Коллайдер или вечный двигатель

В ответ на призыв Президента восстановить интеллектуальное лидерство России, одними из первых откликнулись российские ученые, уехавшие и состоявшиеся на Западе. Их письмо преисполнено серьезным беспокойством за российскую фундаментальную науку, которой, по их мнению "грозит коллапс".

Мне кажется, что пора говорить не о "грядущем коллапсе российской науки", а о уже свершившейся, но мало кем замеченной ее тихой кончине. Несмотря на то, что отдельные группы исследователей продолжают успешно работать, российская наука, ее дух, ее советский формат умерли, как это ни прискорбно. А стало быть, не лечить нужно засохшую яблоню, а завозить новые саженцы, благо в России это не впервой. Для этого ничего разрушать не надо, мертвые деревья со сгнившими корнями, даже если на них еще есть отдельные живые листья, и даже цветы, все равно уже не оживут, и плодоносить не станут, сколько не поливай. И корчевать ничего не придется, систему нужно создавать заново, завозя и высаживая жизнеспособную рассаду, создавая ей благоприятные условия пока не окрепла и не пошла в рост. Петр и Сталин дважды такую пересадку исполнили в относительно небольшой промежуток времени. Недавний успех с Гусом Хиддинком говорит о том, что секрет пересадки в России еще не забыт.

Беда ведь не в деньгах, их в России девать некуда, их даже приходится вывозить, беда, что вливать их давно уже не во что. Как хорошо известно, в России и гранты можно получать и работать над своей темой. Проблема не в отдельных ученых, они в России еще есть, а вот самой науки давно уже нет. Это не парадокс, это горькая правда.

Досадно, что такие образованные люди, правильно описав симптомы, умудрились, не поставив толком диагноз сразу прописывать лечение, и прописали покойничку обширные денежные инъекции и очередной мегапроект. Нет сомнения, деньги в академии, конечно освоят, и даже отчитаются в срок, но ведь в науке от этого не станет лучше, даже можно навредить. Разговоры о том, как побыстрее "догнать" – звучат по меньшей мере несерьезно, мы движемся в противоположную сторону. Но обо всем по порядку.

Наука и научное сообщество

Наука, особенно фундаментальная, это такая сфера человеческой деятельности, ее цель - получение нового знания об окружающем мире, человеке и человеческом обществе. Наука может полноценно развиваться только внутри специфического научного сообщества. Это особое сообщество, со своей системой ценностей, своей культурой общения, своей иерархией, этикой, своим "гамбургским счетом". Поэтому в настоящей науке нет никаких границ или наций, но есть постоянное соревнование лучших умов и лучших команд за результат. Соревнование за первенство, подтвержденное сообществом. И это сообщество при всей любви его участников к титулам и званиям по сути своей всегда было неформальным. Для участников семинаров Гинсбурга или Тимофеева-Ресовского, Келдыша, важны были не звания шефов, а их мнение и советы, поддержка здоровых идей и содержательная критика спорных.

Другая часть жизни научного сообщества - это возможность самостоятельного исследования, либо на свой страх и риск либо за счет грантов и возможность свои результаты публиковать. Научное сообщество живет только там, где эти механизмы есть, и не живет, где их нет. К сожалению, несмотря за несомненные успехи отдельных групп, РАН перестало быть таким сообществом достаточно давно, в периоды "чисток", и только создавала для науки неудобный, но еще как то переносимый формат. Однако, похоже, сейчас их пути полностью разошлись.

