая с концертами по стране, поневоле окунаешься в российские недра.
Зыбкое единство под нуждой уживаться вместе. В плацкартном калейдоскопе мелькают политические, религиозные и социальные узоры. Картины пестрые, но жажда вырваться летом из города — как общий мотив. Вряд ли это «отдых на природе», скорее — её «вечный зов». Дачи, рыбалка, шашлыки или пляжи — недавняя гримаса урбанизации, но тысячелетиями подавляющее большинство жило на селе. Чувство земли всегда пульсирует в душе, порой требуя покинуть лабиринты улиц и забот. Мы — люди речных излучин, лесов, горных кряжей и озёр, но город крепко держит нас за горло.
Никакой патетики: однажды в походе ты отзываешься на зов перед попутчиком, не замечая хлёсткую поэтику слога. Зеркало мира проявляется, отражая тебя извне: любой вне природы — легко заменяемый элемент цивилизации, в общем-то, никому не нужный. Генетическая лотерея вручила билет на аттракцион — менеджер ли, механик или олигарх, и ты исполняешь долг. Кто-то меняет курс, веруя в выбор, но социальный ток возбуждает система, поставляя экстремалов на шестерни судьбы. Впечатано историей, но выезд за город — как самоидентификация.
Вдруг появляется азарт, глаза блестят: ещё как существую, и провались эта навязанная жизнь!
Исчезают регалии и должности, а людей ценят по иному эталону. Первобытный мир вправляет мозги, и многое кажется достижимым. Эйфория без нарко, но вечером у многих алкоголь в крови. Увы, за пару недель не изменишься, а привычки ищут выхода. По завершении отпуска остаётся тревога, но гоним её прочь, наглухо скрываясь в иронии. Дома откровение померкнет, а рыночный командир расположит нас в пищевой цепи, взбодрив угрозой не оказаться последним. Не в хвосте — у морды. В России хвост виляет собакой, а пережёвывать ближнего неприятно. Неуместный парадокс на фоне просветлённой души и ни одного виноватого.
Этим летом кто-то был на юге или за морем, а я оказался в Горном Алтае. Быть как все иногда полезно: похожий опыт сближает в восприятии. Еще десять лет назад Алтай был почти заповедным краем — нет гнуса и тысяч палаток, редкие турбазы, тишина и покой. Ныне территория обжита и всем хочется получить порцию здравия от Катуни или Телецкого озера. Места дивной красоты, хочется уединения, но тесно, и поток туристов растёт. Страна у нас большая, природных жемчужин немного, но перламутр быстро стирается в проезжих руках.
На Алтае двойственное ощущение — хорошо, но суетно. От Новосиба до Бийска поездом
В Горно-Алтайске две главные магистрали — улица Чорос-Гуркина и Коммунистический проспект, но почему не сменили название? Возможно, здесь «коммунизм» — иноязычный символ алтайского рая, и если переименуют, без сомнения — в проспект Верхнего Неба. И Ленин — батыр с тюркской кровью. Бюсты Ильича обновляют, а на скале Камышлинского водопада начертан его профиль. За Маймой есть гора Зеленый дракон: ящер словно присел, взирая на проходящих. По поверью, он проверяет чистоту помыслов путников, а кто со злом прибыл — в авариях наказание находит. Местный колорит радостно будоражит.
Туристская зона — Ая, Манжерок, Барангол, Узнея, Чемал. Всюду типичный сувенирный ряд — фигурки, пахучие смолы, мёд, амулеты и шляпы. Меж посёлков съезды к реке закрывают шлагбаумы: берег продан, и за постой плати хозяину. Национальное достояние неактуально, нечего добру пропадать. В Баранголе у турбазы «Царская охота» отменный рафт-причал. Аналог лишь в Сочи. Лодки с мощными моторами «Ямаха» берут до 9 человек, но скользят по воде с брызгами, как дельфины. Везут вверх по Катуни к Камышлинскому водопаду. По пути есть остров, за ним потоки так сходятся, что образуют стоячую заводь. Чувство сочное — после лихих виражей вдруг замираешь и видишь выступающую из скалы медвежью голову, потом срываешься, огибая остров, и мчишь через перекат к другому причалу перед водопадом!
Здесь поставили лагерь, а вокруг раскинулись амфитеатром горы. Глаз не отвести, а как наглядишься, то загорай, броди по лесу, собирай хворост и жги костёр. Нашли весёлое занятие — поиск камней с естественно возникшими фигурами и рельефами. Чего только не видели — оленя, зайца, химеру, волка, медведя. Вот и достойное оформление на новый альбом, и по духу совпадает. Родилась идея сделать каменную галерею в Горно-Алтайске. Всё лучше ресторанов и боулингов. Другие привезут ещё, и воображение подхлестнет, и землю прославит.
