После некоторого перерыва в русской информационной среде оживились теоретические дискуссии в рамках националистического дискурса, но вопрос увязки укрепления националистической парадигмы с технологическим развитием, как кажется, не поднимал никто. Вопрос, на который мы попытаемся ответить, следующий: можно ли осуществить в России технологическую модернизацию без вполне сформированного и надёжно функционирующего русского национального государства? Мы имеем, конечно, в виду не подражательную или "догоняющую" модернизацию, которая стала для России настоящим историческим проклятьем, а такую, которая обеспечила бы сравнимые с наиболее передовым уровнем или опережающие темпы положительных технологических и общественно-политических изменений, повышение качества жизни до среднего уровня западных стран или даже выше.
Начинать разговор с России тут было бы не совсем правильно. Мы бы предпочли, чтобы российские проблемы обсуждались в конце такого разговора, когда у нас в руках будет достаточно общих суждений. Если бы мы смогли ответить на этот вопрос в максимально обобщённой форме: возможна ли такая модернизация в произвольном государстве, не являющимся национальным? – то на этой основе могли бы уверенно утверждать, что то, что верно в общем случае, верно и в частном.
Конечно, оппоненты всё ещё могли бы утверждать, что в случае России дело может обстоять совершенно по-другому из-за наличия разного рода "особых обстоятельств". Подобные замечания имеют глубокий резон уже потому, что не существует универсально-применимого определения нации и общего для всех наций способа самоопределения. Однако, и для неуниверсальных обстоятельств нужно ещё доказать, что каждое из них действительно носит существенный характер, а не является плодом выдумки или расхожим стереотипом.
Наши рассуждения мы попытаемся начать с построения эмпирического базиса, и уже потом перейти к теоретизации, что наверно будет отличать нас от тех работ, где рассуждения ведутся с противоположного конца: на эвристических соображениях строится достаточно изощренная теория, под доказательство которой подводятся соответствующие примеры.
Итак, попробуем нарисовать эмпирическую картину, для начала разделив сколь-нибудь значительные по населению страны на технологически успешные, и такие, о которых мы с уверенностью (как о технологически успешных) говорить не можем. Критериями успешности будем считать высокий либо растущий опережающими темпами и при этом технологически обусловленный рост уровня жизни.
Будем учитывать, что в тех случаях, когда уровень жизни обусловлен нетехнологическими факторами, как например, высокие нефтяные доходы в расчете на душу населения, внешние субсидии либо тесная связь с экономикой ведущих технологических держав, связь уровня жизни с национальной консолидацией может быть поставлена под сомнение. Тогда без сомнения успешные государства будем обозначать индексом У+, а неуспешные и те, успех которых возможно (или наверняка) случаен, индексом У-.
Также разделим страны по признаку национальной консолидации. Критериями национальной консолидации будем считать следующие признаки: 1) официально провозглашаемый национальный характер государства, 2) наличие законов, ставящих в особое положение титульную нацию (например, израильского "закона о возвращении" или немецких законов о репатриации немцев", китайского законодательства о "связях с соотечественниками"), 3) мононациональный состав парламента (более, чем 90% депутатов титульной национальности), 4) законодательное закрепление особого статуса религии титульной этнической группы, 5) законодательное закрепление принадлежности первого лица государства к титульной национальной группе, либо к религии титульной национальной группы.
При учете критериев будем считать наличие одного признака достаточным для того, чтобы можно было говорить о национальной консолидации. Таким образом, условие включения в группу национально-консолидированных стран у нас "либеральное", а условие исключения из этой группы, наоборот, – строгое. Такой подход в данном случае оправдан тем, что позволяет более надёжно выделить национально неконсолидированные страны: если уж страна такова, то в этом нет никаких сомнений.
Обозначим соответственные оппонирующие группы стран индексами Н+ (национально консолидированные) и Н- (национально неконсолидированные). Россию пока исключим из рассмотрения и разберем особо, поскольку целью данного исследования является составление рекомендаций именно для этой страны. Таким образом, у нас получилось четыре группы стран:
Группа 1 (У+Н+), успешные и одновременно национально консолидированные государства: США, Германия, Великобритания, Китай, Япония, Ю.Корея, Италия, Франция, Израиль, Швеция…
Принадлежность США к данной группе может вызывать у некоторых сомнения вследствие значительной разноплемённости населения этого государства. Однако, здесь мы сталкиваемся лишь с особым способом национальной самоидентификации: американцем считается тот, кто родился на территории США. Эти лица имеют право на автоматическое получение американского гражданства и право занятия высшего государственного поста.
