Был ли Сталин неким отрицанием Ленина? Ведь именно на этом настаивают многие нынешние русские патриоты. Они пишут о том, что Сталин спас партию и страну от господства евреев, что Сталин опирался на русский народ, что он спас Россию и т.д. Сталин и на самом деле не страдал русофобией в отличие от Ленина.
Но все так-таки разговор о нем начнем с цитирования самого Сталина, вот слова из речи на торжественном заседании в 1929 году по случаю его пятидесятилетия: « Ваши поздравления и приветствия отношу на счет великой партии рабочего класса, родившей и воспитавшей меня по своему образу и подобию…»
Вот то, что партия родила Сталина по своему образу и подобию — это и есть истина. Другое дело, что как личность он бы не столь примитивен по отношению к русскому народу, как тот же Ленин. Но в ВКП (б) не один Сталин понимал значение и роль русского народа. И дело тут не в личностях, а в тенденциях.
Тем более что истоки русофильства Сталина простые. Сталин большую часть своей сознательной жизни прожил среди русских людей, до 1917 года среди простых русских людей, в тех же ссылках, например. Джугашвили был выходцем с самых низов. Ему было неуютно в кругу профессиональных революционеров, всех этих дворян, хорошо говоривших на разных языках и боровшихся за мировую революцию. И как кавказцу Запад Сталину был гораздо более чужим, чем русским.
Сталин не любил и не понимал Запад, в то время как Ленин восхищался США, Зиновьев любил Францию и Париж, да и для прочих вождей большевистской партии страны Европы были скорее родиной, а не Россия. Тем более что очень многие из верхушки большевистской партии были или иностранными гражданами, или русофобски настроенными «националами» вроде Дзержинского и прочих поляков в ЧК, латышей, евреев из местечек.
Сталин был черновой лошадкой, он работал в основном в России и в эмиграции не жил. Он был «комитетчик», т.е. человеком, который вел партийную работу в России. Крупская в «Воспоминания о Владимире Ильиче Ленине» писала об этом типе большевиков: «Комитетчик был человеком довольно самоуверенным; комитетчик, как правило, никакого внутрипартийного демократизма не признавал: провалы одни от этого демократизма только получаются; комитетчик внутренне презирал немного заграницу, которая-де с жиру бесится и склоки устраивает: «посадить бы их в русские условия».
Эта характеристика в полной мере подходит и к Сталину. Обладая практическим умом, Сталин презирал «теоретиков». Даже о принципиальной дискуссии Ленина с Богдановым Сталин сказал: «Буря в стакане». И этот его практический подход к делу поможет избавиться ему от политической русофобии быстрее, чем многим другим националам.
А надо сказать, что «русский вопрос» возник в партии большевиков еще в годы гражданской войны. При всем интернационализме Ленина, при всей нацеленности его на мировую революцию, он прекрасно понимал, что в каких-то вещах нужно быть терпимым, нужно использовать патриотизм русских в своих целях. И уже в 1918 году, когда на территории бывшей империи появились солдаты иностранных государств, Ленин отметил, что «патриотизм работает на нас».
Он объявил белых наемниками иностранного империализма и стал выставлять большевиков в качестве защитников целостности страны. Хотя Россия ему была нужна, как трамплин для прыжка в мировую революцию.
* * *
«Русский вопрос» время от времени остро всплывал во время гражданской войны, но в большевистской среде он не был главным. Хотя известна история с несколькими польскими священниками, которых чекисты хотели расстрелять, а Дзержинский, сам в юности желавший стать ксендзом, не дал.
«Как же так, — удивлялись русские чекисты, — наших попов мы расстреливаем тысячами, а тут нельзя и троих расстрелять».
Еще интереснее история, когда Ленин просит за проворовавшегося Якова Савельевича Шелехеса русского чекиста Бокия, но тот просит не лезть во все это «множество защитников Шелехеса», Ленин на полях письма чекиста пишет: «Отвечено резко». Это не значит, что Бокий был русским националистом, он был интернационалистом, но и русские интернационалисты были не слепые.
