К очередной "красной дате" календаря начались дискуссии о модернизации и сталинском опыте. Как это и повелось, снова рассуждения пошли в духе привычной с перестроечных времен дихотомии: насильственные - ненасильственные методы.
Однако мне, с позиций опыта исследования сталинской эпохи и конкретно индустриализации, эти дискуссии представляются по большей части беспредметными. Во-первых, потому что идет обсуждение не конкретных явлений сталинской эпохи с опорой на факты и документы, а идет в основном некое абстрактное философствование на тему "цены". Во-вторых, потому, что обсуждение идет главным образом, в русле эмоциональных высказываний, а не трезвых оценок целей, условий и возможностей.
Вот как раз о матчасти, условиях и возможностях и стоит теперь поговорить.
К социальной психологии сталинского общества
Рассматривая сталинские репрессии, надо всегда помнить, что они происходили в очень специфическом обществе. Его специфика настолько глубока, что даже после длительного изучения архивных материалов трудно понять его полностью и до конца. Кое-что из существовавших тогда феноменов с трудом укладывается в сознание современного человека.
В общем и целом, это было поствоенное общество. Но общество не после войны с захватчиками, которое сплотилось достигнутой победой и понесенными жертвами, а общество после гражданской войны, в которой одна партия победила все другие в ходе вооруженной борьбы. Это вело к тому, что, во-первых, в обществе официально существовали победители, обладающие огромными льготами и высоким положением, и побежденные, чья дискриминация была официально закреплена законами ("лишенцы", "бывшие", "белые" и так далее). 1920-е и начало 1930-х годов - это эпоха узаконненого неравноправия населения, которое стало исчезать постепенно только к концу 1930-х годов, а окончательно исчезло только после Великой Отечественной войны.
Во-вторых, поствоенное советское общество воспринимало войну и вооруженное насилие как привычный и легитимный способ разрешения конфликтов. Это привело к беспримерной милитаризации общества, и, как следствие, методов управления. Несмотря на НЭП, полностью эта милитаризация не выветрилась, и к конце 1930-х годов снова стала набирать темп в связи с преддверием второй большой войны. В этом смысле советское общество той эпохи было не только поствоенным, но еще вдобавок межвоенным и жило ожиданием скорой большой и кровавой войны, разумеется, с "классом эксплуататоров". Война все спишет, как известно.
В-третьих, в обществе было большое количество, очень высокий процент людей с опытом Гражданской войны. Ее особенность состояла в том, что тогда уже появились мощные средства уничтожения (артиллерия, бронепоезда, танки, самолеты, отравляющие газы, пулеметы и прочее), но война еще не приобрела дистанционного характера, какой она стала во Вторую Мировую войну. В дистанционной войне солдат стреляет, в основном, по фигуре противника, и в рукопашные и штыковые схватки вступает редко. Многие солдаты вообще не видят противника и стреляют по целям. Но в Гражданскую войну, как видно из описаний сражений, исход боя часто решался именно схваткой: штыковой атакой (знаменитые психические атаки генерала Слащева и ужасный штыковой бой киевских юнкеров с красными на Перекопе 28 декабря 1919 года) и сабельным боем (бой у Ремонтного 25 мая 1919 года, бой 2 марта 1920 года у станицы Егорлыкской и другие). Опыт убийства человека выстрелом в упор, ударом штыка, шашки - это совсем другое, чем даже нынешний боевой опыт. Не говоря уже о том, что у красных было много участников массовых расстрелов, которые лично расстреляли десятки и сотни людей. И это был массовый опыт, захватывающий значительную часть мужского населения, которое участвовало в войне. Так что уровень готовности к насилию в советском обществе 1920-х и 1930-х годов был очень высоким, запредельным по нашим сегодняшним меркам.
В-четвертых, это не было далекое прошлое, а живой опыт, который для людей, живущих, скажем, в 1932 году, был примерно тем же, что для нас воспоминания о дефолте 1998 года.
Исходя из этого и нужно оценивать само явление репрессий. Их осуществляли вовсе не прекраснодушные, идейные интеллигенты, а люди, для которых развалить человека пополам шашкой или убить выстрелом в затылок было нормой, и даже частью воспоминаний о "славном боевом прошлом". Разумеется, что для них вооруженное насилие, то есть репрессии, были наиболее эффективным способом решения проблем. Сталин своей фразой: "Нет человека - нет проблемы", отразил мировоззрение тогдашнего общества, вышедшего из Гражданской войны.
