Когда Вице вошёл в кабинет — противу обычного, с опозданием всего лишь на четверть часа — среди собравшихся произошло многообразное шевеление. Кто убрал руки от своего ноутбука, кто, напротив, поправил умную машинку так, чтобы линии клавиш были сугубо параллельны обрыву столешницы, кто положил авторучку, кто поправил носовой платок, высунутый из нагрудного кармана.
Вице сделал энергичный, но успокаивающий жест правой рукой — мол, остаёмся на месте, приветствия излишни, время дорого.
В левой же руке Вице держал тощенькую прозрачную папку с безыскусно исполненной распечаткой. На папке тянул в стороны худые лапы тиснёный золотом государственный герб.
Усевшись во главе Т-образного полированного монстра, Вице положил папку перед собой на стол и пообещал:
— Это я прочту в «разном». Так, все здесь, я вижу. Ежемесячное совещание рабочей группы «На здоровье» считаю открытым. Не будем терять времени, пойдём по повестке. Отчёты у нас сейчас. Начинает медицина. Давайте.
В некотором отдалении от перекладины буквы «Т» из кресла поднялся некрупный человек, зачем-то оглянулся на книжный шкаф на горизонте и поднёс к глазам распечатку. В отличие от той, что покоилась в гербовой папке, эта распечатка была богато изукрашена логотипами и содержала таблицы.
— Коротко, коротко, — сказал Вице. — Нечего рассусоливать.
— Коротко, — покорно повторил некрупный человек. — Ситуация с распространением К-синдрома ухудшается. За последний год итоговый прирост в полпроцента в группе один — мы, однако, по-прежнему ожидаем выхода на плато на уровне четырнадцати-пятнадцати процентов. Группы два, три и четыре — без изменений. Единичные случаи: как правило, обусловленные тем, что женщина из группы один нагуляла ребёнка на стороне от кого-то из группы один же. Группа Эс, условно «элита» — без изменений, картина идентична группам три и четыре.
— Так, — сморщился Вице. — Значит, только группа один... пятнадцать процентов — насколько это верно?
— Это только предположение, — печально сказал некрупный человек. — Экстраполяция.
— Пятнадцать процентов — это много. Это каждый седьмой новорожденный. Как это купировать, спрашивается, — буркнул Вице.
— Не совсем точно... — пробормотал некрупный человек. — Вероятность проявления К-синдрома выше всего у первого и второго ребёнка в семье. Если отдел «К» будет работать исправно...
— Нэ-е надо валить всё на отдел «К», — вступил в разговор толстяк, который носил пиджак как мундир и, похоже, не слишком давно вместо роскошных чёрных волос обзавёлся роскошной сверкающей лысиной.
— Этот вопрос докладываем после, — оборвал лысого толстяка Вице. — Итак, значит, в группе один семьям лучше либо вообще не рожать, либо рожать по десять штук подряд... в худшем случае потеряют по обмену первых двух. Группы два и три восполнят убыль населения в любом случае.
— Закон нужен, — не сдался толстяк. — Чтобы сэ-емьи привозить. Для группы три.
— Это не здесь, это работа миграционной службы; через думу провезём, не вопрос, — с несколько отсутствующим видом Вице успокоил толстяка. — Как идут дела по ранней регистрации К-синдрома?
Некрупный человек развёл руками.
— Безрезультатно. Раньше, чем через полтора месяца мы не можем установить К-синдром сколько-нибудь достоверно. Если дополнительные средства...
— Не надо, — слегка хлопнул ладонью по столу Вице. — Какие средства? У вас кадров нет в этих ваших институтских притонах, ваши сотрудники только инструкцию к заказным сканерам способны перевести да сканограмму прочесть, и то... отечественные сканеры вы нам пятнадцать лет обещали. Хватит. Заелись. Работайте с тем, что есть. То есть полтора месяца. Значит, каждый новорожденный должен быть зарегистрирован с указанием адреса. Через сто дней приезжает группа обследования от отдела «К», сканирует, выявляет. Закон не меняем — сто дней, пятьдесят дней, какая разница. Теперь. Медикаментозные средства?