Как уже показывалось ранее, национализм – это в принципе неуниверсальное явление, и требовать от всех наций какого-то унифицированного способа определения принадлежности к титульной нации невозможно. К примеру, в Израиле национальная идентификации производится по материнской линии, а в Китае - через отцовство. В Германии основанием для принадлежности к немецкому народу является наличие одного родителя-немца. Во Франции особое значение придаётся родному языку – французскому. Обычно в национально-консолидированном государстве имеется более-менее чётко сформулированный способ национальной идентификации, и он общеприменим.
Соответствие Великобритании критерию Н+ национальной консолидации объясняется соответствием этой страны критерию 5 – а именно тем, что глава государства (королева или король) должен быть англиканского вероисповедания. Таким образом, национальная церковь этой страны символически ставится в преимущественное положение. Этому не мешает то обстоятельство, что Великобритания по сути представляет собой федерацию Англии, Шотландии, Уэльса и Северной Ирландии.
Принадлежность Китая к группе 1 (У+Н+) определяется высочайшей скоростью роста технологически обусловленного уровня жизни в этой стране и соответствием Китая критерию национально-консолидированного государства по пункту 2 (законодательство о связях с зарубежными китайцами-хуацяо) и пункту 3 (более 90% членов китайского собрания народных представителей – этнические китайцы).
Группа 2 (У-Н+), очевидно неуспешные национально консолидированные государства и национально консолидированные государства, успех которых связан со случайными факторами: все испаноязычные страны Латинской Америки, все арабские страны, Норвегия, Бельгия, Швейцария, малые страны Европы, Австралия, Новая Зеландия, Белоруссия, страны СНГ и Балтии.
Принадлежность к этой группе таких стран, как Норвегия и Страны Персидского залива, объясняется тем, что благополучие этих стран происходит из запасов полезных ископаемых. Австралия и Новая Зеландия – получили своё технологическое благополучие, как наследство Британской Империи, и поэтому роль внутренних факторов в их технологическом развитии может вызывать сомнения.
Бельгия, Швейцария, малые страны Европы – технологически зависимы от крупнейших европейских наций и США, поэтому также нет достаточных оснований считать их технологический уровень следствием собственных факторов, таких, как национальная консолидация. Конечно, такую связь нельзя и исключить, однако в рамках нашего исследования мы предпочитаем отталкиваться лишь от тех эмпирических фактов, где технологическая обусловленность высокого уровня жизни совершенно очевидна.
Группа 3 (У-Н-), неуспешные и национально неконсолидированные страны: все страны Чёрной Африки, Индия, Индонезия, Филиппины, Украина.
Нахождение в этой группе Индии объясняется явной неуспешностью страны в самостоятельном технологическом развитии, а также – в наличии тех социальных явлений, которые препятствуют имплементации национальных технологических успехов в жизнь большинства населения.
Группа 4 (У+Н-), успешные но национально неконсолидированные страны: множество пусто.
Как видим, из классифицированных таким образом эмпирических данных можно сделать два вывода:
1) НАЛИЧИЕ консолидированного национального государства отнюдь не является достаточной причиной технологически обусловленного прогресса. Имеется достаточное количество (десятки) технологически-неуспешных стран, национальная консолидация которых, установленная в соответствие с критериями 1-5, не вызывает никаких сомнений: группа-2 (У-Н+).
2) В то же время ОТСУТСТВИЕ национальной консолидации полностью исключает социально-эффективный технологический прогресс, - то есть такой прогресс, который способен определять собой уровень жизни: группа-4 (У+Н-) пуста.
Впрочем, может встать вопрос: почему претендентом на место в группе-4 не может быть Советский Союз. Действительно, технологический успех СССР очевиден. Эта страна, несмотря на свою явную мультиэтничность, на приниженное и угнетенное положение наиболее многочисленной этнической группы – русских, на протяжении десятков лет демонстрировала невиданные темпы технологического развития, занимала опережающие позиции на разных направлениях научно-технического прогресса, и при этом в определенные периода довольно успешно повышала жизненный уровень своего населения.
