Татары – второй по численности народ Российской Федерации. На смену ветеранам национального движения, требовавшим на митингах начала девяностых независимости Татарстана от России, приходят новые люди, дистанцирующиеся от примитивного сепаратизма и русофобии. Чем молодое поколение татарских националистов отличается от своих старших товарищей, рассказывает председатель бюро Всемирного форума татарской молодежи, координатор молодежного движения «Узебез» («Мы сами»), акции которых в прошлом году наделали много шума, 29-летний Руслан Айсин.
- Что представляют и в каких отношениях находятся между собой Всемирный форум татарской молодежи и движение «Узебез»?
- Движение «Узебез» возникло в 2005 году как креативный центр сообщества молодых татарских интеллектуалов, занимающийся разработкой стратегий и проектов, которые затем вбрасываются в татарское общество и начинается, в хорошем смысле, интеллектуальная заварушка. Наша основная задача на первом этапе – создание городской татарской молодежной субкультуры. Первое поколение татар, перебравшихся в города, в частности, Казань, были выходцами из села и принесли сюда сельскую культуру, которую последующие поколения уже не воспринимают. Молодые татары отходят от своих традиций. Мы хотели воссоздать их в соответствии с веяниями времени. Постепенно к этому добавились и другие задачи.
«Узебез» - это неформальное образование, возглавляемое семью координаторами, стоявшими у истоков движения. Всемирный форум татарской молодежи – интегральная структура, призванная повсеместно объединить молодых татар (известно, что более 75% нашего народа проживает за пределами Татарстана). Сейчас идет рост татарского национального самосознания, количества молодежных организаций, но нет методики работы, цельной идеологии, полноценной структуры. Большинство координаторов «Узебез» входят в состав бюро Форума, состоящего из сорока человек. Традиции междуусобиц, характерных для старших товарищей, у нас нет, мы стараемся искать точки соприкосновения. Хотя противоречия, возможно, в чем-то имеются, но они несущественны перед лицом общих задач.
- Тот факт, что движение «Узебез» (или «Мы сами» - типичное «оранжевое» название) возникло как сетевое и в самые «оранжевые» времена, порождает не лучшие ассоциации. Насколько они оправданны?
- Когда мы создавали наше движение, никто не помышлял ни о каких революциях. Я приниципиальный антиоранжист, у меня традиционные воззрения. Кроме того, «Узебез» - аполитичная организация. Политикой в ее обывательском толковании у нас не только никто не занимается – мы чураемся ее, потому что, раз запятнавшись дерьмом, будет трудно отделаться от этого амбре.
- По-вашему, политика – дерьмо в любом случае?
- В том виде, в каком она у нас существует – бесспорно, да. Хотя в широком смысле борьба за язык, культуру и так далее – это тоже политика. Политика как политиканство, борьба за власть, за кресла, на мой взгляд, не очень уместна для организации, которая занимается культурой. Мы политикой не занимаемся, и все, что пишут на этот счет – смешно и, честно говоря, оскорбительно. Но как бы мы ни дистанцировались от политики, какие-то темные силы затягивают нас в это болото. Кстати, «Узебез», несмотря на сообщения прессы, не принимало участие в организации Дня памяти (участники этого традиционного мероприятия татарских националистов, прошедшего 11 октября 2009 года, чтили память защитников Казани, павших от рук воинов Ивана Грозного, держали плакаты вроде «Холокост татарского народа – 1552!» или «Требуем! Запрета русского языка в образовании, как запрещен татарский», и провозглашали: «Цель – независимость». - прим.). В качестве организатора был Форум. Мы давно выступаем за переформатирование этого мероприятия, поскольку в нынешнем виде это наследие девяностых себя изжило. Нужно переводить его в другое русло, переходя от прошлого к настоящему и будущему. То, что было пятьсот лет назад – конечно, было, с этим никто не спорит, но нужно ставить новые задачи и идти вперед. С головой, повернутой назад, далеко не уйдешь.
- Часто полагают, что казанский Кремль разрешает подобные мероприятия, чтобы лишний раз продемонстрировать федеральному центру: мол, мы держим ситуацию под контролем.
- Казань уже давно не аппелирует к этому фактору. У Москвы есть здесь свои уши, и она прекрасно знает ситуацию. Я вижу отношение республиканских властей к национальным организациям: это или дистанцирование, или игнорирование, или, если зайдешь за красную черту, одергивание. Политическая направленность татарских национальных организаций сходит на нет. Все понимают, что концентрировать усилия необходимо на культурной составляющей.