Союзную Академию воссоздавали не как наследницу петербургской, которой к 30 -х уже не было. Ее формат больше напоминал комиссариат, замаскированный под научное общество. Это было не сообщество вольных исследователей, а золотая клетка для лучших ученых, которых кормили в оплату за результат, и прореживали, чтобы не было слишком густо. Все решения принимались за пределами АН, в недрах ЦК. Главными творцами академии в ее нынешнем формате были "невыездной" к тому времени Капица, со стороны науки, и Берия, так сказать со стороны менеджмента. Не стоит говорить, как выглядела в таком формате возможность свободного обсуждения идей с зарубежными коллегами и свобода публикаций. Однако клетка даже немного защищала самых ценных для "менеджмента" спецов от чисток, особенно если на кону был результат, типа бомбы или ракеты. Конечно, создавались свои небольшие научные сообщества внутри отдельных направлений. Это и обусловило видимые успехи. Но в нормальное, открытое сообщество РАН никогда не превращалась, все были под колпаком, публикации и дискуссии были крайне опасны. Мешали секретность, плановость и местечковый патриотизм.

При этом с самого начала наша академия была вторичной, эталонная точка нашей науки всегда оставалась на западе, там искали новые направления, гордились, если что-то получалось лучше, туда многие мечтали уехать и даже уезжали. Западная наука, напротив советской интересовалась мало, делая исключение для военных разработок, рссийские работы переводились редко, с Россией там себя ни кто не сравнивал, даже в шутку, к нам ехать не рвались.

Для наших лучших исследователей публикации в открытой научной прессе на западе были и участием в процессе получения знания и одновременно, признанием качества работы. Никакая защита докторской на полусекретном ученом совете, признания такого уровня не дает, равно как и "лампасы" действительного члена академии.　

Мировая наука определилась с наиболее эффективным форматом, в котором можно систематически добиваться хорошего результата. В развитом научном сообществе роли доноров, администраторов, исследователей и "гуру" давно распределились между разными группами профессионалов. Между ними давно нет не только антагонизма, но даже и конкуренции. Доноры собирают и приносят средства для университетов и грантов, администраторы обеспечивают работу центра, вообще не интересуясь наукой, исследователи создают новое знание, собственно срез мнения этих людей и есть уровень каждой конкретной науки на сегодня. А гуру – хранят традиции, пишут мемуары, читают лекции, но науку часто уже не делают, и тем более в управление не лезут. Все при деле. Но главное, все конкурируют друг с другом своей сегодняшней работой. Донору не зачитывают его вчерашние успехи, в добывании средств на телескоп, исследователь интересен своими последними работами, часто опубликованными только в и-нете, менеджер – условиями в подведомственной лаборатории, а гуру – своими лекциями, своими книгами, изданными сейчас, советами, за которыми к нему обращаются. Заслуги 30-летней давности все помнят, но сегодня платят только за то, что сегодня же создается. Патенты и дивиденды не в счет, (как доходы от инвестиций).

Где-то мы забыли, есть еще преподаватели, которые тоже исследователи - современные лидеры каждый в своей области, и рассказывают студентам о том, где сейчас проходит передний край знания в данной области, а не о том, что по этому поводу писали классики 50 лет назад. И лекции читают не по утвержденному сто лет назад образцу, а просто рассказывают свое видение проблематики на текущий момент. Конечно, тупые студенты читают и учебники, но суть их каждодневной учебы это не конспектирование лекций профессора, который будет потом строго по этому конспекту принимать экзамены, а работа на семинарах и написание самостоятельных эссе. И что особенно важно, воспитание в духе живого участия в получении нового знания. Даже в прикладных направлениях научных исследований структура выглядит приблизительно так же, с той разницей, что меньше роль преподавания и работы со студентами, но больше с аспирантами.

Если коротко описать разницу между форматами организации, то у них главный творец науки это аспирант и докторант, а у нас академик - администратор, директор института, он же зав несколькими кафедрами и прочая, прочая, прочая. Действительно разные пути.