Конечно, наиболее простым ответом в данном случае была бы ссылка на изменившиеся обстоятельства: ведь СССР достиг своих успехов в индустриальную эпоху, когда инновационный потенциал общества не был столь затребован, можно было с успехом пользоваться импортируемыми технологиями для реализации собственных передовых проектов. Сейчас скорость развития технологий такова, что простой импорт технологий не даст возможность создания прорывных продуктов, и экономики, которые не способны поддерживать технологические инновации, не имеют серьёзных шансов создания прорывных продуктов, конкурентоспособных на мировой арене. А значит, такие экономики либо обречены на второсортность, либо – на зависимость от мировых "доноров" технологий.
Такое объяснение аномальной успешности СССР в технологическом развитии достаточно убедительно, однако, страдает неполнотой. Ведь экономика и наука СССР далеко не во всех областях плелась в хвосте западной. В некоторых отраслях, особенно, связанных с военно-техническим прогрессом, степень инновационности была вполне сравнима с лучшими западными достижениями. Достаточно вспомнить космическую программу, атомную программу, ряд направлений создания обычных вооружений.
Нам представляется, что объясняется это тем, что СССР не был антинациональным государством по отношению ко всем без исключения нациям, в него входящих. Эти враждебные национальному духу тенденции правления в СССР были направлены лишь против русских, в особенности - против великороссов. По отношению же к некоторым другим этническим группам Советский Союз являлся государством, предоставившим им настоящий национальный дом под крышей "нерушимого союза".
Так, например, именно в СССР евреи впервые за 2 тысячи лет получили национально-территориальную автономию. Причём, ради этого им не пришлось проливать кровь или доказывать каким-либо иным путём своё право на предоставленную им для поселения землю. Впервые за сотни лет восстановилась государственная автономия армянского народа. Были объединены земли картвельских народностей и им придан статус республики с высокой степенью реального самоуправления. Для этих групп государственное подавление "духа свободы" осуществлялось в значительно меньшей степени, чем по отношению к русским вообще, и к великороссам в особенности. И именно представители этих этнических групп закономерно проявили себя наиболее успешными инноваторами в технологической и экономической сфере. Достаточно вспомнить о непомерном присутствии представителей некоторых национальных меньшинств в советской науке…
Очевидно, что такой успех представителей нацменьшинств не мог быть связан с какой-либо особой генетикой, а лишь с культурно-политическими факторами. Но столь существенных перекосов не получилось бы, если бы параллельно не происходило активнейшее угнетение самостоятельной социальной активности русских? Если бы не было того духовного гнета, которому русский народ был подвергнут после 1917 года, того селективного отстрела русской духовной элиты, золотые страницы советской науки несомненно были бы заняты русскими именами.
Конечно, персональную историческую ответственность за такое положение вещей несут большевистские руководители, в особенности Ленин и Сталин. Первый – ненавидел русский национальный дух по идеологическим причинам. По мере углубления противостояния к идеологическому фактору добавились соображения борьбы за власть: белое движение по сути дела было националистическим восстанием против засилья инородцев в большевистском правительстве. Второй – чувствовал себя чужаком, пришельцем, которому в любой момент могут указать на дверь, и поэтому никому не доверял славянам.
Видя успех особый успех белой идеи на юге России, Ленин поддержал образование на месте исторической Руси Украинской ССР, скрытой целью которого был раскол русского народа. Равнодушный к захвату власти в Москве украинский национализм по этому замыслу должен был пожрать опаснейший для большевиков русский. Уничтожалось и ставилось вне закона само историческое имя Русь. Вместо него исторический отсчет начинался с "народно-демократического" казацкого движения, как бы появившегося из ниоткуда. В дальнейшем переписывание большевиками русской истории не обошлось без большой крови. Ведь именно украинские националисты, перекрасившиеся в большевистских украинизаторов, организовали искусственный голод на Украине, уничтожая русское население целыми деревнями за нежелание становиться "щирыми украинцами".