Некрупный человек вновь развёл руками.
— Пробуем что можем. Но сами понимаете — это не дело медицины. Ни химия, ни хирургия, ни... эээ... социальные средства. Это биология.
— Поговорим ещё про социальные средства и биологию. Ладно. Удовлетворительно. Теперь отдел «К». Слушаю, — пригласил Вице.
— Мы обеспечиваем поголовную проверку зарэ-егистрированных новорождённых на К-синдром. Обеспечение аппаратурой достаточное, информационное обеспечение достаточное. Легенда соблюдается, утечек информации нэ-ет. — Давешний толстяк говорил не вставая с места, вперившись исподолобья в экран ноутбука. — Правительство борется с Цэ-гриппом, способным к так называемому гэ-енетическому автокатализу. Младенцы с К-синдромом изымаются у родителей и отправляются в спасательные приюты, после чего отдел «К» обеспечивает заме-эну младенцев согласно законам «О поощрении внутрисемейного интернационализма» и «О борьбе с эпидемией». С учётом того, что замена производится на группу чэ-етыре, отдел «К» мониторит доставку детей из стран, с которыми у нас заключены договоры — а это сложно, транспортниками перебрасывать тысячи грудных детей с экватора сюда. Возникают трудности, потэ-ери. Тем не менее, служба отдела «К» исправно доставляет новых детей родителям.
— Аисты вы наши. Каков процент отказов?
— Нэ-евысокий. Благодаря работе по культурному направлению, — здесь толстяк кивнул куда-то в сторону, и оттуда вежливо кивнули в ответ, — отказаться от обменного ребёнка считается неприличным. В среднем отказываются двадцать процентов родителей — после нажима от работодателя процент падает до десяти. Среди тех, кто состоит в партии «Единая страна» или ранэ-ее был в движении «Свойские» — два-три процента, нажимать на них не надо.
— Это хорошо, — сказал Вице. — Теперь о плохом. Во-первых, я ставлю вам на вид тот возмутительный случай в северной столице. Я понимаю, что от Цэ-гриппа должны умирать. Но это не так делается. Это работа с врачами, вот с ним работа, — Вице показал на некрупного человека. — Диагноз, анамнез, причина смерти. Всё тихо. Опять же улучшим статистику по сердечно-сосудистым, давно пора. Но. Когда сынок замгубера сбивает старуху на переходе — вот её зачем под Цэ-грипп писать? Чтобы мелкий чмошник из морга проговорился, а потом эти уроды в сети изгалялись над гриппом, который руки-ноги отрывает? Пора бы понять, что такие утечки вам не перекрыть... ладно ещё всё пошло прежним руслом — власти скрывают, чтоб пащенка замовского от тюрьмы отмазать. А ведь могли в своей помойке и додуматься, что Цэ-грипп в природе — не того... осторожнее надо. На вид вам ставлю. Чтобы больше не повторялось. И не надо мне кивать на то, что этот зам — большой человек там у себя. Он не хуже нас должен понимать: если мы всё это в тайне не удержим, то зачем мы вообще нужны? Страну на губернии разошьют моментально, а в губерниях такое начнётся... То самое и начнётся, против чего вся затея. Потом только дустом в режиме миротворческой операции. Голая земля, дефолиант и ви-газы. Вообще никого не останется. Или он такой умный, что надеется уехать?
Вице, раздражённый и несколько раскрасневшийся, сделал значительную паузу.