А вот после гражданской войны национальный вопрос вышел на первый план. Ибо многие из тех русских, которые вступили в партию большевиков по идейным соображениям, видели страну Советов, как все ту же национальную Россию, но обновленную.
Ленина это категорически не устраивало. Тогда получалось, что большевики восстановили державу, а как же главная задача — мировая революция? Большая дискуссия развернулась в стане большевиков по поводу того, как назвать новую страну.
Вот что пишут по этому поводу венгерские историки Ласло Белади и Тамаш Краус в книге «Сталин»: «После победы Октябрьской революции большевики много размышляли над тем, как назвать новую Советскую республику. Они хотели избежать в названии слова «русская». Этим подчеркивался ее многонациональный характер, и стоящие перед ней интернационалистические цели».
Мы все привыкли к словосочетанию — СССР, но ведь действительно за тысячелетие существования Руси, слово «русский» впервые стало отсутствовать в названии страны.
При Николае I хотели переименовать Россию в Романию, что характерно для космополитического правления этого императора, но не решились.
Здесь же антирусский смысл СССР был зафиксирован в самом названии.
Любопытна дискуссия русского Томского и нацмена Сафарова в 1921 году. Томский говорит о равном отношении к русским и нерусским кулакам в Средней Азии, при отсутствии дискриминации русские кулаки дадут больше зерна. Сафаров требовал этого не допустить, русские, по его мнению, должны быть поставлены в неравные условия, и нести большие повинности.
В числе основных причин, из-за которых членов ВКП (б) выгоняли их рядов партии после гражданской войны, были проявления «великодержавного русского шовинизма». И за то, что сходило с рук Бокию, обычного чекиста вполне могли выгнать из партии. Так что открытых следов этого «шовинизма» мы почти не найдем, партийцы старались такие вещи скрывать, но русским активно не нравилось, что их всегда делают крайними.
Похоже, что мало кто из русских, принимавших участие в революции и гражданской войне, рассчитывал на то, что они столкнуться с дискриминацией русского народа в собственной стране. И они как-то реагировали на это, разумеется.
В. П. Затонский председатель ЦИК Украины, говорит в 1921 году «об обостряющимся великорусском шовинизме», о том, что видит среди части партийцев желание опять построить «единую и неделимую». Затонский предложил назвать новую Федерацию Советской: «Я считаю, что самое название, конечно, не существенно, но необходимо, чтобы вошло в сознание широких масс, что им не надо придерживаться той примитивной русской линии, какой придерживается значительная часть наших товарищей».
Вот это очень откровенно — «примитивная русская линия на возрождение единой и неделимой, которой придерживается значительная часть наших товарищей». И, забегая вперед, скажем, что в итоге эта линия во многом победила, и не могла не победить, ибо резонов у русских жить в нерусской России не было никаких.
«Русские товарищи» совершенно очевидно придерживались этой «примитивной линии». Ленин это прекрасно чувствовал, он просто бился в истерике по поводу опасности русского шовинизма, но даже он не посмел назвать шовинистами каких-то известных в партии русских деятелей, а назвал «русскими великодержавными держимордами» Дзержинского и Орджоникидзе.
Причина того, что Ленин отыгрался на этих националах очень простая. Ее косвенно объяснил Бухарин. Он написал, что русские должны критиковать русских за шовинизм, а националы своих националов за национализм. В противном случае начнется война всех против всех. Интернационалист Ленин полил нацменов, и это было приемлемо.
Выступление Ленина, скажем, против известных партийных деятелей типа Рыкова или Томского, обвинение их в великодержавном шовинизме просто ставило крест на «межнациональной дружбе». В тех условиях Ленину бы ответили прямо, но он был очень хитер, и свое давление проводил умело. А обвинения в адрес Дзержинского и Орджоникидзе выглядят комично, но в тоже время Ленин дает понять националам, что он за них.
Естественно, что большевики не могли признать объективный характер национализма и все объясняли временной политикой нэпа.
Скажем, Сталин говорит на ХII съезде партии: «Таким образом, в связи с нэпом во внутренней нашей жизни нарождается новая сила — великорусский шовинизм, гнездящийся в наших учреждениях, проникающий не только в советские учреждения, но и в партийные учреждения, бродящий по всем углам нашей федерации и ведущий к тому, что если мы этой новой силе не дадим решительного отпора, то мы рискуем оказаться перед картиной разрыва между пролетариатом бывшей державной нации и крестьянами ранее угнетенных наций…» (Сталин И.В. Соч. т5 С. 189.
