О массовом голоде на Юге России 1932–1933 гг. говорят и спорят немало. Одни объявили его геноцидом украинского народа. Т.е. акцией, направленной по крайней мере на частичное уничтожение украинского народа. Некоторые их оппоненты отрицают, по крайней мере, рукотворность массового голода.
А между тем в 2009 году в Краснодаре была выпущена книга «Историческая память населения Юга России о голоде 1932–1933г.». Это — сборник научных статей с очень обширными приложениями фактического материала. Приложение № 1 — архивные документы. Приложение № 2 — устные свидетельства очевидцев о голоде.
В книге нет никакой публицистической полемики. Это — строго академическое издание. Выводы его соавторов опираются на объективный материал.
Искусственный голод огромных масштабов, несомненно, был. Документы и рассказы очевидцев, более чем на две трети вымершие станицы. Заросшие бурьяном и заселяемые волками. Телеги, везущие на кладбища горы трупов. Отчаянные попытки людей спастись. Такие, как поедание болотных растений и цветов акации. Людоедство и трупоедство.
И на фоне этого — пьянство и обжорство карателей. Проедающих отобранное у голодных людей. А отбирали действительно всё. Не только запасы зерна, которые можно было сдать государству. Отбирали уже сваренную жидкую баланду и комнатные растения.
После прочтения становится очевидным, что искусственный голод должен был подавить социальную активность и уничтожить. Уничтожить социально активную часть славянского крестьянства Юга России. Вне зависимости, русских или украинцев, казаков или иногородних. Вымирали и подвергались выселению семьи казачьих офицеров и красных партизан, белогвардейцев и ветеранов Красной Армии.
У этой политики было несколько орудий. Прежде всего, это репрессивные органы государства. В первую очередь речь идёт о структурах НКВД.
Но были и «добровольные помощники». Прежде всего, это была самая озлобленная и внушаемая часть населения станиц. Бедняки, вдовы, подростки, стремящиеся к быстрому и радикальному самоутверждению. Именно они составляли костяк печально известных комитетов содействия — «комсодов». Ведь целью большевистского удара была наиболее уважаемая и социально активная часть населения. Которая могла сплотить остальное население и поднять его на борьбу.
Но у террора была и своя ярко выраженная этническая составляющая. Власти активно привлекали для проведения террора части, сформированные из кавказцев. Последние так же активно действовали в составе псевдосудебных органов.
«Мне старики рассказывали, что тут судов не было, с судьями, с заседателями. А была «тройка». Из них большинство были нерусские, в основном «чёрные», кавказцы. Потому что, это даже я слыхал, как они разговаривают. По-видимому, этот народ был настроен очень плохо к кубанцам». «В декабре–январе месяце прислали роту нацменов. Это жестоко. Они казаков всех арестовали». Так рассказывают старожилы станицы Незамаевской. И это были не единичные случаи. Наоборот, это во многом были плоды целенаправленного науськивания и искусственного возвышения неславянских народов СССР, которое проводилось властями страны.
По прочтении этой книги можно сделать некоторые выводы. Голод 1932–1933 гг. был, несомненно, искусственно спровоцирован властями. Сельское население Юга России было обобрано и оставлено без средств к существованию. Острие репрессий было направлено против наиболее социально активной части славянского населения в сельской местности. Того, которое составляло костяк местной общинной организации. Оно имело боевой опыт Гражданской войны. И, таким образом, представляло из себя самостоятельную силу. А эта сила была потенциально опасной для большевистской власти.
Никаких различий между русскими и украинцами во время террора не делалось. Репрессии были направлены против всех восточных славян региона. Неславянские же народы Северного Кавказа от них не пострадали. В горских аулах изъятия продовольствия не происходило.