— Во-вторых. Твои молодцы берут взятки за невключение сканера. Средняя сумма три штуки в валюте. Да, я понимаю, что в группе один столько заплатить не может почти никто — не зря работаем. Но если хоть один случай К-синдрома будет упущен из-за этого, а потом проявится — ты с работы вылетишь. Вниз по вертикали будет хуже. Намного хуже. Понятно, что страна такая — все берут. Но. От группы один — ни-ни. Группа один сканируется поголовно. Или пусть берут взятки за недонесение и подмену сканограммы. При этом на деле не подменивают — если за ребёнком всё-таки приедут, семья вряд ли будет жаловаться, иначе сами под статью попадут. Понятно? Вот только не надо про твоих рыцарей без страха и упрёка, не надо про честь мундира. Здесь все свои.
Лысый толстяк изобразил лицом озабоченную и целеустремлённую покорность судьбе. Вице побарабанил пальцами по столу.
— В-третьих. Нет, это ещё не всё. Вы там в отделе «К» совсем в атаке ополоумели. Какой урод закупил макак вместо тамошних младенцев? Какой урод их привёз? И какой урод вздумал в том провинциальном городишке развозить их по семьям? Что, совсем глаз лишились? Плевать, что по документам всё было в порядке. Значит, так, ты ищешь того, кто там наварился, кто там по дурости ошибся, и они у тебя больше не работают. Если кто-то из них не верит в Цэ-грипп, то он вообще больше нигде не работает. Понятно? Чтобы не нашли уже.
Лысый толстяк торопливо кивнул. Вице вдруг усмехнулся:
— Какой там процент отказов был, кстати?
Толстяк сплясал пальцами по клавиатуре и прищурился на круговую диаграмму, которая соткалась на мониторе:
— Шестьдесят процентов в группе один. У членов «Единой страны» и бывших «Свойских» — два-три процента, как вэ-езде.
— Ну слава богу, — сказал Вице. — Хоть чему-то научили. В общем, через месяц доложить о принятых мерах. Пока оцениваю вашу работу как неудовлетворительную. Следующий. Кто у нас следующий? Сбыт? Докладывайте... Хотя нет, цифры я вижу. Сколько сейчас? Девяносто тысяч за штуку?
— Да, — отозвался бледный и сухопарый человек с мешками под глазами. — Цена растёт. Мы работаем мимо госдепа, всё с тем же спецбюро федерального правительства, туда идут девять из десяти... Десятый в спасательные приюты или вот медикам. Хотя партнёры этим недовольны, они настаивают на поголовной скупке. Не знаю, зачем им это надо. Вероятно, хотят лишить нас исследовательского материала...
— Кого, медицину? Наша медицина наисследует, — скептически отозвался Вице. Некрупный человечек, о котором уже все забыли, передёрнулся от краткого всплеска внимания окружающих. — Не знаю. Снизьте квоту для приютов, наберите туда кого-нибудь без К-синдрома, кто разбираться-то станет... можно из группы два и далее, для блага человечества и не такое делалось. Партнёры пусть не дёргаются, делаем что можем. Договоритесь о встрече. Считаю вашу работу хорошей. Теперь культура. Вот о чём я хотел бы поговорить. Так, давайте. Тут предыдущие рассказали о фронте работ — поясните, как вы им эти фронты обеспечиваете.
Из-за стола взмыл человек с лицом конферансье. В руках у него был исчерканный лист бумаги формата А4.
— Я тут пометочки делал, — сообщил он так, словно выдал чужую скабрезную тайну. — Значит, по медицине. Ну, долгосрочный план перевода группы один в группу два и далее — смешанные браки и всё такое. Пропагандируем. Чужое всегда слаще, ток-шоу, певцы-певички — это делаем. Что касается обеспечения двух раздельных моделей демографического поведения — здесь работаем по традиционным ценностям. Ну там, семья это семь я, семеро по лавкам в однокомнатной квартире в грязищи на родительские выплаты, платок на голову, ставить свечку святому Перильстату от повышения квартплаты, «не любил бы, так не бил бы»... тут работа идёт, тут дела делаются. Сложность здесь — не свалиться в охоту за ведьмами; а то не дай бог, это быдло решит, что не всех грудничков с К-синдромом вылавливают, и начнёт охотиться за детьми в чистой одёжке или там линчевать семьи с одним-двумя детьми — такие всё-таки ещё долго будут. Недавно мы нарисовали очередную национальную премию Перепетуе...