- Кстати, как «Узебез» и Форум связаны с казанским Кремлем? Многие полагают, что вы созданы по его указке и выполняете их указания.
- Мы действуем в соответствии со своими убеждениями. Мы представители гражданского общества – почему мы, задрав штаны, должны бегать в аппарат президента? Оттуда на нас никто не выходит и помогать нам не торопится. Впрочем, мы и не просим помощи: попросишь один раз – попадешь в зависимость. Да если бы мы это и сделали, нам, скорее всего, ответили бы, что на дворе кризис, и денег нет. А вот то, что нас связывают с Кремлем, показывает, что уровень гражданского сознания у наших людей очень низок. Считается, что если десять человек собрались и действуют, значит, они делают это по указке Кремля. Неужели никто не верит, что делать что-то можно не только по распоряжению Суркова или Терентьева?... С другой стороны, оттуда нет и противодействия. У нас нейтральные отношения. Мы показали, что можно работать без помощи со стороны, не выпрашивая помещений и денег, не говоря уж о разрешениях. В «Узебез» собрались очень разносторонние, цельные и самодостаточные люди, и ни один админресурс не сможет нас сломать. Мы бы рады помощи, но нет таких людей.
- Национально-ориентированные предприниматели, например, из группы «Тархан», не хотели бы вам помочь?
- Мы не контактировали с ними. Нас познакомили с некоторыми из этих людей, но мы не подходили с такими меркантильными вопросами.
- Кем и как тогда финансируются ваши организации?
- Понимаете, вопрос финансирования – очень сложный. Мы были бы рады, если бы нас финансировали и государство, и какие-то другие структуры, но никто этого не делает. Всемирный конгресс татар, бесспорно, помогает – административно, когда надо что-то провести, а также деньгами - но он сам небогат. Остальное мы находим своими силами – ищем спонсоров, меценатов, иной раз просто собираем вскладчину. Действуем с опорой на собственные силы.
- Неслабые, по-видимому – ко Дню памяти была подготовлена ваша цветная листовка, печать которой стоит немалых средств.
- Да, это мы сделали на свои деньги.
- На акции «Я говорю по-татарски» раздавались русско-татарские разговорники, активисты были одеты в футболки с символикой – это еще дороже.
- На обожке разговорника напечатаны логотипы наших спонсоров (среди них - кабинет министров РТ, исполком Казани, министерство образования и науки РТ, ВКТ, минмолодежи и др. – прим.). Кто-то из них помогает, например, выделив автобус, кто-то – еще чем-то, но деньгами, понятно, ни одно госучреждение помочь напрямую не может. Министерство по делам молодежи, спорту и туризму в 2009 году нам ничего не дало. Раньше они ежегодно получали около 15 тысяч рублей на программу развития языков и могли выделить нам 3-5 тысяч. В ушедшем году эту сумму урезали, поэтому они нам не помогали, но, поскольку мы с ними в дружеских отношениях, не могли их не обозначить. Важно это и в другом смысле: какие бы отношения у нас со всеми не были - а они не такие гладкие, как кажутся – это не всегда нужно выносить в публичное пространство. Это никого не красит. Мы же считаем себя интеллигенцией.
- «Узебез» проявляет себя точечно: в апреле прошла акция «Я говорю по-татарски» - после нее провал на полгода, и мы слышим о движении уже в рамках подготовки ко Дню памяти. Логично предположить, что это связано с «внезапным» появлением финансирования в связи с определенными датами.
- Еще раз повторю, что «Узебез» - объединение творческих, при этом достаточно взрослых людей. Всем нам около тридцати, у каждого семья, работа. Даже собраться и пообщаться по-человечески – для нас большой праздник, мы делаем это примерно раз в месяц. Текущая работа осуществляется посредством Интернета. Немалая часть нашей работы связана с непубличной деятельностью – например, сейчас мы работаем над проектом помощи молодым татарским литераторам. Мы намерены помогать в раскрутке и тем, кто пишет на русском, например, о Казани и Татарстане. Поскольку интересно это далеко не всем, мы об этом на своем сайте не пишем. Кстати, в скором времени мы его переформатируем, чтобы он стал центром притяжения новой татарской культуры – литературы, поэзии, драматургии, музыки и так далее. Хотелось бы более плотно работать именно над этим. Ведь сейчас молодежь воспринимает татарскую культуру как некую ретроградную форму сознания, принадлежащую девятнадцатому веку. Сугубо татарских тем в культуре, на мой взгляд, нет. Село уже не так актуально. Есть городская культура, и надо работать на нее. Молодое поколение татар-горожан в массе своей космополитично, ему ничего не нужно, кроме сидения «вКонтакте» – надо работать на них. Важно поднять общий культурный уровень молодежи.