После изучения сталинского общества 1930-х годов трудно думать, что такие люди могли бы осуществлять взвешенную политику, основанную на убеждении, а не на принуждении и насилии. Любой человек, который вольно или невольно вставал поперек дороги победителям в советском обществе той эпохи, воспринимался как "контра", с которой нужно побыстрее разделаться. С моей точки зрения, именно в силу этого фактора общественного мировоззрения той эпохи, репрессии приняли столь масштабный характер и сопровождались таким количеством "перегибов" (случаев, когда исполнители явно перестарались против отданных им инструкций и приказов). Подавляющая часть жертв репрессий составлялась не врагами Советской власти, а разного рода маловерами, скептиками и сомневающимися. В принципе, их надо было бы получше убеждать, да и к концу 1930-х годов успехи сталинской индустриализации были уже достаточно очевидными. Только вот победители в Гражданской войне не могли и не хотели убеждать. Для них застрелить человека было проще.
По мере того, как уходило поколение Гражданской войны, по мере размывания деления общества на победителей и побежденных, размах репрессий становился меньше, крайности и террористические методы тоже становились редкостью. В 1950-е годы произошел перелом, сформированный в решающей степени Великой Отечественной войной, поколенческий и мировоззренческий, когда массовые репрессии стали невозможными. Общество стало другим, и изменилось его отношение к насилию.
Потому повторение массовых репрессий невозможно, поскольку для них нет необходимых социальных условий: официального разделения общества на победителей и побежденных, многочисленного слоя людей, привыкших к убийствам, предельно агрессивной идеологии и ожидания большой и кровопролитной войны. Только большая и всеохватывающая война может породить такие условия.
Чтобы понять, нужно изучить
Особенной проблемой лагеря антисталинистов было плохое и даже исключительно плохое знание матчасти. Из ниспровергателей Сталина не вышло ни одного специалиста, ни одного эксперта по сталинскому периоду, который мог бы растолковать явления, события, решения, исходя из их собственной логики и опираясь на конкретные документы и доказательства. Недостаток знаний антисталинисты с лихвой восполняли луженой глоткой и эмоциями. В этом смысле, антисталинизм - это, в сущности, движение невежд, которые свое невежество возводят в принцип и прикрывают громкими лозунгами.
Скажем, за бурными эмоциями оставался незамеченным тот факт, что масштаб строительства в годы сталинской индустриализации был настолько велик, что объяснить его только лишь использованием труда заключенных совершенно невозможно. Только в первую пятилетку было построено 518 предприятий 1040 машинно-тракторных станций. С 1918 по 1937 год было построено и оборудовано 8,2 тысяч предприятий, в том числе 57 крупнейших машиностроительных, 18 крупнейших металлургических заводов, 20 крупнейших ГЭС, 37 крупнейших ГРЭС и так далее. Все это было оборудовано, как правило, новейшим оборудованием. Если вслед за антисталинистами допустить, что работали только заключенные, то встает вопрос - чем занималось остальное трудовое население СССР все это время? Балду пинало, что ли?
Острый недостаток знаний не позволил антисталинистам заметить одного важного факта - далеко не все методы из сталинского арсенала модернизации были связаны с репрессиями. Скажем, важнейшим элементом сталинской индустриализации было перспективное планирование - метод целенаправленного развития экономики. Любой, кто хоть раз открывал первые пятилетние планы (изданные, кстати, большими тиражами), может сказать, что ни с какой стороны они не связаны с репрессиями.
Не было связано с репрессиями ни встречное планирование, ни социалистическое соревнование, ни стахановское движение, ни партийно-комсомольские штурмы, ни внутренние накопления в промышленности, ни закупка промышленного оборудования за рубежом, его установка и освоение. ни массовое обучение рабочих техминимуму и многие другие явления сталинской индустриализации.
Так что не нужно преуменьшать трудовые свершения сталинской эпохи, тем более, что антисталинисты не добились и десятой части их.
Моя позиция состоит в том, что сталинский опыт индустриализации нужно внимательно и пристально изучать, опираясь на факты и документы. Чтобы в полной мере извлечь уроки из сталинской индустриализации, нужно добраться до внутренней логики происходивших событий (а не приписывать тому времени собственные взгляды и оценки), добраться до конкретных причин принятия того или иного решения, понять, о чем думали в руководстве и на что надеялись. Нужно также выяснить складывающуюся обстановку, чтобы понять, почему одни решения были удачными, а другие - провальными. Это кропотливая и сложная работа, но именно она дает знание о том, что такое была сталинская модернизация по своей сути и по своим методикам. Только такое знание позволяет рационально оценить возможности и реальную применимость сталинского опыта в современных условиях и принять обоснованное решение, что из сталинского арсенала можно применить, а что не сработает.