Ирод России
Фигура Сталина особенно показательна в плане того, какие опасности для развития государства могут скрываться в таком, казалось бы, "невинном" вопросе, как национальность главы государства. Паранойя Сталина, приведшая к смерти миллионы русских людей и граждан СССР других национальностей, - только на первый взгляд носила иррациональный характер. Если сравнить правление Сталина с правлением другого известного правителя-инородца – царя Иудеи Ирода – можно заметить глубокие параллели в их поведении. Эти параллели доказывают, что сталинские репрессии были не случайностью, или признаком безумия, а закономерным следствием того, что Сталин не принадлежал к титульной этнической группе.
Вспомним, что заставило царя Ирода, идумея по национальности, организовать так называемое "избиение младенцев". Вне зависимости от степени преувеличения, с которой эти события описываются в Новом Завете, целью подобной акции могло быть лишь одно: исключение возможности появления в стране претендента на престол из числа законных наследников царя Давида. Другими словами действия Ирода были сугубо рациональными, и направленными на устранение политической конкуренции и исключение альтернативы его собственному режиму. Но аналогичный вывод может быть сделан и о сталинских чистках: убийство Кирова, уничтожение старой гвардии большевиков служило превентивной мерой против малейшей возможности появления альтернативного претендента на высшую партийную должность. Для того, чтобы понадежнее исключить восстание коренного населения - этнических русских - на ключевые должности в НКВД Сталиным были поставлены евреи и грузины.
Не принесло удачи России правление усатого инородца и в военное время. Можно уверенно говорить о том, что именно очевидная слабость инородческого правления спровоцировала Гитлера на нападение. При всем своем авантюризме бесноватый фюрер не решился бы напасть на Россию, если бы видел в ней сильную национальную власть, способную в короткий срок сплотить народ на борьбу с агрессором. По крайней мере, вероятность такого нападения была бы значительно ниже.
Откровенно антинациональный и диктаторский по отношению к большинству населения характер власти в СССР внушил агрессору надежду на то, что в трудный момент империя, построенная на угнетении инородцами коренного славянского населения, развалится, как только на её территорию вступят "освободительные войска" германского Рейха. В принципе, именно это и происходило в начале военной кампании - до тех пор, когда гитлеровцы не наделали тех ошибок в отношении мирного населения, которые хорошо известны, и о которых нет смысла здесь повторяться.
Впрочем, преступления гитлеровцев на русской земле никак не опровергают преступности сталинского режима, о которой трубила нацистская пропаганда. Не всегда враг говорит неправду. Все главные тезисы, которые гитлеровская пропаганда повторяла относительно "еврейской власти" в СССР и тиранического антирусского режима, были чистой правдой.
Насколько лучше было бы, если бы страной в те трудные времена управлял не инородец, а например – Жуков. Тогда потери первого этапа войны, происходящие от общей деморализации армии и массового перехода на сторону гитлеровцев, были бы неизмеримо ниже. Русские в этом случае могли бы вспоминать о той победе без стыда за расточительные методы войны, чрезмерные потери. Можно было бы смело вывешивать портрет тогдашнего лидера государства у себя на балконе, без тех бесконечных споров, которыми теперь сопровождается имя Сталина, и которые до сих пор раскалывают русский народ.
Возвращаясь к царю Ироду, следует напомнить, что в его царствование велась активная внешняя политика, направленная на расширение границ Иудеи, он также вел успешной строительство различных религиозных и светских учреждений. Так, именно в его правление были возведены стены второго иерусалимского храма, остатки которых (Стена Плача) составляют теперь главную святыню евреев. Все это, несомненно, делалось им, чтобы "пролезть" в национальную историю. Однако, как мы знаем, имя Ирода из еврейской истории вычеркнуто, и теперь некоторые евреи вспоминаю о том, что именно этот царь построил Стену Плача, не с благодарностью, а скорее – с неловкостью. Другие же – отрицают сам факт.
