Катастрофа на шахте «Распадская» и последующие за этим события — то есть, попросту говоря, расправа над шахтёрами — вызвала, как это принято выражаться в таких случаях, неоднозначную реакцию в обществе.
Обыватели, присохшие к телевизору, скорее всего, скушали официальную версию — «там какие-то хулиганы пьяные, провокаторы, вот и славненько, что ОМОН их утихомирил, дома надо сидеть» — и с облегчением переключились на любимого Петросяна. Не потому, что поверили, а потому, что так проще и безопаснее. Безопаснее верить начальству, даже если видно, что оно врёт. Начальство страшное, а Петросян сладкий.
Что касается людей, претендующих хоть на какую-то независимость суждений, тут всё интереснее.
Скажу сразу: я не буду рассматривать действия и заявления политических активистов. По простой причине: я сам политический активист. Если кого-то интересует именно моя политическая позиция по данному конкретному вопросу — вот она. Но я сейчас выступаю, если вы обратили внимание, как частное лицо. Из этой позиции тоже много чего интересного видно.
Ну так вот. Наша, так сказать, думающая прослойка, нескошенный мыслящий тростник, внезапно оказался в очень неудобной ситуации.
Греки такие ситуации называли «апориями», «безвыходными положениями». Сейчас это слово используется для обозначения неразрешимого парадокса, или хитроумной задачки с подвохом, где самоочевидное вроде бы решение противоречит здравому смыслу.
Самая известная греческая апория — евбулидов парадокс лжеца. Человек, который говорит «я лгу», лжёт или говорит правду в этот конкретный момент? Любой ответ можно опровергнуть. Получается фигня какая-то. Кстати сказать, разновидностью той же фигни является, скажем, классический марксизм, или, скажем, фрёйдизм. Маркс настаивал на классовости любого сознания: человек мыслит из своей социальной позиции, и буржуй никогда не поймёт рабочего, а рабочий буржуя, поскольку их мышление окрашено классовым интересом. При этом сам лично Маркс, выступая «за рабочих», не простоял у станка ни дня, да и о жизни буржуазии имел крайне смутное представление. Что обнуляет ценность его прозрений. Марксисты выходили из положения, приписывая марксову гению способность надклассового видения: «вот такой уж он был необыкновенный человек». Точно так же, Фрёйд настаивал, что проникновение в собственное подсознание без квалифицированной помощи извне невозможно, поскольку тому препятствует вытеснение. Исключение он сделал только для себя: дескать, большой клинический опыт и всепобеждающая интеллектуальная честность позволили ему – одному – пробить барьер вытеснения. «Вот такой уж я молодец».
Я не случайно тут привёл в пример Маркса. Потому что происходящее с нашей мыслящей публикой «по шахтёрскому вопросу» имеет к нему непосредственное отношение.
А именно. Наши «думающие люди» сами себя поделили на «правых» и «левых». В российской ситуации это деление имеет следующий смысл: «правые» по старой памяти ненавидят «совок» и всё с ним связанное, а «левые» его идеализируют. По этому поводу идёт вялое переругивание, обостряющееся к определённым датам — ну там, седьмому ноября или девятому мая (потому что часть «правых» настолько ненавидит советчину, что назло ей, противной, любит немецко-фашистских оккупантов). Ну и так далее, сами знаете.
Теперь внимание.
Наши «левые», читая про «возмущение шахтёров», испытывают очень смешанные чувства. С одной стороны, Маркс, Ленин и все съезды КПСС им велят сочувствовать трудящимся, борющимся против эксплуатации и подавляемым государством. Это в учебниках прописано, что им надо сочувствовать и по возможности поддерживать их требования.
Беда в том, что им, нашим левым, этих самых шахтёров совершенно не жалко. Потому что они на шахтёров очень сильно обижены по советскому вопросу.
А именно. Именно шахтёры в 1989-1990 годах были одной из тех сил, которые раскачивали ветхую советскую постройку. Это был отряд пролетариата, крайне недовольный родной партией и правительством (и поделом). Но именно шахтёрские забастовки позволяли говорить о том, что недовольство существующим порядком вещей — не выдумки зажравшихся московских или национально-озабоченных балтийских интеллигентов, а голос народных масс.
В частности. 10 июля 1989 года шахтёры Междуреченска отказались спускаться в забой, а вместо этого предъявили администрации требования. Они были, как сказали бы сейчас, чисто экономическими: горняки просили единый выходной день, мыло (с мылом по всему Союзу тогда были страшные проблемы), горячее питание под землю. Местные власти на это дело наплевали, это вызвало возмущение, а дальше забастовки пошли по всей стране, причём требования бастующих приобрели уже политическую окраску. Вот, к примеру, требования межшахтного забастовочного комитета шахтёров Воркуты. Тут уже всё понятно: люди задумываются о собственности на средства производства… Дальше было знаменитое стучание касками «за Ельцина» и не менее знаменитое в те годы «мне хозяин нужен, хочу на Канары».
Наши «левые» об этом, оказывается, помнят. И теперь навязанное марксистско-ленинской идеологией сочувствие трудящимся перебивается у них искренним злорадством. И пока официальные коммунистические активисты стараются как-то выступить за шахтёров, сердца поют песнь отмщения. «Что, суки, не нравилась вам власть советская? Вот теперь жрите, ублюдки, свой капитализм, заслужили».
С нашими «правыми» происходит то же самое, только наоборот.