Две стратегии: достоинства и недостатки
В ХХ веке было лишь две успешные стратегии модернизации. Первая - сталинская, была адаптирована под условия враждебного окружения и рассчитывала только на внутренние силы и ресурсы. Она дала очень неплохие результаты, в виде резкого увеличения мирового промышленного производства, и была применена, кроме СССР, в Китае в 1950-е годы, в КНДР, частично в Японии, Южной Корее, Тайване, Индонезии, Израиле и других странах.
Вторая - стратегия включения в мировой рынок, образуемый развитыми странами, в сущности, существовала и использовалась на протяжении всего ХХ века, но была оформлена как стратегия китайским лидером Дэн Сяо Пином и сингапурским лидером Ли Куан Ю. Но существовала она в десятках различных разновидностях, начиная от плана Дауэса (восстановления межвоенной Германии), и заканчивая нынешними попытками сконструировать ВТО.
Сущностью первой стратегии было планирование и ставка на тяжелую индустрию, сущностью второй стратегии - было использование рабочей силы или ресурсов и широкий экспорт сырья или товаров, в зависимости от специфики страны. В рамках первой стратегии развитие осуществлялось, в основном, за счет своих сил и средств, а в рамках второй источником средств и технологий были развитые страны. Эти стратегии далеко не всегда проводились последовательно, бывали частые случаи отступления, а также переходы от одной стратегии к другой.
Главное достоинство второй стратегии - стратегии включения в мировой рынок, состоит в том, что этот путь более легкий и обещает достаточно быстрый по историческим меркам рост жизненного уровня населения. Именно поэтому к нему обращались так часто. Но у этой стратегии есть и серьезнейший недостаток, который состоит в том, что окончательные решения и пределы модернизации будут устанавливаться в Вашингтоне. Если какая-либо страна оказалась в сфере приоритетных интересов США, то все в порядке, и в страну будут вложены миллиардные инвестиции. Примеры: Япония, Южная Корея, Израиль, послевоенная Германия. Пик развития этой стратегии пришелся на 70-е и 80-е годы, когда США готовы были платить, лишь бы у социалистического блока не добавилось новых союзников. Тогда многие страны могли рассчитывать на благосклонность вашингтонской администрации. Сейчас интерес сильно упал, и большая часть развивающихся стран оказалась за бортом этой политики, превратившись в эксплуатируемую окраину мира.
Главное достоинство первой стратегии состоит в независимости, и возможности заскочить в число хорошо вооруженных стран без приглашения. Примеры: СССР, КНР и КНДР. Этот способ позволяет значительно укрепить позиции страны. Правда, и недостатки его велики, поскольку он требует отказа от высокого жизненного уровня в пользу оружия и индустриальной мощи. Другой недостаток (хотя это как посмотреть) состоит в том, что этот метод требует высокого уровня развития инженерного дела, науки и образования, поскольку очень многое приходится придумывать и делать самим. Странам с низким уровнем образования он не по силам, как правило.
Потому в выборе стратегии модернизации надо сперва определиться, какой нужен результат. Если на первом плане стоит желание побольше зарабатывать и потреблять, то выгодна стратегия включения в мировой рынок. Она гарантированно дает высокий уровень потребления если не всем, то по крайней мере элите. Если же стоят масштабные цели, например, устроить всемирную заваруху или завести какую-нибудь знатную бабахалку для устрашения супостатов, то безальтернативным является первый метод.
Политически нейтральная часть сталинского опыта
Сталинский метод развивался и распространялся в условиях мировых войн и глобального противостояния. Сейчас этого и близко нет, как нет и очень специфического общества, породившего именно сталинскую модель индустриализации. Потому сталинский путь в его типичном виде для России и какой-либо другой страны теперь невозможен. Обратите внимание, что сталинский опыт лучше всего пошел именно в странах, прошедших через гражданскую войну: СССР, Китай и Корея (Корейская война, в сущности, также была гражданской войной внутри корейской нации).
Однако некоторые элементы сталинского опыта, такие как: перспективное планирование, метод концентрации финансовых и материальных ресурсов в решающих отраслях промышленности, метод внутрипромышленного и внутринационального накопления, массовое техническое перевооружение промышленности и обучение рабочих и некоторые другие - вполне применимы и в современной обстановке, вне зависимости от того, был ли опыт войны, или не было, есть репрессии или их нет. Это политически нейтральные методы, возникшие из решения чисто хозяйственных проблем. Вот они в сталинском опыте и представляют наибольшую ценность. Их нужно изучать в первую очередь.
