Как-то оно даже и неловко спорить с человеком, от широты души определившим тебя в «живые классики». Но придется.
Для начала согласимся в том, что приход к власти партий национального интереса — прогнозируемый общеевропейский вариант нашего обозримого будущего. (Иной вариант тут только один — гибель Европы). Но если бы приход националистов к власти был конечной их целью — все упреки оппонента в мой адрес выглядели бы безусловно справедливо. Пришли националисты к власти — и потекли у нас молочные реки меж кисельных берегов, демография поднялась, транжирство ресурсов прекратилось, жилье сделалось доступно, пшеница колосится на полях и мычат тучные говяды. Но этого не будет. Только тогда-то и начнутся настоящие трудности, поскольку созидать вообще труднее, чем бороться.
Я ведь часто слышу такое: русских перебьют поодиночке, надо сплотиться, пора забыть о прошлом и т.д. Но я потому и не позволяю себе (и другим) забыть о прошлом, что думаю-то о будущем.
Приход националистов во власть может оборотиться для страны ничуть не меньшим бедствием, чем все уже пережитые нами перемены, если до этого прихода не будет выстроена некая общая платформа. Трюизм? Если бы.
Ну, встали у руля национально ориентированные политики. А дальше — что? Какой будет власть? Будет ли она базироваться на традиционных и правовых основах — или, напротив, нас ждет «опричнина» и «грабь награбленное»? Будут, наконец, вкладывать деньги в науку, или пойдут воевать с «продажной девкой генетикой»? (Я не шучу и не передергиваю, вот, извольте).
Будет ли православие вновь признано титульной религией, или очередной Бойков посшибает с храмов кресты? А может, вообще верх возьмут родноверы? Вопрос открыт — какой будет власть и чем она займется?
«Русская власть» — характеристика необходимая, но недостаточная. Ни в коей степени не достаточная.
Приведу яркий пример для неподражания. Еще два года назад какую-то, прости Господи, магну харту подписали вместе либерал Шендерович, сталинист Шенин, исламист Джемаль-пэр. (Насколько мне известно, никто из националистов в этой клоунаде не участвовал). Если я не ошиблась (у меня плохая память на лица) на групповой фотографии этих выдающихся консолидантов также сияет и прекрасное, как полная луна, лицо евразийца Зарифуллина. (Многовато скобок, а эти будут еще и длинные. Но не могу не сказать: спрашивать у луноликого Зарифуллина «структурноэтнопсихологического анализа взрывов в московском метро», на мой взгляд, немножко кощунственно. Нынешние евразийцы — прямые пособники чужеродной экспансии в наши города. Их идеология — антирусская. По своему неделикатному обыкновению я могу подтвердить свое высказывание цитатами из луноликого Зарифуллина. И если бывший гуру Дугин дал луноликому Зарифуллину под зад сапогом, во взглядах и делах луноликого Зарифуллина от этого ровно ничего не поменялось). Но ближе к сути. Итак, по Шендеровичу, консолидирующемуся против Путина с джугашвилистами, логически следует, что Путин льет на порядок больше крови, чем пролил Джугашвили, а то и на два порядка. Шендерович пытается, конечно, криво-косо из этого интересного положения вывернуться: Шенин-де лично никого не приказывал расстреливать. Так ведь ручонки коротки. Вылезет во власть с помощью Шендеровича — с Шендеровича и начнет свои расстрельные списки. С другой стороны, по этой же логике у Шенина выходит, что Путин на порядок — на два порядка — основательнее Шендеровича продался проклятому Западу. Потому что если Путин (чьей отставки эта гоп-компания недавно требовала) не является одновременно «агентом проклятого либерального Запада» и «типично русским кровавым диктатором», объединяться у Шенина с Шендеровичем нет никаких причин. Ну, и как после этого назвать наших консолидантов?
По этой же замечательной логике, коль скоро я против Джугашвили, накануне Дня Победы я должна искать себе союзников как среди чеченцев (полагаю, они свою депортацию помнят хорошо), так и в среде Шендеровича-Новодворской. Ни первого, ни второго от меня никто не дождется.
Объединяться, дабы «свалить» кого-то — логика макак. Объединяться, дабы сделать дело — логика людей.
Без общей предварительно выработанной платформы сплочение не имеет смысла. Если она будет выработана (с неизбежным человеческим отсевом), сплочение пойдет много быстрее.
Наш патриотический лагерь до сих пор невообразимо для здравого ума эклектичен. Пример того, что даже у луноликого Зарифуллина кто-то удосужился спросить «мнения» о терактах, отнюдь не случаен.
Зачем мне, глубокоуважаемый г-н Резниченко, заниматься политической публицистикой, если я не ищу — изо всех сил — возможностей национального сплочения? А в результате моих поисков я, кстати, часто слышу упреки ото всех, с кем я «не полностью». Не во всем, например, я согласна с известной эмигрантской газетой «Наша страна». Никак не во всем. Но мы дружим, потому что мы — русские люди.
Кстати, об эмиграции. Прежде, чем приводить несвежие анекдоты о «доносах» русских в гестапо, моему оппоненту стоило бы вспомнить хотя бы одно имя — княгиня Вера Оболенская (Вики Оболенская). Гестаповцы, между прочим, отрубили ей голову. Не пример ли это внутренней консолидационной неготовности: вспоминать анекдот, а не русскую героиню?
Да, нация — не политическая партия. Но это не отменяет того, что в начале XX веке победила антинациональная идеология, унесшая миллионы русских жизней. И реванша этой идеологии мы не должны допустить вновь. Если верующий во дедушку Ульянова сегодня делает добро для конкретных русских людей, это не значит, что завтра он не причинит им стократно большего зла.
Мечтать о «вообще» русской власти значит — смотреть через розовые очки.
Тоже показательно, что возражает Семен Резниченко почему-то все же мне, а не моему предыдущему (оборзевшему от собственной наглости) оппоненту. То есть не его он призывает «искать хорошее в белых», а только меня «хорошее в красных». Не в обиду Резниченко будь сказано, невольно вспоминается, как Путин призывал «примириться ради единства» с возвращением прежнего гимна. Розовый цвет почему-то всегда хотят получить путем нашего покраснения, а не путем побеления противной стороны. Но это уж к слову.
Если же чаемый Семеном Резниченко консенсус сводится к признанию того, что, невзирая на безбожную и бесчеловечную власть, наш народ оставался велик и в XX веке, меня не надо в этом убеждать. Я без того так и считаю. Такая «розовость» меня вполне устраивает.
