Туман, плотная завеса которого последнее время скрывала будущее Дагестана, наконец-то рассеялся.
Многомесячная эпопея с выборами Администрацией президента РФ кандидатуры на пост главы самого южного субъекта федерации окончена. Уже ставший казаться чуть ли не бесконечным дагестанский «день сурка» завершился 8 февраля, ближе к вечеру, когда Дмитрий Медведев внёс в местное Народное Собрание кандидатуру главы региона.
И им, вопреки многочисленным ожиданиям и прогнозам аналитиков, оказался не глава Управления федерального казначейства РФ по РД Сайгидгусейн Магомедов и не вице-премьер дагестанского правительства, не то медведевский одногруппник, не то однокашник по аспирантуре Магомед Абдуллаев. Выбор главы государства российского пал на заведующего кафедрой экономики и социологии труда Дагестанского государственного университета (ДГУ) Магомедсалама Магомедова, сына первого постсоветского руководителя республики Магомед-Али Магомедова.
Перипетии «президентской гонки», беговые дорожки которой пролегали преимущественно через кремлёвские апартаменты, я подробно описывал в статье «Синдром Радченко». Расстановка сил с тех пор не изменилась. Весь декабрь и весь январь претенденты на кресло президента Дагестана вели психологическую войну, элементами которой были и очередные демарши депутатов Народного Собрания, и бросание на публику многозначительных фраз, и распространение всевозможных слухов, буквально наводнивших местную политтусовку. Однако высшее руководство страны, выбирая между четырьмя аварскими кандидатами и одним даргинским, очень долго не могло определиться в своих симпатиях. И при этом даже пошло на формальное нарушение действующего законодательства, поскольку в соответствии с федеральными законами президент РФ должен был внести в местный парламент новую кандидатуру не позднее, чем за месяц до окончания полномочий действующего главы региона. А полномочия Муху Алиева истекали 19 февраля 2010 года. Однако 19 января давно просвистело мимо, наступил февраль, однако Кремль продолжал хранить молчание. Синхронно с этим в Дагестане, в его политической верхушке возрастала нервозность.
Отчасти странная пауза нашла своё объяснение после заявления Медведева о создании на территории страны нового федерального округа — Северо-Кавказского. Руководство России решило двигаться от общего — к частному и решать проблемы Северного Кавказа комплексно: сначала создать новый федеральный округ и назначить туда полномочного представителя, то есть обозначить пути некоего решения стратегического характера, а потом уже разбираться с руководством нацреспублики. Что ж, управленческие шаги вполне в духе чиновничьей логики.
Однако, как и в случае с созданием СКФО, в деле назначения президента Дагестана Кремль продемонстрировал половинчатость и непоследовательность. С одной стороны, после всего того, что команда пока действующего главы республики Муху Алиева со своими сторонниками совершила на протяжении последнего года, не предпринимать оргвыводов было нельзя.
А этапы «большого пути» нынешних правителей Дагестана только за последний года впечатляли.
Изгнание в феврале 2009 года назначенного из Москвы главы налоговиков Владимира Радченко вкупе с предельно вызывающим тоном, какой только может себе позволить руководитель субъекта федерации в отношении высшего руководства России, если он, конечно, не Рамзан Кадыров. Помните ставшее знаменитым: «Никакой Радченко здесь работать не будет»! Интересно, можно ли услышать что либо подобное от руководителя русского региона?
Вакханалия со стрельбой и избиениями людей в Дербенте во время выборов мэра города в октябре прошлого года. Отреагировать на это российские власти всё же были вынуждены — решением Конституционного суда РФ результаты выборов, сопровождавшихся проявлениями откровенного бандитизма, были отменены.
Постоянные демарши лояльных лично Муху Алиеву депутатов, чиновников, деятелей культуры, интеллигенции, которые выглядели откровенным шантажом федерального центра: мол, сохраните на посту действующего президента, а не то хуже будет!
В общем, вопросов к господину Алиеву и его команде действительно накопилось немало. И если в Москве хоть сколько-нибудь думали о престиже центральной власти, о сохранении уважения к Российскому государству, то реагировать были просто обязаны.
Однако то кадровое решение, которое явил, наконец, публике 8 февраля Дмитрий Медведев, оказалось в духе известного ленинского определения: шаг вперёд — два шага назад. Ведь сделав выбор в пользу Магомедсалама Магомедова, Кремль по сути признал собственную ошибку четырёхлетней давности. Признал, что в феврале 2006 года его выбор пал не на тех людей.
Но, даже признавшись в ошибке, Кремль не решился исправить все её последствия. Не нашлось ни интеллектуального ресурса, ни силы воли, чтобы переломить ситуацию по-настоящему, чтобы вернуть, наконец, Дагестан к нормальной жизни.