Но в этом же докладе сказал, что есть не только русский шовинизм, но и «грузинский, армянский, бухарский шовинизм». Это важно, ибо все местные нерусские национальные проявления носили название «национализмов», за шовинизм карали беспощадно, исключали из партии, а к национализмам при Ленине подходили с пониманием.
Таким образом, мы видим, что национальные проблемы не просто не ушли из жизни после победы большевиков, но они чрезвычайно обострились. Начало двадцатых годов, тогдашние дискуссии по поводу того, на каких принципах должно строиться новое государство, должно ли оно быть русским или стать другим по форме и содержанию, очень напоминают наше время.
Ленин одержал победу, но все-таки какой-то консенсус вынуждены были искать. Ибо нацмены быстро поняли, что чем громче они вопят о великорусском шовинизме, тем больше выторговывают для себя. ( Как и в наше время). Но были пределы, за которые большевики не выходили.
Скажем, Султан-Галиев татарский националист в рядах ВКП (б) попытался подчинить башкир татарам, объясняя, что башкиры тоже татары, пытался создать единую Татарско-Башкирскую республику, рассуждал о единстве тюрок и исламской культуре. Понято, что у башкир было свое мнение, и понятно, что вслед за башкирами последовали бы другие тюрки, мы это просто все знаем из текстов нынешних татарских националистов, так что ничего нового.
Султан-Гиреев получил по сусалам, но сначала с реверансами и извинениями от товарища Сталина, который признавал, что интеллигентов среди националов мало и их надо беречь.
Так что национальный вопрос, вопрос национального самосознания был, пожалуй, самым важным на протяжении всего существования СССР, просто все было загнано в «подполье».
Большевики разных национальностей все-таки договорись между собой, ибо им нужно было выживать во враждебной среде, население на территории бывшей Российской империи было враждебно им.
Тем не менее, реванш русского национализма состоялся. Страну назвали СССР, но русское большинство во время внутрипартийных дискуссий упорно голосовало за русских и против евреев. И это тем более удивительно на первый взгляд, что именно Троцкий и Зиновьев озвучивали левые лозунги, которые были близки большинству в партии. А русская троица — Бухарин, Рыков, Томский — выступали за развитие в рамках нэпа.
Рыков и Томский были адекватными русскими людьми, насколько большевики вообще могли быть адекватными, и выступали за «хозрасчет», сколько каждая республика и каждый народ заработает, настолько они и должны были жить. За экономическими интересами тут открыто прослеживалась тенденция к защите интересов русских.
Глава правительства Рыков был Косыгиным своего времени (если точнее, то Косыгин был Рыковым при Брежневе), он понимал весь вред примитивного «левого социализма». А Бухарин, только в силу того, что был этнический русский, если бы захотел, легко мог стать вождем партии, разыгрывая русскую карту.
Сталин сделал для себя выводы, он понял, что в партии все определяет русское большинство, и что большинство это на уровне инстинктов за создание русской державы. Убрав интригами с политической арены Бухарина, Рыкова и Томского Сталин сам стал разыгрывать русскую карту, но нацмены и евреи голосовали за него именно как нацмена.
Короче, «ласковый теленок двух маток сосет». Правда, в начале 30-х годов часть руководства в ВКП (б) поняла, что Сталин страшен именно своими кавказскими инстинктами, отсюда желание поставить во главе партии русского Кирова.
Но Сталин обеспечил русский реванш, выдвигая на ключевые посты преимущественно русских и сделав на 2/3 русским политбюро, а к концу 30-х годов он фактически в рамках СССР осуществил начало реставрации русской державы. И делал он это не из-за симпатии к русским, а в силу необходимости.
Русские не хотели и не могли жить в антирусской стране. Русский реванш и русификация СССР состоялись бы по любому. Плохо то, что русский реванш в головах наших несчастных соотечественников связан со сталинскими «чистками».
