Недавно прошедшие выборы стали знаковым событием. Уже очевидно, что произошла смена вектора государственного развития. В каком конкретно плане эти изменения произошли, еще не вполне понятно, но то, что Украина стала другой, очевидно.
При анализе украинских выборов с социологических и социально-психологических позиций следует отметить, что для основной массы электората «смена вектора развития» не была довлеющей целью, рядовой избиратель не думал о глобальных проблемах государственного развития. Он думал о насущных проблемах, непосредственно касавшихся его и его семьи. Эпоха «высоких идеалов» в украинской политике закончилась. Идейные споры, вопросы национальной самобытности, споры о том, куда идти — «в Европу» или «в союз с Россией», — все это осталось на «Оранжевом Майдане» прежних лет. Да и тогда, для очень многих выбор был только между персонами, а не между представляемыми ими концепциями развития страны.
За время президентства Виктора Ющенко представление о значимой вариабельности в политической жизни стало вообще минимальным. Фатализм и пессимизм стали массовыми настроениями в украинском электоральном пространстве. Избиратели Украины прекрасно понимали, что принципиальных изменений уже не будет. В обществе укрепилось мнение о принципиальной однозначности кандидатов: «один бандит — другая воровка, все одного сорта». В большинстве случаев был политический выбор между личностями, но не между экономическими концепциями или идеолого-политическими платформами.
Восприятие кандидатов как «засаленные карты из одной колоды» выражалось в явном желании видеть на политическом пространстве страны какие угодно, но лишь бы новые лица. Сошедший с предвыборной гонки Тягнибок был для многих симпатичен только тем, что был именно этим «новым лицом». При этом идеологические воззрения «нового лица», особенности его взгляда на стратегии государственного развития уже не имели для избирателей особого значения. Как говорит украинская пословица: «Пусть гiрше, но iнше».
Однако различия в политико-стратегических позициях двух оставшихся кандидатов все же присутствовали и были очевидны. В целом они отображали прежнее идеологическое позиционирование времен «оранжевого Майдана». С одной стороны «свидомый» национализм, европоцентризм и курс на лингвистическое, культурное и экономическое размежевание с Россией, с другой — «умеренный европоцентризм», признание права русского языка на хоть какое-либо существование и курс на сотрудничество с Россией. Обе позиции были ориентированы на географически разделенные электоральные группы.
Однако «свидомый» политический проект был уже изрядно дискредитирован во время правления Ющенко, а «пророссийский» (сейчас еще рождается третья концепция — «украиночучхе — украинолукашенизм») так концептуально и не оформился. Обе доктрины за время после Майдана стали более аморфными и абстрактными, став более «проектами-намерениями», чем «проектами-стратегиями».
Оба кандидата в президенты Украины гораздо менее, чем во времена «Оранжевого Майдана», воспринимались именно как «носители проектов». Тимошенко-Григян как «оплот свидомости» воспринималась в очень малой степени, Янукович как некий «антисвидомит» все же как-то воспринимался.
Налицо было также использование прежнего образно-мессиджевого блока, сформированного во времена «оранжевой революции». С одной стороны — Тимошенко — трагичность, драматическое заламывание рук, демонстрационная «украинскость», апелляции к мессиджу «истязуемой вечным врагом (Россией) несчастной Украины-мученицы».
С другой стороны — Янукович — демонстрация самоуверенности, силы, отсылки к мессиджу «человека конкретного дела», использование, в техническом порядке, русского языка как второго.
Пытаясь использовать образно-мессиджевое поле, уже некогда перепаханное Ющенко, Тимошенко допустила очень серьезный просчет. Во время предыдущих выборов Ющенко умело «торговал лицом» и использовал жалостливо-сентиментальные архетипы малороссийского сознания. Многие избиратели тогда говорили примерно так: «Ющенко така ж бидна людина, у його було вже 17 операцый! Треба за його проголосовути».
Но в настоящее время народ уже устал от бесконечного педалирования темы трагичности, «голодомор» как национальная идея «достал» уже всех, а образ Ющенко — «отравленного раками» полумертвого «страдальца за независимую и свободную Украину» — таковым в 2010 году не воспринимается уже даже среди самых «отмороженных» свидомитов. Один из главных мессиджей периода «оранжевой революции» — «отравление Ющенко» — как-то сам собой исчез из предвыборного политического дискурса.
В Украине периода последних выборов ставка на жалость и трагичность уже не только не работала, а скорее вызывала обратный эффект. Тем более, что лично сама Тимошенко, в отличии от Ющенко, поводов для жалости, кроме половой принадлежности, не давала.
Это касается и образа Украины в общественном сознании. Всем надоело бесконечное муссирование образа «государства–жертвы». По принципу психологического маятника всегда вслед за чувством раздавленности и униженности идут гордость за что-либо и желание реванша.