В правильно организованном национальном русском государстве аналогичная судьба должна постичь и имя Сталина. Как и Ирод, Сталин пытался укрепить государство в своих личных целях. Однако, подобно Ироду, Сталин не имел никаких духовных связей с этим народом, и поэтому был склонен относиться к нему, как к "расходному материалу". Неудивительно, что в отличие от национальных государств, сталинская индустриализация сопровождалась не повышением уровня жизни, а обнищанием и искусственным голодом. Имя Сталина должно быть предано забытью для того, чтобы русские перестали чувствовать комплекс неполноценности, способный свести на нет любые усилия по модернизации общества. Это было нерусское правление, так что оставим Иосифа Виссарионовича для грузин!
Смена модели
Таким образом, та модель технологического развития, которую демонстрировал СССР, имела ряд неисправимых пороков: она была генерируема инородцами, она вела к слабости государства и провоцировала внешнюю агрессию, она приводила к расточительному управлению людскими ресурсами державы, не берегла жизнь и здоровье русского человека, не относилась бережно к природе страны. В общем и целом модель доказала свою неэффективность, если, конечно, под эффективностью понимать достижение результата с наименьшими потерями.
Эта модель также была неустойчива, поскольку технологически инновативная группа была крайне узкой и представляла собой небольшую городскую элитарную прослойку советских "образованцев". Значительная часть этой прослойки была выходцами из культурно чуждой русскому народу среды и не имели прочной связи со страной. Неудивительно, что как только "открылись двери" эта тонкая прослойка буквально "смылась" на Запад, унося с собой технологические секреты и оголяя научно-технологический фронт.
При этом большая часть русского населения оказывалась не охваченной положительными результатами модернизации и поэтому чуждой по духу всякому критическому мышлению. Впоследствии уже после развала СССР это сказалось трагически на судьбе советской науки, буквально сметённой с исторической сцены мутной волной воинствующего антиинтеллектуализма и провинциализма, всевозможными формами "каспировщины".
Советскую модель технологического развития можно сравнить с моделью расистской ЮАР: там точно так же, как и в СССР, весьма активное национальное меньшинство захватило и довольно продолжительное время удерживало власть, проявляя при этом изрядную способность поддерживать технологическое развитие. Но, как известно, расистскую ЮАР ожидал тот же печальный конец, что и СССР.
Таким образом, модель развития, в которой титульному народу страны отведена роль не авангарда, а расходного материала, с треском провалилась во всём мире. Думаю, что все вышеизложенные соображения достаточно убедительно доказывают, почему СССР невозможно отнести к категории У+ стран с высокими темпами технологически-зависимого роста благосостояния. Таким образом, эта группа и на самом деле остаётся пустой. За сим: на эмпирическом материале наконец показана невозможность опережающего технологического развития без трансформации страны в национальное государство.
Психологические основы технологической инновационности
Теперь, перед нами тезис, на который можно без опаски опереться, попытаемся сформулировать модель технологического развития для России, согласующуюся с этим тезисом. Она должна в самом общем виде отражать основные проблемы страны, тормозящие это развитие, и показывать, как именно национальная консолидация помогает эти проблемы решить.
Для начала определим готовность страны к опережающему технологическому развитию, как сумму инновационно-технологических установок её граждан. Ведь, что бы ни говорилось о "структурных проблемах", решить их могут только сами граждане. И если имеется достаточный гражданский порыв в этом направлении, никакие препятствия не будут непреодолимыми. В конце концов, и политическая система может меняться под давлением граждан, если последние имеют соответствующий уровень амбиций. Таким образом, технологическое развитие требует прежде всего достаточного уровня амбициозности граждан страны. Граждане должны не просто стремиться к повышению своего благосостояния, а верить в то, что оно возможно путём технологического прогресса и соответственно стремиться повышать качество своей жизни технологическим путём. Без этого у инноваций не будет рынка спроса и предложения.
Но всякая технологическая инновация несет в себе риски. В отличие от повышения благосостояния консервативным путем, например, через стремление получить гарантированный заработок на государственной службе, стремление быть причастным к технологическому прогрессу, например через участие в хайтековском старт-апе, требует соответствующего отношения к рискам такого участия. Сознание для того, чтобы стать инновационным, должно совладать со страхом. Но лучший способ достижения состояния без страха – действительное снижение уровня угроз. Запуганный, забитый обыватель – плохой строительный материал для инновационной экономики. Только свободная от страха перед государством личность может быть двигателем научно-технического прогресса.
