России нужна оппозиция.
Давно, отчаянно и всё больше.
Нужна если не для замены правящей бюрократии, то для корректировки поведения оной.
Возникновению полноценной оппозиции препятствуют два очевидных, сто раз прописанных обстоятельства (правда, многим нравится не замечать из них одно либо другое).
Во-первых, бюрократия совершенно не заинтересована в том, чтоб её кто-нибудь корректировал, и настоятельно требует «не шуршать».
Во-вторых (и это обстоятельство ещё более неблагоприятно), общество наше после всех мясокруток, увы, имеет мало данных к самоуправлению. Не только к бюрократам, но к простым и даже очень именитым гражданам, как только речь заходит о какой-нибудь потребности в государственных, земских и даже домовых делах, широко применимы определения: «может, но не хочет», «хочет, но не может», «не хочет и не может», «может, но сволочь».
Общественная деятельность в России перенасыщена людьми беспринципными, неумными и душевнобольными. Люди совестливые и толковые либо вязнут в этой трясине, либо не имеют сил и желания тащиться с неведомой целью на болото. Что, разумеется, вполне устраивает бюрократию со товарищами-однокорытниками.
В России пока нет физической возможности создать ни по-настоящему популярную политическую партию, ни какое-нибудь широкое движение типа народного фронта. А физическая потребность в этом есть. И не надо любую попытку обращения к властям объявлять шантажом и происками олигархофашистов. Впрочем, как не надо и сразу переходить на пение «Рабочей Марсельезы».
А поводы для серьёзного разговора найдутся.
ЕГЭ, например, который, похоже, не нравится никому, кроме начальников и пары «агитаторов, горланов-главарей», полагающих, что будущих избирателей нужно учить, как платить налоги, а про шекспиров пускай особые люди знают.
Громкий пшик вместо жилищной и демографической политики, в результате чего можно запросто остаться без страны, с одними начальниками и горланами, свои-то проблемы решившими и выказывающими незнание не только демографии, но даже арифметики.
Чудесные модернизационные инновации, особенно по части нанотехнологий, над коими, похоже, потешаются уже самые дубинноголовые начальники и самые несмешливые агитаторы. (При том, что мне, надо сказать, не раз приходилось участвовать во многотрудных поисках очень смешных денег на самые настоящие нанотехнологии).
Да хоть пресловутый Лесной кодекс, по общеизвестному нынче мнению разваливший лесоохрану. Только нужно для начала выяснить, что в нём в самом деле не так, а не горланить про «злочинну владу» и «большую сдачу», как с другой стороны горланят про олигархофашистов.
Вот здесь-то и начинается самое интересное.
Что такое оппозиция? Кулаки, чтобы трясти ими в воздухе, а если не доходит — заезжать по сусалам? Спору нет, кое-кто желает именно такой картины. Одни — ради скорейшей люстрации, другие — ради скорейшей децимации.
Всё-таки желательно, чтобы оппозиционная деятельность принимала форму осмысленной речи, связной, весомой и громкой. Разумеется, нынешним социально-экономическим строем порождён колоссальный пласт людей, полагающих, что «всё бесполезно». «И ещё бабок лишишься!» — обычно прибавляют именно те из них, кого лет двадцать назад, как в пионеры, записывали в строители «новой России».
А со Сталиным спорили. Тет-а-тет иногда проходило. Если кому-то верится, что Сталин был человек в дискуссиях свойский, а вот капиталистическая реакция — это уж ничем не прошибаемые изверги, то стоит напомнить, что послевоенный сталинский режим изображал своих зарубежных оппонентов злодеями не лучше Гитлера, но определённые надежды на «международное движение в защиту мира» всё-таки возлагал — не на баррикады, а на общественное мнение.
Но говорится у нас очень много — так что слово уже ничего не стоит. Глаголется либо глупо, либо тихо. Нужна такая форма общественного действия, что позволила бы речи обрести содержание и звучание.
Пожалуй, одна-единственная форма и осталась неиспробованной. Во всяком случае, в должном объёме и нужными людьми. Я имею в виду, что русское патриотическое движение должно взять на себя роль организатора и модератора экспертного обсуждения насущных вопросов, с последующим донесением экспертного вердикта до народа и власть имущих. Вот здесь уже сгодятся все традиционные формы политической активности: митинги, пикеты, распространение публицистики, но уже иного качества, чем нынешняя.
Возможно, предъявление претензий правительству примет форму интеллектуального чартизма. Привычное дело — послать к чёртовой матери десяток-другой возмущённых докторов наук или сотню-другую пикетчиков. Другой расклад — когда протестанты доставляют вам компендиум суждений российского и международного научного сообщества.
Можете пинать ногами. Но подумайте.
«Независимые расследования» легко назвать «сплетнями в виде версий».
Сколь угодно массовые «массовые акции» — выходками «тупой, бессмысленной толпы».
Единичные «мнения экспертов» — невольными или злонамеренными заблуждениями.
Другое дело — совокупные высказывания множества специалистов, складывающиеся в единый вердикт. От них отмахнуться тоже можно, хоть и останется осадочек. Но главное, что в пространстве начнёт звучать не толпный шум, а связный рассказ о подлинном положении дел, и не так-то просто будет убедить всё общество в том, что «эти глупости» слушать не стоит. И наконец-то появится предмет, объединяющий общество.
При этом довольно быстро выяснится, что трезвое обсуждение национальных интересов способна организовать лишь разумная национально-ориентированная оппозиция. Психопаты, бузотёры, догматики и подхалимы, забившие политическую сцену, от этого, разумеется, не исчезнут, но станут, как будто, ниже ростом.
На сегодня главной действенной формой существования патриотической оппозиции будет экспертная сеть и структуры, её мобилизующие и модерирующие. Компетентный интервьюер и компетентный редактор — вот главные фигуры новой патриотической политики. Гражданская экспертиза — основа партии национального интереса.
А там посмотрим.