Но вместо этого федеральный центр просто решил вернуть всё как было: то есть, по сути заменить алиевскую команду на старую магомедовскую. Поступок в духе раздолбая-неумехи, который, не будучи в силах разобраться, к примеру, с каким-нибудь сложным предметом бытовой техники, просто решил закинуть его куда подальше, дабы не напрягать мозги. Не понимая в большинстве своём сути происходящих в современном Дагестане губительных процессов, Кремль просто пошёл по пути выбора меньшей из возможных зол. Хотя такой путь порочен сам по себе. Зло, каким бы маленьким и ничтожным оно не казалось, всегда остаётся таковым, и выбор в его пользу не надо делать никогда. Выбирать надо исключительно добро.
Я не хочу сказать ничего плохого в адрес Магомедсалама Магомедова лично, который, несмотря на высокий пост отца, все 90-е пребывал в тени, не занимая никаких руководящих должностей в правительстве. Я желаю ему удачи. Но при этом считаю должным заметить, что реставрации династий никогда не способствовали решению реальных проблем. В лучшем случае, они только оттягивали этот момент во времени. И только.
Почему я утверждаю, что назначение Магомедсалама Магомедова президентом Дагестана — это, в известной мере, шаг назад? Да потому что здесь дело даже не столько в личности, сколько в модели управления. Нетрудно догадаться, что вместе с реставрацией клана Магомедовых во власть по большей части вернётся старая управленческая команда. И, в какой то степени, могут вернуться нравы, царившие в Дагестане во времена правления его отца — председателя ГосСовета Магомед-Али Магомедова.
А нравы те ещё были, надо сказать. Именно тогда сложился тот криминально-коррупционный спрут, который впоследствии опутал своими алчными щупальцами всю республику, выжимая из неё все соки. Именно тогда появилась порочная практика неприкрытой торговли должностями в правительстве и в районных администрациях, стоимость которых в зависимости от веса и близости к финансовым потокам в разное время колебалась от нескольких десятков до нескольких сотен тысяч и даже миллионов долларов. Именно тогда был заложен прочный фундамент паразитарной бюджетодойной экономики, которая для Дагестана стала настоящим бичом. Именно тогда выходцы из родного Магомедову Левашинского района стали занимать едва ли не доминирующее положение в республике, вызывая этим неприкрытое раздражение остальных.
Во время правления Муху Алиева многие акценты сместились. Да, прикрыли должностной аукцион в Белом доме (так в народе называют здание, в котором размещается аппарат руководителя республики). Да, на ответственные должности вроде прокурора республики начали назначать русских, причём, из России. Да, властью регулярно делались громкие заявления о начале решительной борьбы со взяточничеством и чиновным воровством.
Но не было успехов в главном: в Дагестане не только не прекратилась, а лишь ещё более разгорелась гражданская война, и исламские радикалы усилили свои позиции. Теперь они фактически властвуют в ряде сёл, медленно, но верно перетягивая общество в сферу своего влияния. Это не означает, что большинство начинает проникаться к ним симпатиями. Это означает, что большинство теперь просто боится открыто против них выступать. И последствия от распространения этого страха в массах будут самые печальные.
Более того, обрели второе дыхание этнонационалисты. Именно при их усилившемся весе стали возможны подобные вещи как в случае с Радченко, так и в неприглядной истории с дербентскими выборами. В группу поддержки дагестанского президента входили личности откровенно сомнительного толка. И чем дальше, тем больше ситуация представлялась тупиковой, безысходной.
Об исправлении экономической ситуации в период президентства Алиева я даже не говорю, ибо прекрасно понимаю, что в данном вопросе далеко не всё зависит от руководителя региона — дело упирается в социальный строй нашей страны. И снять Дагестан с голых дотаций, одновременно стимулируя при этом местное производство, сельское хозяйство и предпринимательство модно только целенаправленными государственными усилиями из Кремля.
Но никаких кардинальных решений со стороны федерального центра не последовало. Всё пока ограничивается мерами половинчатого и косметического характера. Само по себе назначение нового лица на пост президента Дагестана кардинально проблем не решит. Необходима комплексная государственная программа в отношении нормализации обстановки во всём северокавказском регионе. Необходим ряд конкретных мер, в том числе и жёсткого характера. Нужна как воздух новая доктрина, новая государственная политика в отношении региона.
Но есть ли на то политическая воля Кремля? Запас времени у него отнюдь не бесконечен. И время не просто терпит.
«Время пока терпит»,— как говорил Штирлиц.