- Существует ли современная татарская культура как самобытное явление, которое стоит развивать и поддерживать, или это некий экзотический этнографический феномен?
- Я люблю приводить известное высказывание Маркса о том, что бытие определяет сознание. Наша цель – создать среду, питательный бульон, на котором будут созревать люди, которые станут выдавать шедевры татарской культуры во всех ее областях. Когда «Узебез» занималось проектом татарской альтернативной музыки, многие смеялись и крутили пальцами у виска. Сейчас это норма, и никто не смотрит на это как на что-то чуждое татарской культуре. Когда-то скрипка и баян тоже воспринимались ортодоксальными татарскими деятелями как крамола. Театр также не совсем вписывается в исламские каноны. Но все это прижилось и обросло национальным колоритом. Я считаю, что у татар есть все возможности развиваться во всех направлениях. Татарский рэп существует? Существует! А совсем недавно это трудно было представить. Татарское кино, худо-бедно, но появилось как фактор…
- Какой-нибудь поразивший вас фильм можете назвать?
- То, что произвело наибольшее впечатление – конечно, «Куктау», выявляющий национальные проблемы. Неплохие фильмы артхаусного формата были на «Золотом минбаре». Это явление есть, и его необходимо развивать. Понятно, мы пока не в первых рядах, но татары – очень талантливый народ, проявляющий себя и в кино, и в спорте, и в политике. Конечно, в чем-то наша культура запаздывает, но современное молодое поколение – нагоняет, нарушая каноны, которые старшему поколению представляются незыблемыми. Например, у татар нет легкой прозы, женского романа, потому что существуют некие табу, согласно которым роман должен быть в восемь тысяч страниц, и их нельзя нарушать. Молодые бунтари все это потихоньку преодолевают.
- Многие ключевые произведения татарских писателей и общественных деятелей до сих пор не переведены на русский. Из всего Гаяза Исхаки русский читатель может ознакомиться только с «Вырождением через двести лет» да несколькими политическими текстами. В результате взаимное общение идет по линии доступной всем западной массовой культуры.
- Согласен в том плане, что взаимообогащение культур должно быть. Отсутствие переводов с татарского на русский свидетельствует, скорее, о том, что на это, с одной стороны, нет социального запроса, а с другой – пласта хороших переводчиков, способных достойно выполнить задачу. Переводить классиков девятнадцатого века очень сложно – необходимо знать не только старотатарский, но и реалии того времени, контекст, в котором они писали. Литературы же на татарском – предостаточно.
- Понятно, что Гаяза Исхаки, как и серию трудов татарских богословов XIX века, издаваемую Российским исламским университетом, не станешь читать в общественном транспорте. Однако среди специалистов эти произведения пользуются большим успехом.
- Татарская философская мысль долгое время была «вещью в себе», недоступной широкому кругу специалистов. От этого, естественно, страдает и сам татарский народ. Считается, что у татар не было философии - они, мол, были слишком ортодоксальны, тогда как нам есть что показать не на сельском, а на мировом уровне.
- Татарская культура, как и все остальные национальные, постепенно отступает под натиском глобализации. Не бесполезны ли ваши усилия, если ее утрата – всего лишь вопрос времени? Какой смысл в борьбе за язык, если в обозримом будущем его вытеснят русский и английский?