Как хорошо видно из анализа любой эволюции, при всех очевидных недостатках конкуренции, другие двигатели прогресса не в состоянии работать долго и выводить из эволюционных тупиков. Как минимум в эволюции живого и в развитии общества все эффективные механизмы сводятся к конкуренции. И в науке как нигде в другой отрасли деятельности действует закон первенства или "Гамбургский счет". Кто не передовой, того уже как бы и нет. Невозможно оправдаться старым оборудованием, или общественной работой. Передний край познанного движется быстро, что вчера казалось чудом, сегодня уже не интересно даже студентам, это уже история. И вся система научного сообщества построена по принципу этого "Гамбургского счета". В западных университетах жесточайшая конкуренция идет на всех уровнях и между всеми участниками непрерывно: университетами за дотации, между колледжами за студентов, между университетами за профессоров, между профессорами за позицию, между факультетами, Между исследователями за гранты, между семинарами за лучших участников, даже между спортивными командами между … всеми остальными. Никаких гарантированных благ, никаких пожизненных окладов.

Мантиями и регалиями трясут только на выпускном банкете, практически в шутку. И нигде нет таких факторов отбора как у нас, бумажки, должности, звонки сверху.

То ли дело у нас. Научного сообщества, в его современном понимании нет совсем. Гуру – они же корифеи, это очень заслуженные в прошлом люди, преимущественно менеджеры, которые были исследователями вообще в очень отдаленном прошлом. Люди немолодые, в силу возраста не всегда здоровые и подвижные.

Конкуренция молодежи с ними 　 просто немыслима, они все держат в своих руках. Если　 кто из молодых и доживет до положения корифея, то скорее всего лет через 50 и то уже в полном маразме. При этом они решают преимущественно административные вопросы и их конкуренция если и есть, то в области административной или путем интриг.

Большинство из них собственно наукой не занимается очень давно. РАН – это клуб престарелых менеджеров от науки, которым общество по инерции доверяет расходовать бюджет на всю науку, выбирать направления, решать кадровые вопросы, распределяя все среди своих. И дело не в людях, а именно в системе. РАН создавалась как золотая клетка для лучших ученых в нужных большевикам отраслях, руководили этим разношерстным коллективом люди в погонах, и результата добивались в тех направлениях, которые были нужны этим "менеджерам". Потом, тех кто в погонах, от руководства потихоньку отстранили, руководить стали старейшие из выживших исследователей.

Сахаров стал академиком в 32 года, сейчас в таком возрасте в России трудно без связей и денег стать даже "кандидатом наук". Это не зависимо от таланта и уровня работ. Но и работы должного уровня в России делать практически негде. Вот и поехали наши бывшие неудачники за бугор, в Стэнфорд, Кембридж, или Лестер. Быстро стали там уважаемыми профессорами, обросли школами, работами, уважением, домами и квартирами. Интегрировались не только в профсообщество, но и в общество. Теперь их назад просто деньгами не заманишь. Единственный шанс - попробовать перенести в Россию саму среду. А вот этого чиновники РАН не позволят ни при каких обстоятельствах.

Очень специфические для нашей науки проблемы связаны с особенностями национального авторского права. Об этом нужно писать отдельно, но большая часть разработок РАН быстро становится собственностью организаций, прямо скажем не сильно связанных с академией. Еще одна напасть - секретность и копирайт делают работу в России еще более бессмысленной, особенно для молодых. Если вы сотрудник института, получаете за это зарплату, это значит что и работа эта не ваша, а института. В этой стене сейчас пробиты некоторые бреши, на самостоятельные публикации наших исследователей часто просто закрывают глаза, но по существующим правилам это незаконно, и в случае конфликта может служить сильным аргументом против строптивца. Это правда, что рукописи не горят, но они не в вашем письменном столе. Даже у академика не прав на собственные рукописи, но таких прав нет даже у РАН, и они часто переданы какой-то частной фирме. Публикация рукописей может производиться только институтом, но не родственниками академика. Вывоз рукописей за рубеж - криминал, публикация - скандал, и даже если это пока кому то сходит с рук, проблема остается. В конечном счете, нужно говорить о бесправии академика в системе академии, что уже говорить о правах рядовых сотрудников, которые пытаются делать науку.