Мы прибыли под выходные, а выше по реке стоит турбаза «Иволга», где начался экофестиваль «ВОТЭТНО». От заката на полночи — музыкальный трансовый поток. Под луной в рокоте реки разбегаются волны странных ритмов и протяжных голосов. Акустика мощная и отчетливо слышно за километр. В какой-то момент донеслось: «Гитара — Евгений Каргополов». Мигом отскочил от костра, призывно закричал и кинулся к мобильному. Женька — гитарист из раньших времён, играл во многих сибирских группах, а его известность тянется до столицы. Захотелось увидеть, но ночью Катунь не перемахнёшь. Успокоился, а звёзды уносили мысли вдаль...
На Алтае этно-фесты часто проходят, и вроде к месту медитативное погружение в звук на природе. Где ещё возможно настолько глубоко? Чем больше думал, тем противоречивее ответы. Если музыкальная традиция вышла из древних ритуалов и обрядов, как помощь шаману на пути в высший мир, то здесь — экзотическое украшение городского духа и форма забвения. Слов нет, в ночи под кронами воздействие утроено, хотя это лишь допинг отдыхающему сознанию, в лучшем случае — прикосновение к отголоскам естества ради гармонии. Убегать из бетонной резервации, чтобы по возвращении маяться до очередного отрезвления? Похоже на стыдливое признание краха: издёргавшись под техногенным давлением, граждане утешаются в глуши. Приняв такой выбор, становится легче, но от раздвоения далеко не уедешь на вынужденной эстетике.
Человек долго не терпит отравление, ищет противоядие и проводит всеобщую вакцинацию. Сначала признали фолк-традицию на сцене — о, музицирование аборигенов прелестно! После стилизовали песни для усиления контекста, в итоге возникают целые направления — нью-эйдж или электро-этника. Народ привыкает, появляются хиты, новый товар на рынке, спонсоры и фестивали open-air. Откровения ди-джеев активно тиражируют, повсеместно выдавая бурлящую эклектику за чарующую мистерию. Что же делать — душа требует утопии.
Процесс подстегнула глобализация. Белый человек к 70-ым решил проблемы еды/одежды, инфраструктура окрепла, и избыток средств хлынул в культуру. Параллельно росло пресыщение духа, а государственный механизм наращивал мускулы, выдавливая протестное движение из общества. Свободой пожертвовали, подняв антиэкстремистский кич на щит, партизан и патриотов заклеймили терроризмом, рявкнув в рупор ООН о вечной дружбе народов. Пообвыкли малость, но стало скучновато, и потянулся горожанин в эзотерику. Кастанеда или Ошо — неважно: под плитой практицизма ищешь мерцание чуда. Сто лет назад Шпенглер предрекал, что, придавив культуру, прогресс утомит разум и направит его в оккультизм. Люди хрустнули под промышленной дубиной, панацея обернулась ласковым тюремщиком.
Миллениум возвестил всеземное равенство вкуса. Долой национальные традиции — даёшь транснациональный эрзац! По единому плану под рекламный пиар-фейерверк. В литературе, кино, музыке замелькали интонации разных наций, но всегда угадывается либеральный трафарет. Сейчас переживаем переходный момент, на полвека синтез станет главенствовать, уравнивая всех в нечто однородное. Мы зависли между программированием и манипуляцией, а этно-музыка — компонент игры в капитал под судейством банкиров и олигархов.
Недавнее российское благоденствие отрыгнуло из динамиков и экранов хип-хоп, рэп, техно, рэйв или альтернативу. Целое поколение выросло под эти композиции. Синтетика становится нормой, а недавнее естество — старомодной условностью. С ног на голову и ещё один переворот. Привычка к обновлению как наркотик, и в сети появились такие штуки — слушай и торчи без иглы на вену. Экспансия лишь наметилась, в песне остаётся привычный текст под мелодию, но ритмические переливы активно внедряются в мозг. Техно-фесты в Берлине-99 и Дуйсбурге-10, собравшие по полтора миллиона тел, застолбили бегство в звучащее небытие. Классика от оперы, джаза и поп-эстрады еще держит позиции, трансформация произойдёт позже, но деление на стили уходит из культурной плоскости в социальную: у людей меняется тип сознания.