Вообще возвышение Сталина и создание из него вождя, это дело ведь не только его рук.
В двадцатые годы большевики, мастера пиара, очень четко уловили потребность части русских в какой-то сакрализации власти, культ Ленина возник во многом стихийно. Люди хотели оправдать происшедшую бойню, они начали оправдать это идеалами. И большевики на этой волне, еще при жизни Ленина начали творить мифы о Ленине.
Истина сознательно искажалась: «Самый человечный человек». Было сказано о невероятно жестоком и безжалостном диктаторе. К этому добавилось еще куча мифов, а окончательно родился Ленин-миф с помощью советского кинематографа.
Таким образом, советская власть получала некую легитимность. Но мертвого Ленина было мало, и в узких кругах обсуждалась идея создать из кого-то нового «Бога». Между прочим, все шло по тем же законам пиара, что и сейчас. Человек, претендовавший на место «Бога», должен был как-то заявить о себе.
Сначала из Сталина «Бог» был никакой. Рябой, колченогий грузин, со своим дурацким юмором, больше смешной, чем страшный, но с внутренней силой, уверенностью, с блестящими актерскими данными.
В искусстве обольщения людей Сталин вполне мог соперничать с Лениным. Этим искусством совершенно не владел Троцкий. «Демон революции» Троцкий всю свою жизнь чувствовал себя демоном, а с чего этот демон будет какого-то обольщать?
А вот Ленин был очень хорошим практическим психологом, и в совершенстве освоил практику «подстройки к человеку». Сталин оказался еще лучшим актером, будучи по природе своей хамом, он усвоил привычку Ленина всех называть на «вы». Будучи по природе своей авторитарной личностью, он усвоил игру Ленина в демократа.
Короче, «материал» для вождя был неплохой, только не все кукловоды радовались этому. Уже в 1926 году Каменев понял, что дело пахнет керосином. И он говори: «Мы против того, чтобы создавать теорию вождя, мы против того, чтобы делать вождя».
Понимаете, какую тайну выдал Каменев? Не больше и не меньше, как «делать вождя». А Сталина партийная пропаганда именно делала вождем по образу и подобию партии большевиков.
И наивные те люди, которые думают, что Сталину не было замены. Если бы партийная машина начала делать вождем другого человека по тем же законам пиара, то все получилось бы. Тот же Киров обладал личным магнетизмом и обаянием не меньшим чем Сталин, он был достаточно умен. Хороший оратор, и не меньший показной демократ, чем Сталин. А поскольку он был русским и говорил нормально без чудовищного сталинского акцента, то раскрутить его было бы даже проще.
Но проект «Сталин» зажил уже своей жизнью, как в Европе случилось с проектом «Гитлер».
Сталинский миф давно уже превратился бы в ничто, если бы он не поддерживался искусственно. Кому-то сейчас наверху нужно это, поскольку видно не оставляются и такие варианты, как легитимизация нынешнего режима через нового вождя. Просто нынешние певцы Сталина четко делятся на манипуляторов и баранов.
Помните:
«Шагают бараны в ряд, Бьют барабаны, — Кожу для них дают. Сами бараны. Мясник зовет. За ним бараны сдуру. Топочут слепо, за звеном звено, И те, с кого давно на бойне сняли шкуру, Идут в строю с живыми заодно».
Партия слепила Сталина по образу и подобию своему, и потому он повторил то, что сделал Ленин с Россией во время гражданской войны. Он пустил кровавую судорогу, он ужаснул страну террором. Но кровь он пустил и ленинцам, чего они не ожидали никак.
Когда удивляются, почему ленинцы так легко признавали себя врагами народа, то тут, конечно, конвейер пыток и пр. Но ведь они начали призвать себя виновными еще и до всяких пыток.
Дело в том, что они сами во имя революционной целесообразности пускали под нож совершенно невинных людей, и когда для блага революции потребовалось пустить под нож их самих, ничего нового в этом для них не было. Поэтому и не было с их стороны особых жалоб — «нас оклеветали»!
Они прекрасно понимали, что сами создали эту систему. Другой вопрос, что даже эта система не была рассчитана на сумасшедшего, каким был Сталин.
