Прежде всего, хотелось бы вынести г-ну Сергееву сердечную мою признательность. Уж месяц, как «вчера» должна была дописать я второй том романа «Декабрь без Рождества»: перед отъездом во Францию не успела, Франция, как известно, рабочему настроению не способствует… Издатели ждут, читатели серчают, а до финала-то всего несколько глав! Но прочтя давеча на АПН статью г-на Сергеева «Декабристы — первенцы русского национализма» (а заодно и продолжение нашей полемики в ВН), я ощутила баснословный всплеск трудолюбия. Пора, ох, пора выпускать в свет мои «шизофренические фантазии» о том, сколь декабристы несимпатичны!
Оговорюсь для начала: говорить буду жестко. Сергеев, декларирующий уважение ко мне, на самом деле пишет в манере для уважающего своего оппонента ученого несколько своеобразной. Еще по его полемике с г-ном Самоваровым я заметила постоянное употребление им немудрящего приема: я на ракете, а ты в туалете! Именно к этому и сводятся постоянные восклицания, что де он, Сергеев, мыслит профессионально, а все с ним несогласные — строго наоборот. В лучшем случае — «эмоционально». (Хотя отнюдь не я четыре абзаца подряд открываю несколько дамским восклицанием «Ах!») Очень, конечно, научно: лепить оппонентам диагноз «шизофрения».
Чрезвычайно характерна для г-на Сергеева такая вот фигура: Каховский якобы мародерствовал вместе с французами, уж не знаю, где Чудинова это взяла, я ничего такого не знаю. Восторг, да и только. Если я не знаю — значит, оппонент лжец. Вот спасибо за такое уважение. Вообще-то всего никто знать не может. Не проще ли было г-ну Сергееву сперва меня спросить? Я бы дала ссылку на работу одного современного историка. (Не из Нечкиной же такие пикантные факты извлекать…) А вот теперь нарочно не дам. Лишь выражу некоторое удивление тем, что г-н Сергеев полагает, будто в 15 лет невозможно заниматься мародерством. Чего ж тут, простите, невозможного?
(Кстати, еще о Каховском — цитировать его, по моей мысли, неуместно не потому, что он — убийца Милорадовича, а потому, что в отличие от упомянутых Сергеевым небезгрешных русских героев он-то решительно ничего не сделал хорошего!)
Очень, очень странная логика. Если участник убийства Павла Первого упрекает в цареубийственных планах Бестужева-«Мумию», из этого следует лишь то, что нынешний слуга престола сам небезупречен в прошлом (хотя возможно, что давно раскаялся), а отнюдь не то, что Мумия волен резать кого хочет.
Сергеев соглашается со мной, что на ярмарках крестьян-земледельцев не продавали, но тут же прибавляет, что это не суть важно. А что тогда важно? Я вполне убедительно обосновала, что земледелец — не раб: раб не имеет имущества. Раб — только дворовый. Никакая статистика сего положения не меняет.
Относительно же того, что смысл масонства исчерпывается функцией «элитного закрытого клуба», я, пожалуй, даже не знаю, что и сказать. Там, где активно заседают эдакие клубы, обычно рекой проливается кровь — и только сначала царская (каковая для Сергеева — водица), а потом очень даже крестьянская. Но Сергеев относит сие к области случайных совпадений. Вольному воля.
Но по конкретике можно спорить очень и очень долго. Только суть-то нашей полемики совершенно в другом. Есть в ней некий фантасмагорический аспект, который, как мне сперва показалось, у моего оппонента вырисовывается бессознательно. Ан, оказывается, вполне осознанно. В своем ответе мне Сергеев формулирует буквально следующее: ничего хорошего в прошлом России не было. Сплошное угнетение хороших плохими, отсталость, ненужные никому войны, антинародная инородческая династия, тотальная гнусность элиты и т.п. Даже Священный Союз, и тот не угодил. Даже Северная столица некрасива. Ясен день, при таком положении вещей героями страны могут быть только те, кто хотел перекроить ее в Утопию — декабристы.
При таком правом взгляде не надо никакого левого.