- Я смотрю на это философски. В конце концов, нам всем умирать, но из-за этого мы не перестаем жить. У глобализации есть механизмы, которые можно использовать против нее, например, Интернет и массовая культура. Язык для татар – сакральный символ. «Туган тел» («Родной язык», стихотворение великого татарского поэта Габдуллы Тукая) является неформальным гимном татарского народа. Язык – это кодировка ментальности, вскрывающая подсознательные вещи. Широкие массы этого не понимают, но своим примером мы должны их вразумлять. Да, в регионах татары теряют язык: нет сферы общения, мало его носителей. Но у них очень высок уровень этнического самосознания, через который они приходят к необходимости знания родного языка, без которого невозможно понимание татарской литературы, музыки и так далее. Одним из условий участия во Всемирном форуме татарской молодежи в 2008 году было минимальное знание татарского языка, и люди специально учили его. При всем при этом ситуация у татар лучше, чем у башкир, удмуртов и многих других российских народов. Они сами говорят: мы равняемся на вас, и в этом смысле на нас лежит двойная ответственность. А если ты не борешься за свой язык и культуру, ты их просто не заслуживаешь. Если говорить об акции «Я говорю по-татарски», то 26 апреля, в день рождения Габдуллы Тукая, проходит ее завершающий этап, которому предшествует большая, но не заметная постороннему взгляду работа среди школьников тридцати городов России. Наши акции проводились в торговых центрах, в аэропорту, среди диаспоры в США и Турции.
- Когда вы объявили о сборе подписей за придание татарскому языку статуса второго государственного, что стояло на первом месте – достижение обозначенной цели или самопиар, надо признать, весьма удачный?
- Главной целью было обратить внимание властей и широкой общественности на проблемы татарского языка и языков малых народов РФ. Последние действия федеральных властей, такие как принятие закона №309, отменяющего национально-региональный компонент школьного образования, в рамках которого в школах преподавались родной язык, культура, история, закрытие национальных школ, отсутствие внимания к проблемам народов, заставили нас предпринять попытку инициировать по этому поводу общественную дискуссию.
Многим в Москве искренне кажется, что Татарстан – какой-то эрзац Чечни. Спрашивают: «Вы там еще не всех русских перерезали?». Поэтому некоторые реагировали на нашу акцию примерно так: «Опять татары вылезли, теперь на федеральном уровне жить не дают». Однако когда страсти поутихли, началось спокойное обсуждение наших требований. Конечно, сейчас введение татарского в качестве второго государственного на уровне РФ выглядит утопичным, но точно таким же казалось пятнадцать лет назад избрание чернокожего президентом США. Мы хотели заставить задуматься, почему молодежь выступила с такими требованиями. Кроме того, наша акция должна была показать уровень гражданского самосознания в России. Ни в одной другой стране она бы не вызвала такого неприятия. Наконец, произошла актуализация в социуме татарских общественных организаций. К сожалению, есть момент срастания с креслом… Конечно, мы не ожидали, что наша акция окажется такой скандальной. Видимо, она действительно всколыхнула какие-то глубинные пласты общества. Подводить итоги пока рано – работа идет, и останавливать ее мы не собираемся. Главное, что подписываются не только татары, но и русские.
- То же происходило и при сборе подписей в поддержку русского языка в РТ – их ставили не только русские, но и татары.
- Мы же не против чего-то – мы прибавляем, а не убавляем. Русские от этого не пострадают ни в коей мере. Никто же не будет страдать и ущемляться от того, что татарский станет вторым языком – языком общения, скажем, в Челябинской области.
- Если ее жители сами так решат – безусловно, нет. А что такое Школа молодого татарского лидера, вокруг которой осенью поднялось столько шума?
- Лидеров не хватает, это факт. Я разработал этот проект еще два года назад, однако по разным причинам, в первую очередь финансовым и организационным, его реализация откладывалась. В прошлом году его неожиданно воплотил центр «Идель» при минмолодежи. Мы даже не были оповещены об этом. Фактически это наша идея, но она получилась с выхололощенным содержанием, излишним упором на техническую сторону дела. Ребят учили, как регистрировать общественные организации, писать уставы и так далее. Мы же хотели дать слушателям технологии, на которых может вырасти лидер. Я и сам учился в Школе публичной политики «Открытой России», Школе гражданского образования, Клубе региональной журналистики – там хорошие технологии, которые я усвоил, но методологически, идейно мы заложили в нашу школу свои параметры. Со следующего года мы запустим свой проект. Желающих очень много – заявок было порядка тысячи. Если каждый год школа будет выпускать хотя бы по пятьдесят человек, думаю, этого будет достаточно.
- В ноябре вы создали комитет по защите прав татарского народа. Какие же права нарушаются?
