Его культ убьют не противники коммунизма, а равнодушие.
В сознании самого молодого поколения он занял место в историческом музее — где-то между Чингисханом, Наполеоном и Гитлером. Разговоры о его выносе / невыносе из Мавзолея уже мало кого возбуждают — агитпроп иногда «включает» эту тему, чтобы отвлечь общественное внимание от реальных проблем. По всем соцопросам, Ленин всё меньше волнует Россию: согласно опросу ВЦИОМ, в 2001 году 40% россиян относилось к нему с уважением, сейчас, в год 140-летия, — 34%, в 2001 году индифферентно относился 21%, сейчас — 39%. И, думаю, это хорошо. Плохо иное — что его культ оказался обратно пропорционален культу Сталина. В Сталине теперь многие вдруг увидели «нулевой километр» — абсолютную точку отсчета, опираясь на которую, можно найти новый смысл в собственной жизни, обрести веру и надежду (о любви, разумеется, речь не идет).
Мое собственное отношение к Ленину пережило три этапа: пионерского приятия, жесткого отрицания и сложного сочувствия.
I. Сначала, в детстве, я верил, что Ленин — хороший и добрый, почти как Дед Мороз. Однажды, в третьем классе, в школу привели дедушку одноклассницы — он рассказал, что в молодости живого Ленина видел (хотя, если прикинуть по годам, возникают сомнения). Я спрашивал у своих родителей — а почему наши предки не видели Ленина? Почему у нас дома нет книг о Ленине? Почему у Сережи (одноклассника) — о нем несколько больших книг с картинками — про зеленую лампу, про большую и дружную семью Ульяновых и еще про что-то, а у нас нет вообще? И почему вы, такие умные и продвинутые, не члены партии?
Они отшучивались: мол, подрастешь — поймешь.
Я подрос.
II. И оказалось, что Ленин — это демон, а все большевики — кровавые убийцы и нечеловеки, уничтожившие десятки миллионов добрых и достойных людей.
В горбачевские времена официальная идеология в борьбе за «обновленный курс» КПСС сначала «сдала» только «плохого» Сталина (начиная с фильма «Покаяние») — за «хорошего» Ленина какое-то время еще боролись. До сих пор помню: впервые в советской печати о том, что Ленин — тоже «плохой», прочитал в статье Василия Селюнина «Истоки» в «Новом мире». Потом были письма Короленко к Луначарскому, «Окаянные дни» Бунина, Солженицын и всё-всё-всё остальное на тему Ленина-садиста, революционного маньяка, извращенца и сатаны.
Мысль о том, что рядом с Лениным даже Сталин — просто мелкий бес, автоматически идеализировала всё то, что было до них. Император Николай II, его семейство, а также поручик Голицын, корнет Оболенский и прочие обитатели «России, которую мы потеряли» — это чудные, почти совершенные люди, Белая гвардия — это Воинство Небесное, и если бы не красные, то к концу XX века Российская империя была бы круче США, Англии и Германии вместе взятых, а ее население было бы как пол-Китая.
А потом оказалось, что Ленин — это то ли гриб, то ли социальная плесень. И что неплохо было бы все многочисленные улицы, проспекты, библиотеки и города его имени переименовать из Ленина в Джона Леннона. Правда, переименовали только Ленинград, да и то — вовсе не в Lennon-City; последний перформенс, вполне в духе 1990-х, года три назад состоялся в Харькове — по поводу проспекта Ленина / Lennonа.
Имя Карла Маркса перестало для меня быть ругательством совсем недавно: в связи с мировым кризисом «Капитал» вдруг стал бестселлером. К тому же оказалось, что рядом с роддомом, в котором я родился, стоит самый первый в России памятник этому то ли эсхатологическому пророку, то ли талантливому социологу, то ли «не-главному» экономисту («главный» экономист — это, как известно, тетя Циля).
III. Но еще позже я понял, что в социальной истории чудес не бывает, и что ее невозможно воспринимать как черно-белое (точнее, красно-белое) кино.
Сложно привыкнуть к мысли, что и Ленин, и Сталин — очень сложные исторические фигуры, а не Деды Морозы и не обычные демоны-головорезы, пусть даже на каждом из них — миллионы невинных жизней.
Ленин ведь не только возглавил Октябрьский переворот (кстати, вне всякого сомнения, он — гениальнейший политический технолог и рекламист!). Ленин замахнулся на большее — на онтологическую революцию. Не просто на переустройство Российской империи и даже всего мира, но на переустройство бытия как такового.
Говорят, Ленина наняли как революцио-мейкера на чужие, немецкие и американские, деньги. Однако он — гений рефлексивного управления, поэтому кто кого использовал: они его — для разрушения Российской империи, или он их — для реализации своей идеократической утопии — это еще вопрос.
При всём ленинском атеизме французского интеллигентского пошиба, при всей его далекости от богоискательства и культуры Серебряного века, коммунизм и ленинизм — это вовсе не проекты по борьбе с религией, это — новая альтернативная религия. Ну а Ленин (и, возможно, Троцкий) — это российский вариант Мартина Лютера. Хотя при всем ленинском рационализме коммунисты создали новую, иррациональную модель бытия.
Российскую революцию вдохновили метафизики, космисты и богоискатели. А те, кто похуже и поциничней, лишь «сдали карты». Хотя, по большому счету, революцию сделали не беси-коммунисты, а микробы внутреннего гниения — несбалансированность российского социального организма, неспособность адаптироваться к условиям меняющейся среды.
Коммунизм и социализм — это альтернатива Модерну и капитализму, но альтернатива не столько экономическая, сколько онтологическая.
Коммунизм и социализм по-ленински — это альтернативные, некапиталистические проекты модернизации. Гностические по своим истокам, отрицающие и даже преодолевающие логику западного Модерна. Альтернативные природе человека именно как «социального животного». Грезящие о Новом Небе, Новой Земле и преображенном человечестве. Советский коммунистический модернизационный проект отличался от столбовой дороги западной модернизации примерно тем же, чем преображение отличается от развития.
И богоискатели, и коммунисты с социалистами конструировали нового, преображенного человека — посткапиталистического, постэкономического, постматериального, который преодолевает свою животную греховность и несовершенство. В каком-то смысле, Ленин — это профессор Преображенский и доктор Франкенштейн в одном флаконе. В этом они подобны алхимикам, стремящимся неблагородные металлы превратить в золото. А те, кто попрактичнее, для «перековки» «человеческого материала» придумал ГУЛАГ и колхозы. И, в конечном итоге, преображенное коммунизмом человечество оказалось безблагодатным сонмищем хамов, монстров и чудовищ.
Эксперимент не удался, хотя именно его остатками и достижениями мы сегодня в основном и пользуемся.
Коммунизм и социализм — это победа над смертью, грехом и тлением. Это попытка затолкать человечество в Эдемский Сад, но прикладами и с черного хода.
Впрочем, тему о Ленине как социальном алхимике, альтернативном модернизаторе, Франкенштейне или профессоре Преображенском я бы побоялся обсуждать с жертвами красного террора, ГУЛАГа или Голодомора.
Думаю, в лучшем случае, они бы меня не поняли. А то и поколотили — очень больно.
И я их даже в чем-то понимаю.