Ведь двадцатые годы показали, что большевики создали совершенную карательную машину. Невиданного в мире масштаба. В 20-е годы большевикам в стране сочувствовали немногие, но они очень прочно держали власть в руках. И Сталин мог провести реформы почти бескровно. И это обеспечил бы ему аппарат НКВД.
Ведь НКВД даже во главе с Ягодой и прочими евреями почти беспрекословно выполнял установки Сталина, ибо была отлажена система, а Сталин был вождь, созданный этой системой. Заменив верхушку НКВД, Сталин мог делать все, что угодно, но, не истребляя людей, а только интернируя, в худшем случае.
Что, американцы не построили бы все те заводы, которые у нас построили и не совершили бы индустриализацию страны, если бы не террор? Да террор этому мешал, а не способствовал.
С головой у Сталина было точно не в порядке. Эти партийцы получили от судьбы то, что заслужили, но вот речь о простых людях.
Сталин рассуждает о вредителях: «Ищут классового врага вне колхозов, ищут его в виде людей со зверской физиономией, с громадными зубами, толстой шеей, с обрезом в руках. Ищут кулака, каким мы его знаем из плакатов. Но таких кулаков давно уже нет на поверхности. Нынешние кулаки и подкулачники, нынешние антисоветские элементы в деревне — это большей частью люди «тихие», «сладенькие», почти «святые». Их не нужно искать далеко от колхоза, они сидят в самом колхозе и занимают там должности кладовщиков, завхозов, счетоводов, секретарей и т.д. Они никогда не скажут — «долой колхозы». Они «за» колхозы. Но они ведут в колхозах такую саботажническую работу, что колхозам от них не поздоровиться».
Если вы внимательно прочитали эти слова Сталина, то не трудно убедиться, что он искренен. И он дает установку на то, чтобы выявляли и уничтожали — завхозов, счетоводов, кладовщиков, секретарей. И не важно, что они «за колхозы».
Система была так устроена, что после подобных установок она начинала работать. Нужно уточнить, что система была создана не Сталиным, а многими очень смышлеными людьми, система была отлажена и работала. Тот же Шолохов, который в это время дописывает великий антисоветский роман «Тихий дон», пишет свою «Поднятую целину». В которой есть «сладенький» Островнов, враг, но он очень ловко маскируется. Если перечитаете Шолохова, то увидите, что его герой дословная иллюстрация к словам Сталина.
Или «Судьба барабанщика» Гайдара, как там ловко враги маскировались под старых революционеров. И это только два примера. Два произведения талантливых писателей, а произведений не очень талантливых было великое множество.
И так эта машина работала, начиная с партработников и пропагандистов и писателей, и заканчивая реальных палачей. Участь значительной части завхозов, счетоводов, кладовщиков, секретарей после такой статьи Сталина была решена. А так же была решена участь многих других, включая рабочих, ибо не может быть, чтобы среди них не было врагов. С точки зрения Сталина враги были везде.
А что сам Сталин? А сам вождь, созданный по образу и подобию своей партии очень всего боялся. Адмирал Исаков вспоминал, как он шел со Сталиным по кремлевским коридорам, а там везде стояла охрана, на каждом повороте. Вошли в кабинет, и Сталин сказал про своих охранников: «Видели, сколько их? Идешь и думаешь, этот будет стрелять в голову, а этот в спину».
Безумная партия, безумный вождь.
* * *
При этом Сталин удивительным образом был прагматиком. В 1924 году он вместе с Троцким и другими лидерами СССР признает, что социализм можно строить, но без мировой революции построить нельзя. И это так. Но позднее, он говорит, что социализм построить можно. Что-то поменялось в теории?
Да нет, просто нужно были другие установки. Точно так же и с русским патриотизмом и национализмом. То, что называли «великодержавным шовинизмом», перед войной начинают поддерживать, правда, в рамках строящегося социализма. Ибо опереться больше было не на что.
Сталин в тридцатые годы проводит в жизнь идеи Бухарина и Троцкого, соединив их. У Бухарина он взял идею об отказе от классовой дискриминации, о завершении демократической революции и превращение всех жителей СССР в равноправных граждан. Бухарин «по этому поводу» написал новую Конституцию, которая и была принята, правда, называлась «сталинской Конституцией».