Музыка всегда отражала идеалы общества и менялась вслед за очередным историческим рывком. После 1945-го многое преобразилось на Земле, но послевоенный реализм вспучил противоречия настолько, что в 60-ых возникла музыка бунта. Слишком рознились заявленные ценности официоза и лицемерная данность их воплощения. Полвека гитарный протест вскрывает двуликость, да не всем двигать на баррикады, и кто-то оседал в кротком неприятии. Противление злу эстетикой. От хиппи к яппи, а в финале — этно-транс. Обличение огненным словом чревато и бесперспективно, а если уйти в тень от силовиков дневного дозора, то целая вселенная откроется тотчас. Религиозный принцип всегда востребован, а охочих уверовать вдоволь.
Цивилизация разделила людей на три касты — одни сотрясают устои, другие смиренно трудят на любой уклад, третьи отшельничиют или постигают житие. В музыке угадывается схожее триединство — противостояние, созерцание и отстранение. Народный фольклор и камерные оркестры веками выражали пристрастия, но были скоморохи и экспериментаторы. Позже интонации от джаза, симфо и рока переплелись, но в глобальном вареве ХХI века получена особая субстанция. Попс и опера удобно обрамляют госпраздники, но под прессом новаций шоу-бизнеса манера приедается, а корпоративность развращает, и PC— поколение ёжится в нетерпении, и слово обесценено. Антагонизм перемен и морали подсовывает удобоваримый субстрат.
«Достало всё, хватит болтать», — чуть не у всех на уме. Вот транс-вечеринка, треки в одну-две фразы — самый смак. Беспечно танцуй в эфемерном измерении лазеров и нереальных ритмов, а наутро окрыленно втиснись в офис. Еще один био-кирпич в тоталитарную стену. Скоро речь заменят сленг и междометия, а иллюзорные 3D-кадры перемонтируют явь. Отличная находка для промывки мозгов и обратный клапан от всех недовольств, не считая доходов от высоких технологий. Деньги правят миром, а в закрытых клубах и ложах сильные мира по-прежнему используют ноу-хау под вожделенный контроль. Работают жёстко, но о прянике не забывают — гранты, фонды, спонсорство и нацпроекты стали инструментом для хирургии социума.
Рок всё же сопротивляется. Компания от блюза, панка, реггей и дарк-фолка по-своему противостоит мировому порядку, но молодежь как зомби, а справедливость — пустой звук. Не считая обывателей и стариков: многое понимают, но текущие заботы важнее, внуков бы поднять и достойно дотянуть до могилы. Однако рокеры упрямо идут на сцену, гордо расстреливают обоймы песен, и пропадают после концерта в узком кругу. Разношерстное сообщество признаёт анархию, придерживаясь личной правды. По крайней мере, не на коленях, а любую организацию пожирает ложь, и рок-лидеры надолго не могут договориться. Не то что трагедия, но что-то отвратное в этом есть — пронеслось в голове... Катунь несла свои воды, а горловые вибрации разносились над соснами в глубокой ночи.
Днём мы снялись и убыли назад. Вспоминались разные местные особенности. В Горно-Алтайске сильная водная спортшкола, и если каноист или рафтер прибывает с наградой, его встречают у въезда в город. Особый народ со своими горизонтами и братством. Вот проносятся Сростки, плакат с Шукшиным на пригорке — сидя на красивом холме. Рок-н-ролльная тема вплетается в деревенский рассказ. Дожил бы Макарыч доныне, резанул бы его сельский исход в фермерскую хмарь. Когда-нибудь Алтай заселят под завязку, превратив в сплошную парково-куротную полосу сытого времяпровождения. И Шорию, и Хакасию, и Тыву. Сограждане притащат свой дом в дикий мир, снисходительно усмехаясь в прошлое, повсюду будет греметь музыка, а в головах проворачиваться нечто — лучше не думать что.
Меняются человеческие культуры, а люди тешатся мыслью, что этика неизменна. Многие ли читают Тургенева или слушают Бородина? Не в кассу и по бороде, а перенеси почитателей Лескова и Римского-Корсакова в нашу федерацию, через полгода пойдут в сумасшедший дом.
Если человек, отринув камлание шамана, под электробубен и синтезированный камуз утешается от уродства реальности, при этом неплохо в неё встроившись, то дело швах. Рывок человечества от собирательства в космос обернулся космическим собирательством товаров из каталогов для окультуренного дикаря. Без слёз не глянешь. Музыканты щетинятся от рациональной истомы, но отчуждение нарастает, и несутся над Катунью голоса поющих изгоев поперёк выхолощенного бытия...