Но может ли быть на практике освободиться от страха личность, живущая в полицейском государстве, где систематически подавляется национальный дух народа? Конечно же нет. Запуганный до смерти милицией, прокуратурой и гастарбайтерами обыватель думает только о том, чтобы не попасть "под раздачу" и сохранить то, что ему удалось наскрести тяжелым трудом. Он также видит, что лишь подчинение и лизоблюдство перед всемогущими чиновниками способно обеспечить хоть мало-мальски успешную карьеру ему и его детям. В таком обществе технологическое развитие неизбежно должно тормозиться и, как следствие: такая страна всегда будет в роли догоняющей более свободные государства. Следовательно, для ускорения технологического развития надо снизить уровень бюрократического контроля за "общественным порядком", предоставив это делать самим гражданам.
Далее: инновативная личность скорее примет риски самозащиты при помощи индивидуального оружия, чем смирится с зависимостью в этом отношении от неповоротливых и коррумпированных государственных институтов. Пассивная личность скорее будет склонна снять с себя ответственность и риски обладания оружием, полагаясь в этом отношении полностью на государство, даже, если осознаёт его недостатки. Следовательно, для воспитания личной ответственности и готовности идти на рассчитанный риск следует предоставить народу возможность ношения индивидуального оружия.
Уровень личной амбициозности прямо зависит от уровня личной самооценки. Но по-настоящему ценно бывает лишь то, что редко встречается. Устойчивая самооценка может быть сформирована лишь на чувстве личной исключительности и неповторимости. Однако, может ли быть устойчивой самооценка личности, не ощущающей свою связь с сильным, уважаемым народом? Очевидно, такая личность всегда будет носить в себе сомнение в своей собственной ценности, комплекс национальной неполноценности.
Чувство принадлежности к великому народу просто необходимо в дополнение к любой индивидуальной самооценке для того, чтобы индивид не чувствовал себя неполноценным в личностном плане. Стремление идеалистически воспринимать свою нацию присуще если не всем, то большинству индивидов. Оно позволяет личности ставить перед собой великие цели, поднимает уровень её амбиций. Следовательно, для ускорения технологического прогресса необходимо воспитание в народе чувства национальной исключительности. Только оно одно может гарантировать уровень амбизиозности гражданина, сравнимый с характерным для наиболее передовых западных наций.
Важны и аспекты социальной поддержки. Инновативный человек должен быть свободен от страха перед завтрашним днём. Для этого государство в роли регулятора должно обеспечить функционирование институтов, предоставляющим гражданам некий прожиточный минимум при любом сценарии. Если ценой занятия инновациями является полуголодное существование семьи, то, как следствие, гражданин будет думать скорее о том, как прокормить своих детей, чем о том, как ускорить прогресс державы.
В стране, где главным принципом обогащения является принцип "хапнул – и лёг на дно", про-инновационная экономическая политика может быть только "инфляционной". Это означает создание таких условий, когда простое складывание денег "в кубышку" или отдача "в рост" не обеспечивает их прироста и даже сохранения. Только таким образом можно стимулировать высокорисковое вложение капиталов в инновационные проекты. Современная же макроэкономическая политика в России стимулирует скорее поведенческие рефлексы рантье, нежели капиталовложения в высокотехнологические отрасли. Такое положение законсервировано на десятилетия бессменной каденцией не снимаемого российского министра финансов. Положение изменится только в том случае, если нация сплотится и "стукнет кулаком по столу".
С другой стороны в любой стране чиновнику - лишь бы получать зарплату плюс конверты, совершим при этом как можно меньше движений. Как следствие: министры с гораздо большей охотой готовы поверить не в наиболее актуальные сценарии развития, а в те, которые требует от них минимум усилий. Отсюда и стремление складывать денежки "в кубышку" за океаном. Ведь любое применение этих денег – это дополнительные хлопоты и дополнительные карьерные риски. Поэтому действительно: потребовать проведения более активной финансовой политики может лишь народ, стукнув кулаком по столу.
Но может ли политически организоваться народ, который не ощущает себя единой силой, полной соответствующих национальных амбиций и коллективных ожиданий? Очевидно, это либо в принципе невозможно, либо же произойдет народное восстание, которое будет иметь хаотический, деструктивный характер. Поэтому прежде любого действия необходимо излечить народное сознание, прежде всего путем пропаганды националистической идеи.