— Это эта... — Вице наморщил лоб. — Многодетная такая.
— Да-да, сериал «Благочестивая Перепетуя», сколько лет уже идёт. Мать с пятнадцатью детьми, через день в церковь, коня на скаку... там циклами всё, серий по пятьдесят. Новый мужчина, Махмуд какой-нибудь или вообще Мбабавамбва, приезжий, бездомный, женское сердце, пустила в дом, прижила очередного отпрыска, потом моральный конфликт при крещении, потом он там проникается, сам идёт креститься, потом его скинхэды убивают на обратном пути из церкви, или он там в миссионеры на юга уезжает... в общем, всё многонациональненько, со струнами загадочной души.
— И как, смотрят? — брезгливым тоном спросил Вице.
— А то. Хавают. Перепетуя сейчас национальный символ, вроде той женщины, которая пела лет сорок назад. Рейтинг, реклама, «я хочу быть такой же», конкурсы «лучший равшан нашего города»... Конечно, есть те, кому противно. Но для них, наоборот — чайлд-фри, пожить для себя и прочее такое же. Современный человек сперва выплачивает за машину, квартиру, гараж, мобильный телефон, а уже потом думает о детях. Если ещё стоит, — неожиданно сострил конферансье, вызвав лёгкую волну смешков аудитории. — Здесь тоже всё нормально. Нам поставлена задача изъять семью с двумя-тремя детьми для группы один, и мы это делаем. Либо одинокие старики, либо колобашки с выводками, как у свиней-рекордисток.
— Ну шутить не надо так уж, — махнул рукой Вице. — И вообще. Ладно, продолжайте.
— Да. Прошу прощения. Но, если К-синдром проявляется у первого-второго ребёнка, то такая демографическая эволюция необходима. В каких бы выражениях её ни описывать. Сами понимаете, если уж легенда такая... Цэ-грипп, генетический автокатализ, носитель, в один прекрасный день без предупреждения заражающий скоротечной смертельной болезнью людей вокруг, превентивное изъятие... там ничего другого и не получается. И, если мы работаем с группой один, а группа два-три и так далее — почти безопасны...
— Ладно-ладно. Продолжайте.
— Что ж... конечно, вопрос по замене изъятых детей на всякое экваториальное — это сложнее, но ненамного. Работаем. «Вырасти новое нашевсё», детские передачи с конкурсами, где эти побеждают. Реклама трогательная с их мордашками-кудряшками... опять же постоянные тревоги по Цэ-гриппу в школах, чтобы людей держать на пальчиках... в общем, такое состояние как норму мы можем обеспечить. Я бы привёл данные соцопросов, но кто ж им здесь поверит. Это я не шучу.
— Зря. Вы вообще поработайте с отделом «К», возьмите у них материалы по отказам, как это происходит, доходит ли до применения силы, процент какой, как решается... и в сюжеты, в сюжеты. Чтобы население видело. Новости, сериалы, ток-шоу эти ваши, репортажи из приютов... Внесите это в решения.
Конферансье угумкнул и, положив лист бумаги на стол, что-то деловито начиркал.
— И комедию про макак, — велел Вице. — Чтобы смешно.
— Бу-дет сде-лано, — по слогам откликнулся конферансье, продолжая писать.
— Кстати, нужно какое-то движение организовать по культуре, чтобы партнёры не очень там... что-нибудь с усыновлением за рубеж. Разрешить или запретить, или какой-нибудь случай возмутительный с общественной реакцией. Короче, носители К-синдрома должны и далее расти в цене.
— Будем думать, — согласился конферансье.