"Запись граждан Российской Федерации, имеющих постоянную регистрацию в г. Санкт-Петербурге или Ленинградской области, в электронный читальный зал Президентской библиотеки, расположенный по адресу: г. Санкт-Петербург, Сенатская пл. д. 3, осуществляется на основании документа, удостоверяющего личность (паспорт и иные документы, признаваемые таковыми законодательством Российской Федерации), письменного ходатайства направляющей организации, а также заполненной анкеты читателя утвержденного образца"

"Иногородние граждане Российской Федерации, временно проживающие на территории г. Санкт-Петербурга или Ленинградской области, для получения именного электронного читательского билета, помимо документов, указанных в п. 2, предъявляют также документы, подтверждающие наличие временной регистрации по месту жительства или месту пребывания."

Первый вопрос - где читать Библиотеки есть не везде, электронные библиотеки - редкая новинка, но даже здесь серьезные препоны. Приведенная выдержка из инструкции по пользованию Электронной библиотекой Имени Ельцина - яркий пример. И это в мире, где знания распространяются по интернету со скоростью мысли. Кстати, не во всех институтах из соображений секретности разрешено использовать интернет... но это уже другая тема.

Не все исследователи занимаются физикой. Кому то для работы нужны архивы. Опять засада! Копирование документов уже после получения всех разрешений стоит немалых денег, и ограничено очень небольшим объемом, типа "не более 200 документов в год". Ссылаются на бедность и закон об архивах. А ведь невозможность полноценной работы в библиотеках и архивах тормозит общественные науки намного сильнее, чем отсутствие ускорителей. Пока многие российские документы проще найти в библиотеке конгресса США, чем в наших архивах, а уж получение копий там - просто пустяк, даже с поправкой на получение визы и перелеты. Жаль, что еще не все документы туда вывезли, нашим историкам работать было бы сподручнее.

Второй вопрос - как и где публиковать. Без подписи руководства работу в России не опубликуешь. То есть у шефа всегда есть возможность работу не пропустить, а потом ее же в другом виде доложить или опубликовать. Вечно живое академическое крепостное право. Нужно либо брать в соавторы кучу влиятельных людей, либо долгие годы публиковаться в сборниках "для молодых ученых". Публикации плановые, все расписано на годы вперед, а знание стареет очень быстро. Публиковаться мимо руководства - нарваться потенциальный конфликт.

Цикл от мысли до вышедшей в печати работы редко оказывается быстрее года. На западе, через интернет каналы этот цикл часто не превышает нескольких минут.

Еще одна проблема - язык. Для большинства современных наук стандартным языком науки де факто стал английский. Он дает возможность профессионально общаться китайцу индусу и французу с этой самой скоростью мысли. По этому, большинство российских авторов, свои статьи в интернет пишут только на английском. А и РАН и ВАК требуют статьи на русском. Есть о чем подумать.

Говоря о проблемах российской науки, у нас часто говорят о массовом уезде молодых ученых за рубеж. Это конечно правда, но не вся. Миграция из науки была еще более разрушительна. На каждого выевшего российского исследователя приходится десяток прекративших заниматься наукой, ушедших в бизнес, политику, другие виды деятельности. Не секрет, что в СССР карьера ученого была хоть и иллюзорной, но возможностью повысить социальный статус. Политика была закрыта, хозяйственная деятельность пресекалась. Выросло целое поколение образованных людей, заточенных на науку и образование. С распадом Союза совпал невиданный рост возможностей в других различных сферах, зачастую дающих более быстрый социальный рост. Те, кто только мог только мечтать получить доктора наук за 10 лет упорного труда, за год делали многомиллионные состояния в торговле компьютерами. Большинство из таких бывших исследователей еще долгое время интересуются своим научным направлением, но возвращаться в науку не спешат. И дело не в деньгах. Увы, им не куда возвращаться.