Осознание и использование Януковичем общественно-психологических запросов нового порядка на силу и созидательную активность дало Януковичу определенные симпатии в спорных электоральных зонах (Центре, Севере) и явилось очень удачным предвыборным ходом. В некотором роде Янукович сумел использовать явно присутствующий в обществе запрос на «сильную личность — спасителя страны». Сможет ли Янукович оправдать мессианский запрос общества на «спасителя и созидателя страны», покажет время.
К числу явных и фатальных предвыборных ошибок Тимошенко относится практически полное отсутствие целевой работы с русскоязычным электоральным массивом Востока и Юга, а также демонстрационное оппозиционирование себя по отношению к Русской Православной Церкви Московского Патриархата и опору только на конфессиональных противников РПЦ.
О некоторых вопросах идеологического порядка.
Классический украинский национализм как структурированная идеологическая система еще имеет много приверженцев, и не только на Западе страны. Но кризис националистической идеологии все же очевиден. «Свидомость» в условиях общего — как украинского внутригосударственного, так и европейско-мирового кризиса, ничего дать уже не может. От идеологии «госнационализма» периода Ющенко экономика не выиграла, улучшение жизни не наступило. Поэтому националистический вариант государственно-общественной идеологии на Украине в настоящее время вызывает скрытое раздражение (Центр, Север) или открытое неприятие (Восток, Крым, Юг). Даже на Западной Украине — оплоте «свидомизма» — радикальный национализм стремительно теряет приверженцев, уступая место своей «мягкой» разновидности — «национально-государственному прагматизму» с экономическими вопросами в основе. Во всем украинском обществе в настоящее время наличествует явный запрос либо на «облегченный» вариант национализма, либо на экономикоцентричный прагматизм, который в гибридной форме «националистического «посткоммунизма» демонстрирует современная лукашенковская Белорусь.
Разве что ультранационализм УНА–УНСО как идеологическая платформа жил, живет и будет жить. Но он имеет хоть и стабильную, но весьма малую часть электората, к тому же географически привязанную к Галиции. УНА-УНСО была и останется хоть и заметной, но малозначимой политической силой. А кроме УНА-УНСО, других идеологически четко оформленных сил на политическом поле Украине уже практически не осталось.
Коммунистическая идеология как таковая и в классическом, и в социал-демократическом варианте на Украине уже мало кого интересует. Она умерла, как и все виды четко оформленных политических идеологий.
Осталось лишь нечто рыхлое и слабооформленное. Даже аналог кремлевского «ЕдРа» на Украине вряд ли уже можно будет создать — слишком мало осталось в обществе ментальных следов от прежней «направляющей и организующей» некогда существовавшей КПСС.
Открытая пророссийская идеология как четко оформленная политическая система, во-первых, на данный момент еще не существует, во-вторых, если и будет создана, она, как и УНА-УНСО, будет географически локальной и, скорее всего, маргинальной. Идея «союза с Россией» будет принята большинством украинского народа только в том случае, если будет очевидна экономическая целесообразность такого союза и если будет гарантировано сохранение этнокультурной и языковой автономии Украины.
Подавляющее большинство украинцев, в том числе и на Юге и Востоке, очень ревниво относятся к культурно-лингвистическим фундаментальным основам своей национальной идентичности. «Украинство» не в агрессивном (прежде всего по отношению к «неправильным» центрально-восточным формам) галицийском варианте, а в классическом шевченковско-гоголевском «сорочинско-тарасобульбовском» виде — это по-настоящему значимая основа культурно-ценностного пространства Украины.
Оформленная пророссийская идеология в настоящее время не существует по многим причинам. Основные из них: прекрасно видимый из Украины системный кризис экономики России; компрадорская и антинациональная сущность современной российской госсистемы, страх (очень умело раздуваемый) перед предстоящей «глобальной Чечней» — обвальным распадом и разрушением России как таковой. Весьма актуальным остается вопрос о самом запросе в украинском обществе на «россиефильскую» идеологическую систему.
Мечты о единой «Украине-Руси» или «новом СССР» это, по мнению автора, уже удел маргиналов, а в украинском обществе скорее характерны настроения «с Россией быть в дружбе, но каждый сам по себе и самостоятелен». Пока уровень жизни в России не будет значительно выше, чем на Украине, в большом количестве желающие поступиться государственным суверенитетом и этнической самостоятельностью (влиться в новый «советский народ»), вряд ли появятся.
Но вопрос о необходимости сотрудничества с Россией на Украине уже не предмет для дискуссий — большинство населения за сотрудничество, но вопрос заключается в формах и видах этого сотрудничества. Практически никто не желает, чтобы с Россией строились отношения так, как с Польшей или Румынией. С Россией отношения должны быть другими, особыми. Но причина подобных настроений в подавляющем большинстве случаев — не общее историко-культурное прошлое, не «духовное родство». В основе общественного желания «сотрудничать с Россией» лежат меркантильные и прагматические интересы: прежде всего вопрос цен на энергоносители — проще говоря, желание паразитировать на России. Рядовой украинский обыватель боится обвального повышения тарифов на ЖКХ и, как следствия, повышение цен на газ. Так что если на Украине и есть настроения «любви к России», то эта «любовь» основывается на страхе.