— Да уж подумайте, — вздохнул Вице. — Я не могу оценивать вашу работу помесячно, культура штука медленная, особенно здесь, но уж будьте уверены, за год я с вас спрошу. По результатам соцопросов в том числе. Повторяю: мы здесь защищаем человечество, а не хрен собачий пинаем. Садитесь.
Конферансье опустился в кресло. Вице опёрся локтями на стол и водрузил невысокий лоб на сложенные домиком ладони.
— Хватит отчётов на сегодня. В администрацию сбросите всё, что вы тут наблатыкали в экселе. Я вам почитать обещал. Это дружбан из соседней башни подкинул, тут в сети появилось, разошлось, недосмотрели, цитируют. Скорее всего, компиляция всякой фашистской ерунды прошлых лет. Рукописи не горят, чтоб их. Затыкали нацистов, затыкали, а всё не впрок, опять откуда-то выползли.
Вице достал из папки ту самую, безыскусную распечатку.
— Файл вы получите. Изучить и проникнуться. Значит, вот тут какая-то временно неизвестная падла пишет о сущности национализма. Заметьте, не оправдывает его частичную полезность, не ноет, не защищается. И вообще, танцует от смысла жизни, философ доморощенный. Это уже возмутительно. Вот что он пишет, — Вице, прищурившись и время от времени сбиваясь, прочёл:
— «Следовательно, национализм представляет собой антропный оператор, выражаемый политико-культурными средствами и используемый для проекции отношений, характерных для системного времени существования народа, на индивидуальное время человека». Все поняли? Нет? Короче, это когда каждому работяге или ещё какому бюджетнику разрешают думать за весь народ с его историей, то есть мешать нам работать. «Другим случаем такого антропного оператора является религия». Тут он пока на статью об оскорблении ещё не наговорил. Там дальше есть.
Вице провёл пальцем вниз страницы.
— Вот, ага. «Самым неприличным вопросом в монотеистической вере является отрицание причинности. Дело в том, что история творения имеет свои начало и конец, она подвластна времени, в то время как сам творец считается времени неподвластным. Иными словами, он уже знает, чем дело кончилось, для него и начало творения, и армагеддон уже и были, и есть, и будут. Собственно, большая часть священных текстов посвящена не столько изложению или толкованию тех или иных догматов, сколько замазыванию вопроса»... слово «замазыванию» выделено... «о том, связан ли всемогущий якобы творец причинностью. Не разрешению этого вопроса, а именно замазыванию его, уводу от него или сведения ко всяческому «верую, ибо абсурдно»...» Вот здесь он, по-моему, на статью об оскорблении уже накорябал.
— Богохульство, — с очень серьёзным видом сказал конферансье. — И нападки на церковь.
— Оно самоэ-е, — сказал лысый толстяк под одобрительный шумок остальных. А некрупный человек ничего не сказал, только несколько раз кивнул.
— Так, тише. — Вице кашлянул. — «Таким образом, видно, что антропный оператор проекции системного времени сложных социальных систем на индивидуальное время может иметь место только при условии, что определён диапазон, на котором он применяется. Если для системного времени той или иной паствы это история мира с творения до уничтожения, то каковы границы для времени народного, того времени, с которым работает национализм? Начало очевидно: это более или менее согласованная дата возникновения народа — неважно, насколько она точна де-факто, речь идёт всего лишь о консенсусе в одном из вопросов истории. А вот где этот отрезок времени заканчивается? И, ещё важнее, чем он заканчивается? Ведь религия предлагает людям не просто веру в уничтожение мира разгневанным или пресыщенным божеством либо его оппонентом, но и какие-то условия, на которых это уничтожение можно пережить или, по крайней мере, с ним примириться. Что же предполагает или, переходя границы приличий, предлагает национализм?»
— Твою мать, — тихо сказал сухопарый человек с мешками под глазами. — Догадался. Антропный оператор, м-мать...