И наконец, особо актуальное для России: кадровая политика должна предусматривать радикальное ускорение ротации кадров. В этом отношении Россия уступает не только передовым нациям, но и странам Третьего Мира. Нигде чиновники не сидят в своих креслах так долго, как это имеет место в России. Новаторские амбиции молодежи разбиваются о железобетонный консерватизм "аппарата", включая министерства, ведомства и Академию Наук.
"Наверху" предпочитают не вспоминать, что одним из главных мотиваторов инновационной активности является стремление молодого поколения повысить свой общественный ранг. Однако, на пути этого стоит тотальный многолетний кадровый застой. Объявленный "кадровый голод" – это лишь миф, призванный прикрыть нежелание активизировать кадровую политику. Вполне естественным для монопольной власти является желание видеть молодёжь замкнутой в гетто "инновационных городов", поменьше занимающейся политикой, и поглубже увязшей в нано-дерьме.
С небольшим опозданием мы теперь начинаем понимать насколько опрометчиво порою поступают те умеренные националисты, которые начинают давать власти "ценные советы", мало задумываясь о том, что их идеи будут съедены, переварены, и вместо них вненациональное государство изрыгнёт очередную порцию "вторичного продукта". Идея российского "города солнца", впервые изложенная в одном из блогов националистической направленности, и вызвавшая такой энтузиазм российского президента, - тотально изгажена. Последней точкой стало назначение бизнес-руководителем проекта Виктора Вексельберга, который, ничтоже сумняшеся, тут же объявил в своём интервью, что его кредо: "Украсть - так миллион, спать – так с королевой". Как говорится: кто бы сомневался…
Теперь уже окончательно ясно, что проект "города инноваций" в Сколкино превращается в этакую "нано-Рублевку", где сынки московских мега-начальников смогут получить непыльный "джоб", возможность карьерного роста и общения с соответствующей западной прослойкой. Это облегчит им в последующем переезд на Запад, а тем, кто уже учится в западных университетах – даст возможность возвращения под "папино крылышко" без необходимости опять учить русский язык и приспосабливаться к суровым реалиям российского мегаполиса.
Как мы и опасались, проект выродится в подобие индийского Бангалора – огороженного индийского "города солнца" для изнеженных сынков, где собраны дети богатых индийских экспатриантов, которым нечем заняться на "исторической родине". Правда, Бангалор окружен помойками индийской глубинки, но заборы высоки, и поэтому внутри стеклянных стен запаха не слышно. Главное, что все его обитатели говорят по-английски и имеют возможность общаться с настоящими белыми людьми, приезжающими туда начитывать лекции из Великобритании и США. Если подобного направления нация ожидает от медведевской модернизации, тогда можно спокойно усаживаться в кресло перед телевизором, запасясь попкорном. Если же в России остались силы, заинтересованные в действительной трансформации российского общества в новаторское и технологическое, эти силы должны сорганизоваться и "стукнуть по столу", пока не стало слишком поздно...
Но и здесь всё та же проблема: до тех пор, пока власть не увидит в нации организованную силу, она не будет прикладывать никаких усилий для реализации национальных амбиций, ограничившись традиционной для себя практикой создания показушных "потемкинских деревень" и другими громкими пиар-кампаниями. Таким образом, и с этого конца тот же "клин": слабость национальной консолидации русских не позволяет проводить модернизационную политику так, как это необходимо в интересах всей страны.
Настало время выполнить обещание, данное нами в начале статьи, и представить читателям теоретическое объяснение найденным нами эмпирическим фактам. Что же на самом деле является первопричиной тесной связи между инновациями и национальной консолидацией общества? Нам представляется, что ответ на этот вопрос довольно прост: для инноваций необходим "дух свободы", который невозможен в обществе, где не реализованы в полной мере права этнического большинства: титульной нации. Раскрепощенный "дух свободы" ведёт одновременно к национальной консолидации и к технологическим инновациям. Этим и объясняется столь явная положительная корреляция между национальным государством и технологическим развитием, которая стала особенно заметна с приходом эпохи постиндустриализма.