А именно. В отличие от «левых», у них при слове «шахтёр» кулаки не сжимаются. Права человека для них не звук пустой, да и дикого феодализма (который у нас повсеместно, а в добывающей промышленности особенно) они терпеть ненавидят на органическом уровне. Нынешний режим настоящие «правые» не любят и считают уродским. И шахтёры им, в общем-то, симпатичны. Но эти симпатии им запрещает идеология. Ведь это что значит — быть за шахтёров? Это ж что, вписываться за рабочий класс? Как коммуняки?! А поскольку коммуняк наши правые ненавидят лютейше, то получается — надо быть за Путина, за Абрамовича, за ОМОН и целовать кровавые дубинки. Хотя и тошно, а надо, надо. Во имя святого Пиночета, во имя святой Маргарет Тэтчер, разгромившей в далёкой Англии шахтёрское движение, во имя святых Колчака и Деникина, во имя невинноубиенного Государя. И, скрипя сердцем, товарищи требуют «крови и репрессий» против пролетариев, потому что они пролетарии, то есть гадость и враги.
Ну, левых я не буду переубеждать. Мстительность — штука иррациональная. А вот по поводу позиции правых — благо, я сам к ним отношусь — у меня есть несколько слов.
Дорогие мои единомышленники. Ваши реакции, увы, доказывают только то, что вы никакие не правые. Вы банально инфицированы зловредным Марксом, которого вы так не любите.
Дело вот в чём. Само мнение, что «быть за рабочих — значит быть за коммуняк поганых», смешно и глупо.
Ну да, большевики и коммуняки, вами так не любимые, обожали ссылаться на «рабочий класс-гегемон», «диктатуру пролетариата» и всё такое прочее. Но вспомните, дорогие мои, то, что было на самом деле.
Никакой «диктатуры пролетариата» не было даже в самую раннюю пору соввласти. Если там и была чья-то диктатура, то профессиональных революционеров (среди которых рабочих было раз-два и обчёлся) да всякого люмпен-уголовного элемента. Те, кто наблюдал «окаянные дни» вживе, об этом наговорили и написали достаточно. Далее, когда соввласть устоялась и обросла институтами, рабочие тоже не получили никаких особых преференций. Сами рабочие это понимали, коммунистов в массе своей не любили и советскую власть поддерживали не больше, чем все остальные слои и прослойки советского общества. Даже, пожалуй, поменьше, потому что разговоры про «рабоче-крестьянскую власть» очень уж раздражали. Когда пришло время, пролетариат, сильно надеясь на пришествие лучшего порядка, принял горячее участие в доламывании «совка». К добру или к худу он в этом участие принимал — другой вопрос. Про тех же шахтёров Новодворская писала: «понимают ли они, что шахты придётся закрывать?» Наверное, всё-таки нет. Зато и за ГКЧП они грудью не встали.
Но это практика. А для нашего брата интеллектуала важнее общие соображения.
Что ж, давайте вообще.
Строго по Марксу, а также и по всяким «буржуазным экономистам», рабочий класс в собственном смысле слова существует именно при капитализме. При докапиталистических способах производства существуют «работники», «сервы», «рабы». Но не рабочие — которые есть порождение капитализма, такое же, как и сами капиталисты. Быть «за капитализм» — означает быть именно «за рабочих», быть «против рабочих» означает быть против капитализма, а за рабовладение или феодализм. Или за проклинаемый вами социализм, при котором рабочего класса в прямом смысле этого слова тоже не богато было, а богато было какого-то «городского крестьянства». «Крестьян загнали на фабрику». Кстати, горняки как раз относятся к старому капиталистическому рабочему классу, с дореволюционными ещё традициями. Это, собственно, проявилось в тех же восьмидесятых: когда началось забастовочное движение, одни шахты поддерживали другие,
Далее. Относиться к требованиям рабочих «правый» должен в зависимости от того, чего именно рабочие требуют. Целый ряд экономических и политических требований, которые выдвигали именно рабочие, способствовали совершенствованию и укреплению капиталистической системы. В частности, когда рабочие требуют достойной оплаты труда и социальных гарантий, это совершенно нормально. Потому что именно рабочие при капитализме являются основными потребителями продукции массового спроса, на чём капитализм, собственно, и держится. Ёмкий внутренний рынок, основанный на платежеспособном спросе — основа здоровой экономики. Если же в стране рабочие получают копейки, их продукция идёт на экспорт, а верхушка потребляет импорт — это экономика не капиталистическая, а колониальная. Такую экономику в сколько-нибудь независимом государстве можно терпеть только в одном случае — когда очень уж нужны деньги на индустриализацию и модернизацию. Но в России есть нефть, а следовательно — есть деньги, которые можно потратить на две вышеуказанные задачи. Ну и где? Ась? И кто виноват? Шахтёры?
Наконец, последнее. Многим кажется, что «шахтёры выступают против капиталистов». Но где тут капиталисты? У нас в России капиталистов — тех самых капиталистических акул — НЕТ. У нас есть богатые люди, это да. Но капиталисты из них — как из египетских фараонов, которые тоже были не бедные. Это люди, поставленные властью (именно властью, ельцинско-путинской) «на хозяйство» — то есть на выжимание денежек из советского наследия. И получившие за это право немножечко крысить, а также прятать скрысенное в Лондоне и на островах Зелёного Мыса. Всё. Если не верите — посмотрите, какие фабрики и заводы эти горе-капиталисты построили, какие новые продукты продвинули на рынок, как модернизировали производство. Ведь нормальные правильные капиталисты делают именно это, не так ли? Ах, значит, никаких и никакие? Значит, это не капиталисты, а говно.
И надо не за них, сук поганых, вписываться, а гнать. Поганой метлой.