— Да нет. То есть... короче, дальше. Тут я немного пропущу... ага, вот. «Таким образом, можно утверждать, что конечным пунктом, точкой Б и точкой омега для национализма является качественный скачок в тех неотъемлемых свойствах, которыми располагает каждый принадлежащий к этому народу. А неприличием, чем-то родственным тому религиозному неприличию, является предположение, что этот качественный скачок состоится не в социально, но в биологически обусловленных свойствах. Или, будем говорить прямо, национализм предполагает появление хомо супериор неизбежным конечным результатом того развития, которому он способствует». Вот так.
В кабинете повисло тяжкое молчание. Вице вздохнул:
— Ну да, обыкновенный фашизм, этнонационализм, гидра поднимает голову, лев прыгает, хватать-стрелять-посадить и провести танцы протеста силами «Свойских». Вновь объявить выплаты «друзьям инноваций и стабильности» в каждом многоквартирном доме. И так далее. Это обеспечим. Однако главное теперь — чтобы в группе один выводы не сделали. Слышишь, культуртрегер? Я не знаю, как, Перепетуей, двадцать пятым кадром или ещё чем, но чтобы ни-ни. Попов тоже подключаем, они тут естественные союзники, только играть их надо втёмную. Хоть тушкой, хоть чучелом — но если в группе один догадаются, то все наши усилия коту под хвост. Будете сидеть на пособии под парижскими мостами, пока тут будут зондеркоманды мотаться. Или, не дай бог, отыщется исправная ракета, а у офицера в расчёте обменный папуасик растёт. Это такой повод, что и на пособиях сэкономят, пикнуть не успеем. Сколько лет гнобим их, а всё равно... плато на пятнадцати процентах. Нам с этим гриппом держаться надо, пока группу один в два и три не перегоним. Любыми средствами. К-синдром, хомо супер, дети, мать их, имаго... индиго. Мидвичские лягушки.
Вице успокоился и отложил один из листов распечатки в сторону.
— Вы думаете, это всё? Он же тут выводы делает по истории группы один. «Наш народ по праву можно считать одним из наиболее успешных в большом, системном времени. Рост населения, расширение контролируемых территорий, создание и распространение культуры мирового уровня — всё это происходило не столько благодаря неким коротким, политическим успехам или неудачам, сколько помимо их. Даже злоключения последних полутора сотен лет, если рассматривать их...» — Вице замолчал.
— М-да, — сказал сухопарый человек с мешками под глазами. — Может, это тогда и началось?
— Вряд ли, — сказал Вице. — Такое шило в таком мешке... Хотя кто его знает, может, партнёры это ещё тогда предвидели? Ну, и приняли меры... А К-синдром всё равно прорвался, пока мы тут при Дедушке вокруг дерибана плясали. Помните, что тогда в школах творилось?
— Да, как же, — сказал конферансье. — Мы это прогоняем как массовую истерию, вызванную появлением Цэ-гриппа. Сейчас документальная серия идёт по госканалу.
— Ну да, ну да, — вздохнул Вице. — Правда, до гриппа-то мы додумались уже потом. Неужели прокатывает?
— Кто ж помнит? — махнул рукой конферансье. — Истерия, синдром робертино-лоретти, потом детская сверхсмертность, карантины по районам, сплотимся вокруг, выстоим в годину...
— Выстояли, — решительно подвёл черту Вице. — И стоим. И никуда не уйдём. История человечества будет продолжаться. Этот писака сам не понимает, что он тут наворотил. Надо, чтобы и не понял. Отдел «К», задача ясна? А вам, граждане... чтобы вот эти фашистские разглагольствования не проросли. Грипп, Перепетуя, марши «Свойских», что угодно!.. только не это. Потому что иначе — всё. Конец истории. Мы защищаем человечество. Понятно? На этом заседание считаю закрытым, запись потом получите, фронт работ откорректируете согласно оценкам и заданиям.
Вице со второй попытки засунул распечатку обратно в папку, уместил папку подмышкой и решительным шагом покинул кабинет — только отблеск люстры проплыл по закрывающейся двери.
История человечества продолжалась.