- У татар есть поговорка: «неплачущему ребенку соску не дают». Не будешь требовать – никто тебе ничего не даст. Задача комитета – отстаивание интересов татарского народа в сфере образования, культуры, языка, а также преодоление ксенофобских тенденций и борьба на идейном поприще. Его создание направлено на то, чтобы объединить усилия татарских общественных структур, чтобы они действовали сообща, не распыляли силы. Немаловажен обмен информацией. Нужна здравая аналитика, серьезный мозговой центр. Иногда мы можем очень много говорить о какой-то проблеме, например, о том же законе №309, а на деле ситуация несколько другая. Комитет должен связать нас с другими народами, права которых также нарушены. Наконец, нужно обратить внимание общественности на эту проблему. Возможно, не все до конца осведомлены, чем чревата реализация этого закона, что и объясняет вялую общественную реакцию.
- Не свидетельствует ли подобное безразличие (оно же проявляется и в отношении закрытия татарских школ, и сноса номеров «Булгар», где закончил свои дни Тукай), что людей просто не волнуют эти проблемы?
- Уровень гражданского и этнического самосознания у народа как общности ниже, чем у прослойки интеллигенции, которая больше знает и думает. Обывателю нужны социальные гарантии. Духовные запросы, пусть он не всегда в этом виноват, тут не на первом месте. Роль интеллигенции в разъяснении этих вопросов как никогда велика. Другого народа у нас нет, и надо быть немного снисходительным. Молодежь считает, что все в наших руках, и полна энтузиазма. Если я не сохраню родной язык, никто же не будет это делать за меня? На сцену выходит новое поколение, главной идеей которого является сохранение татарской культуры, с которой мы должны шагнуть в XXI век.
- Чем оно отличается от старших в плане отношения к русским?
- Мы, естественно, не противопоставляем себя русскому народу, не обвиняем его в своих проблемах. Русские развиваются не за наш счет – у них собственный ресурс и потенциал. Мы можем и должны двигаться сообща, рука об руку, как это демонстрируют лучшие исторические образцы, вся наша тюрко-славянская цивилизация. Что было, то было, но пятьсот лет назад и русские, и татары - вообще все было другое, что уж тут говорить. Экстраполировать былые обиды на нынешнее время – наверное, не от большого ума. Конечно, кого-то это держит в тонусе: вражда – очень мощный мобилизационный ресурс. Перед нами же стоят проблемы, например, утраты родного языка, к которым русский народ не имеет никакого отношения. Есть отдельные претензии к некоторым действиям властей, но они не имеют этнической окраски.
- Считается, что молодое поколение более исламизировано и притом фундаменталистски настроено. Действительно ли это так и к каким последствиям может привести?
- Сила исламского радикализма преувеличена в разы. На определенном этапе это было выгодно, в первую очередь политикам и спецслужбам. Теперь место этого искусственно раздутого фактора постепенно занимают свиной грипп, глобальное потепление и другие подобные вещи. Что касается Татарстана, то проявления исламского фундаментализма есть, но во многом это явление вызвано невписанностью молодых мусульман в религиозные бюрократические структуры, которые воспринимают их как конкурентов. Радикализация происходит и по вине светского общества: социальных лифтов нет, прислушиваться к молодежи никто не желает. Но эти проявления единичны. Радикального ислама как движения, института в Татарстане нет - это однозначно. В последние годы заметен рост интереса интеллектуальной, студенческой молодежи к исламу, и этот процесс не зависит от работы тех же духовных управлений. Некоторые люди инстинктивно понимают ложность идеалов консьюмеристского общества. В целом это очень позитивная динамика.
- Каковы взгляды молодых националистов на перспективы государственности татарского народа?
- Выход Татарстана из состава РФ – это утопично, нереально, и никакой необходимости в этом нет. Причины даже объяснять не стану, все их прекрасно знают. Одно время эта идея была актуальна для части татар на волне того, что в советские годы татарская культура не развивалась, и татары полагали, что, отделившись, они получат возможности для развития. Когда этот проект захлебнулся, стало понятно, что и без государства можно развиваться вполне успешно. Я лично довольно скептически отношусь к государству как таковому, не верю в его возвышенные цели и считаю, что будущее – за гражданскими институтами вроде общин, которые власть будет контролировать, но без диктата. Государство берет на себя роль коллективного мужчины, и в этом случае ни о каком гражданском обществе говорить не приходится. Поэтому государство не может быть целью. Я считаю так: дайте нам возможность развивать образование, культуру, духовную сферу, язык, и увидите, что все будет нормально. При наличии дальновидной национальной политики в России не будет внутренних противоречий, и перед ней откроются широкие горизонты.
Записала Яна Амелина.