У Троцкого Сталин взял идею форсированной индустриализации за счет крестьянства и построение колхозов.
Плюс ко всему этому Сталин добавил дозированный русский патриотизм. Вот такой получился коктейль.
Но спасен СССР был не столько всем этим, сколько приходом к власти Гитлера, именно это раскололо, в общем-то, единый по отношению к СССР Запад. Части западной элиты Гитлер показался куда более опасным, чем СССР. Итог известен.
СССР был спасен от войны против всего цивилизованного мира, а именно к этому привела бы авантюра Ленина, не будь бесноватого фюрера.
Война же породила мощный всплеск русского национализма. И после войны государством уже безоговорочно правили русские. Правда, наиболее патриотичных русских Сталин успел уничтожить. По воспоминаниям Микояна, он сказал ему о «страшном русском шовинизме Вознесенского».
И в результате получилось ни то, ни се. Русские господствовали в СССР до 1991 года, но господство это никак не оформили. И мы во многом сейчас повторяем историю 20-х и 30-х годов, вроде топчемся на месте, но русский народ в поиске своего интереса давит все сильнее, самое время искать новый консенсус.
Меня умиляют нынешние идеологи красных, которые не знают даже азов своих основоположенников, а те вслед за мудрыми людьми повторяли, что история мира, это не история личностей, а история народов. Правда, Маркс, мысливший на уровне Каббалы, на уровне прикладного оккультизма, так и не понял, о чем речь. И сварганил свою «классовую борьбу», т.е. попсу.
Наши «красные» все сводят к отдельным личностям, к элитам, в лучшем случае к тайным заговорам, но в упор не видят, что действительными движущими силами истории являются желания и устремления масс. А массы эти имеют национальность.
* * *
Все великие вожди или серьезные политические силы в истории чувствовали за собой непонятную силу, они и были вождями, потому что была эта сила. Сила — это желания масс. Тот же Сталин в какой-то степени стал орудием русского народа, но в силу большевистской идеологии и своих личных черт, орудием кривобоким и ужасным.
Я думаю, что и русские националисты, несмотря на всю свою малочисленность, интуитивно сейчас начинают чувствовать поддержку незримой силы.
Главное, не повторять чужих ошибок. Людям, которых вынесет на гребне волны, стоит помнить, что не следует тупо навязывать другим свою волю, что русским националистам нужен диалог. Не следует идти путем идеологов, которые получили возможность создать новое государство в 1991 году. Они просто убрали из политического поля всех конкурентов.
Уже написал этот текст, когда вспомнил о дискуссии с Кургиняном, и пришло в голову, что на моих «манипуляторов» и «баранов» могут обидеться. Но у меня нет никакой злобы по отношению к Кургиняну и Проханову. Они зачем-то начали войну, но если боевые действия прекращены, то замечательно.
В своих «идеологических мемуарах» я вполне положительно описал этих политических деятелей, Александру Андреевичу Проханову даже хотел посвятить целую главу, ибо он явление в нашей политической и общественной жизни. Такие люди как он, или как Сергей Георгиевич Кара-Мурза в 90 — е годы давали альтернативу «либерализму», они были опорой для разношерстной оппозиции. И сейчас нам нужны не «войны», а дискуссии. И вроде бы Проханов, с его гениальным чутьем на новое, это понимает.
То же самое можно сказать и о либерально-еврейском лагере. Тем более, там резко сбавили тон.
Год назад я уже писал о том, что как это не парадоксально, но у русских националистов и евреев объективно есть общий интерес (на заметку Кургиняну, я выявляюсь!).
Наш общий интерес составляет то, что русским нужна демократия, а евреям нужно либеральное общество, в котором они будут защищены. Евреев демократия, а, значит, и государство русских, пугает, но без демократии и государства русских, не будет и либерализма. Русские устали от средних веков, нам нужно общество, в котором будет главенствовать закон, в котором будет свобода, и человеческая личность будет защищена от произвола.
Самое время искать компромиссы. Т.к. мы можем все вместе пролететь 1926 год и влететь в 1929.