Еще один аспект, престиж науки и научной деятельности, который был при СССР одним из самых высоких, теперь оказался на одном из последних мест. Посмотрите, в любом федеральном СМИ есть ежедневные "гороскопы" и "астропрогнозы", но практически никаких новостей науки нет. На прямой запрос, светлой памяти, академика Гинсбурга к газете "Известия", ему ответили, что наука никому не интересна, а астрологию читатели любят.

Понятно, не "Известия" виноваты в том, что рейтинг науки так низко упал. РАН, представленная самой себе создала ситуацию, при которой энергичные, подвижные люди, люди с идеями, оказались там не нужны. Вот и разбежался народ кто в Гарвард, кто в российский бизнес, кто в политику. Когда уходят лучшие, кто-то конечно остается...

В результате в российской науке уже возник критический разрыв поколений. Пожилые академики и зеленые выпускники. Основной персонал из науки испарился, за немногочисленными исключениями.

С высшим образованием ситуация не лучше. Мало того, что практически нет преподавателей с актуальным знанием сегодняшнего дня, сама структура программ вузов заточена на получение знания по дакно проверенным программам. Это хорошо, если мы растим исполнителей, но для исследователя, научного работника, в образовании самое важное - это получить навыки и мотивацию, а не знания. Навыки быстро искать знание, навыки работать в группах, навыки формулировать свое мнение понятным в сообществе языком, навыки быстро публиковать в и-нете сырой материал и собирать мнения специалистов, учитывать его при окончательных публикациях в журналах, навыки лидерства. Это и есть навыки современной научной работы. У нас этому не учат даже аспирантов.

Другой компонент подготовки кадров, это мотивация на получение нового знания по тому самому "гамбургскому счету". Тут, даже удивительно, откуда берутся мотивированные молодые люди. Вся система мотивацию убивает.

Понимающий проблематику молодой человек, если он стремится к реальному результату, всегда пойдет по наиболее эффективному пути, найдет самую продвинутую лабораторию (угадайте где), поедет на стажировку, например на семестр, ну а потом, еще на годик, потом еще на три... Вот уж больше 45 таких уважаемых и состоявшихся людей письма нашему президенту пишут.

Недавно министр Фурсенко заявил в интервью, что многие выехавшие за рубеж российские ученые уже просятся назад, и даже их собралось по 8 человек на каждое предложенное место. Что-то кроме него такого возвратного движения пока никто не заметил. Лучше бы ему повременить с победными реляциями. Практически все лучшие работающие российские исследователи, десятки тысяч человек, трудятся за рубежом, и возвращаться не спешат. Самые успешные в кризис первыми не пострадают, а подача документов на конкурс еще не подписанный контракт, большинство забрасывают документы по десятку адресов и даже более, так принято в конкурентном мире.

"оказалось, что Земля относится к планетам «типа 13», которые всегда уничтожают себя сами, в результате неудачного опыта по определению массы бозона Хиггса на сверхмощном ускорителе элементарных частиц. В конечном итоге, Земля была уничтожена."

"The Lexx," Википедия

В свое время Петр принял решение создать отечественную науку. Он одних профессоров из Европы пригласил более 60 человек. В частности для поднятия математики пригласил лучших математиков того времени братьев Бернули, а чтобы им было с кем поговорить еще и Эйлера. Такой команды мирового уровня тогда не было нигде. До их приезда в Россию Петр не дожил, но школа задалась, был задан высокий стандарт знаний и публикаций, культура обсуждения и оппонирования, с известными оговорками школа жива до сих пор.

Еще один эксперимент был сделан в тридцатые годы. После большевистской прополки академии, Сталин почувствовал, что без какой-то непонятной ему физики страна скоро станет уязвимой. И поставил руководить школой привезенного из Англии беспартийного Капицу, который кроме знаний привез с собой и культуру научного сообщества, и дух Кавендишской лаборатории, и связи. Заметим, что в обоих случаях 　циклопических устройств строить не понадобилось. Кстати сама физика высоких энергий (не российская, а именно мировая) появилась у Капицы на даче, когда тот попал в опалу.