О нет, я не идеализирую историю моей многострадальной страны. Только ненормальный может восхищаться столь задержавшимся (по вполне объективным причинам) крепостным правом. Но даже в нелюбимом мною периоде Московской Руси я нахожу лица и события, вызывающие трепет гордости. Я почитаю совершенно естественным, что мое сердце замирает при пении «Уж не могут орды Крыма нынче рушить наш покой». И я понимаю: те, кто восклицал, поднимая бокал «Славься сим, Екатерина!», и кто, осушив его, бия хрусталь об пол, отвечал «Славься, нежная к нам мать!» — это я, это мое. Я отказываю в принадлежности к русскому народу тому, кто не помнит наизусть «Снигиря». Вернее, так — можно вообще не знать о таком стихотворении, невежество горе, а не грех. Но услышать его хоть раз и не выучить — надо быть не русским. «Снигирь» барабанной дробью стучит в наших генах.
Сказанное выше — не эмоции. Это естественное мироощущение человека, чьи чувства к родной стране жизнеспособны.
«Безиллюзийное» и «объективное» отношение моего оппонента к русским, как к народу, по сути, не великому, пригодится только для успешного ползения на кладбище.
Вы плюете на могилы предков, г-н Сергеев. Да, я догадываюсь, дворянами они не были, но не худо бы понимать, что длинные исторические периоды для всякого нормального народа играют роль обобщительную. И для всякого русского предки — это и Сергей Аксаков и те рабочие люди, кто строил Санкт-Петербург, и граф Алексей Толстой и рядовые солдаты, воевавшие османов, и Демидовы и Строгановы, и купец Сергей Четвериков и Екатерина Великая, и те, кто ходил за плугом. Длить сей перечень я могу десятки страниц.
Англичане, которых Вы ставите выше нас в деле строительства государства, всех несомненных своих достижений добились потому, что гордились предками. И королями, кстати. Вы же, предлагая ампутировать все хорошее и восхитительное, все доблестное в прошлом, видите в этом залог исцеления социальных недугов?!
У народа без прошлого никакого будущего нет.
Скорее всего, результатом сей брани явится то, что г-н Сергеев решит меня боле не приглашать публиковаться в ВН. Но огорчает не отнюдь не это. Огорчает, что в русском национализме не ладно. Я не знаю, что делать с полной невозможностью договориться хоть о чем-то сверх сиюминутной тактики. Притворяться, как предлагают многие, что за злобой дня нас ничего не подстерегает, мне не представляется дальновидным. Вот уж действительно что делать, фер-то ке?
Мне представляется бредом, что образованный и неравнодушный человек, позиционирующий себя националистом, всего в двух статьях:
1. Проявляет симпатические тенденции к тоталитарному изоляционизму (к коему ведут все декабристские утопии). Как европоцентристка, полагающая, что все белые народы христианского генезиса должны держаться на этой планете друг друга, я не могу не быть от этого в шоке и отвращении.
2. Оправдывает тактическое единение с врагами России — от Пестеля до наших дней. С оговорками, но оправдывает. (Я не противоречу верхнему пункту: поляки и малороссы, конечно, народы белые и христианские, но собственной русофобией вычеркивают себя из общеевропейского контекста).
3. Возводит масонство на уровень организации «Белая ромашка». Я не конспиролог, но вообще отрицать масонскую причастность ко всякого рода революционным пакостям — это свежо.
4. Надеется что-то построить вне гордости за деяния предков.
Совершенно очевидно, что и мои воззрения Сергееву представляются коллекцией нелепостей и курьезов. Тупик. Тупик безнадежный и полный.
Что ж. Коли я не знаю, что делать всем миром, зато я знаю, что делать мне самой: то, что велит творческая совесть.
А оная велит сейчас, закончивши эту статью, воротиться к финальной сцене, где мой персонаж отчаянно и безуспешно пытается убедить Государя Николая Павловича не проявлять излишней доброты к бунтовщикам. Ибо излишняя доброта (которая все же будет явлена) сулит завтрашнему дню России Герценов и бомбистов.
Нижняя Нормандия