　Меньше всего хотелось бы быть обвиненным в нытье, поэтому нужно предложить вариант выхода, системное решение. Не ученых нужно везти в Россию, а целые университеты. И сразу строить их в соответствии с проверенной временем методой, строить подальше от центров крупных городов, типа за Калугой или за Тулой, строить сразу не очень большие, но создавать там конкурентную среду лучше, чем на западе. Обязательно строить несколько, для начала два, приглашать не пожилых и заслуженных, а активно растущих. И еще, лучше не пускать в кампусы первые 20 лет Действительных членов и других заслуженных деятелей (у них уже есть целая академия, пусть там и работают).

Не строить высоток. Строить двухэтажные корпуса, первый этаж для лабораторий, второй - для аудиторий. Не делать единого управления, делать несколько независимых колледжей, с независимым управлением и финансами.

С самого начала отложить идею отечественной самобытности на выбранных делянках. Университеты должны быть именно международными, а не российскими. Для начала сделать языком университета – английский. Решение тяжелое, но позволит эффективно отсеять местных корифеев и упростить работу приезжим из Штатов, Индии, Китая, Японии, Франции, Германии. По английски говорят все. Четыре факультета для начала, два естественных два гуманитарных.

Создать полноценную инфраструктуру не для протонных пучков, а для студентов. Нормальная электронная библиотека, кампус (отдельная комната за деньги), нормальный стадион, все это стоит не так дорого, как физические приборы, и стареет намного медленнее.

Эффективная идея давать возможность получать два диплома по несвязанным специальностям (так называемый майноринг). Например, право в довеску к экологии, языки в довеску к естественным наукам, искусствоведение или социальную работу в довеску к химии или к математике и т.д. Выпускник с большим кругозором всегда приспособится к конкуренции лучше узкого специалиста.

Денег и сил пойдет не больше чем при строительстве коллайдера, но полученная структура будет сбалансирована и быстро получит внутренние механизмы саморегулирования, в отличие от случая с циклопическими устройствами, где понятно руководить можно только административными методами.

Помимо экспериментальной физики есть еще много других фундаментальных наук. Например, экология, ландшафтная география, океанология, астрофизика, вирусология, медицинская генетика. Социальные науки тоже не требуют строительства ускорителей. А еще есть языки, социология, история, этнография и др. Кстати, именно гуманитарные науки позволили университетам 700 лет назад стать именно тем, чем они стали, центрами знания и вольнодумства, а также локомотивом в развитии общества.

Если учесть заявленную стоимость церновского ускорителя около 5 миллиардов долларов, то новый подобный проект должен потянуть в современных ценах не менее чем на 20 миллиардов. Это при очень сомнительном результате. Этих средств вполне может хватить на строительство первых двух университетов современного формата. И времени пойдет столько-же. И здесь есть неплохой опыт. Московская школа социальных и экономических наук (MSSES) созданная совместно с Манчестерским университетом несмотря на небольшие размеры и бюджет оказалась крайне эффективной. Есть и другие успешные образцы.

Объявленная Президентом инициатива о формировании федеральных университетов дает здесь серьезные возможности. Можно было бы попробовать в качестве эксперимента хотя бы один или два федеральных университета сразу формировать в понятном международном формате. Это позволило бы приглашать туда специалистов на длительные сроки. Кстати китайский опыт создания современных университетов выглядит именно так.

Вертикально интегрированная система государственного управления (просвещенный абсолютизм) часто давала возможности для бурного развития наук и искусств. Это не значит, что в науке и искусстве централизованное управление является самым эффективным, даже если есть некоторая история успехов.

И еще, вертикальная иерархия в науке бывает, эффективна только на протяжении первого поколения исследователей, а конкурентная научная среда - это вечный двигатель.