До сих пор можно слышать, что эти многочисленные жертвы были оправданы некими высшими государственными целями. Я убеждён, что никакое развитие страны, никакие её успехи, амбиции не могут достигаться ценой человеческого горя и потерь. Ничто не может ставиться выше ценности человеческой жизни. И репрессиям нет оправданий.
Дмитрий Медведев
Существует два неправильных способа отношения к словам.
Первый, наивный — уравнивать слова и дела. Если кто-то чего-то сказал, значит, он это будет делать. Ну как же иначе-то, зачем же говорил-то. Сделает, сделает, а если не сделает — значит, не получилось, не смог, помешали враги, но уж в намерениях-то сомневаться грех. Надо доверять людям.
Второй способ, более реалистичный, но тоже не вполне правильный — не придавать словам никакого значения. Никакие торжественные клятвы, многозначительные намёки, твёрдые ручательства и обширные планы не значат ровным счётом ничего. Нужно смотреть только на то, что люди делают реально. А чего они языком болтают — слушать не надо.
Сказанное относится и к «заявлениям, исходящим от властей». Если, скажем, Президент что-то обещает — к этому обычно относятся либо как к «программе действий», либо как к пустой болтовне, «вранью пропагандистскому». «Опять обмануть хочут».
На самом деле словам верить не нужно. Но относиться к ним нужно серьёзно. И понимать не буквально — а правильно. В соответствии с тем, КТО ГОВОРИТ.
Теперь о том, к чему всё это.
Очередную маленькую бурю эмоций вызвало свежее выступление Дмитрия Медведева в его блоге, посвящённое Дню памяти жертв политических репрессий. В котором — про преступления Сталина, уничтожение крестьянства (и даже про расказачивание!), про магаданский мемориал работы Неизвестного, «и всё такое прочее». Пахнуло дымком «Огонька».
Разумеется, реагировать на эти слова можно по-разному. Например, ехидно напомнить о преступлениях не сталинского, а ельцинско-путинского режима — каковой при внятном сравнении проигрывает кровавому Иосифу Виссарионовичу по очень многим параметрам, начиная с количества оправдательных приговоров в судах и кончая числом абортов на душу населения. Можно также задаться вопросом о том, почему именно сейчас наши власти озаботились восстановлением некоторых памятников сталинской эпохи — например, «исторического оформления» вестибюля метро Курская. Можно предположить, что коварные власти специально провоцируют очередное бурление страстей на сталинскую тему, чтобы отвлечь мыслящую часть населения от каких-то нехороших делишек, проворачиваемых прямо сейчас. Ну и так далее — вариантов тут много.
А по-моему, имело бы смысл начать рассмотрение с простого вопроса — КТО говорит.
Высказывание Президента — это слова, которые говорит власть. В специальном российском случае — люди, претендующие на то, что они исполняют обязанности власти. В случае Медведева на обычную российскую непонятку с «властностью» накладывается непонятное положение самого Медведева: он вроде и президент, но — «а кто же Путин», «насколько Медведев самостоятелен» и всё такое прочее. Ну и кроме того, заявление сделано неофициально — типа частное лицо выражает частное мнение.
Что обычно имеют в виду люди в таком положении, когда они что-то говорят? За любыми их словами обычно стоит некая претензия. Обоснованная или нет — отдельная тема, но она практически всегда есть.
Суть претензии можно выразить словоами «это моё». То есть: когда такая власть начинает о чём-то говорить, она тем самым ещё и предъявляет на предмет разговора права собственности.
Говорит о России — читай «моя Россия, и никакой другой России не будет». Говорят о народе — читай «мой народ, подчинённый мне, и другого народа нам не надо» (поэтому, кстати, они стараются не говорить о русском народе). Говорят об истории — читай «это та версия истории, которую контролируем мы, о других забудьте». Это всегда подразумевается, без этого довеска ничего просто не бывает.
Так вот: что означает тот факт, что высокопоставленный представитель власти произнёс антисталинский спич в огоньковском духе?
Очень простую вещь. Это значит, что наша администрация претендует на «демократический антисталинистский дискурс». То есть намерена наложить на него лапу. В прямом смысле: государство увидело, что есть вещь, которая ему не принадлежит и им не контролируется. Вместо этого на эти темы рассуждают всякие несертифицированные люди, не имеющие мандата. Более того, к нему подбираются всякие совсем уж нехорошие люди, даже русские. Этого нельзя-с.
Чего следует ожидать? Да очень просто — появление КАЗЁННОГО АНТИСТАЛИНИЗМА.
Как это можно сделать? Например, образовать какую-нибудь Общественную комиссию по разоблачению. Или обязать уже имеющуюся — по фальсификации истории — обязать ещё и по этой части. Подгрести либералов, они ведутся, кое-кому дать трибунку (или выпускать на неё дозированно), и начать производить продукт.
А вот теперь о продукте. Тут внимание: я буду говорить не вполне очевидные вещи.
Либеральный антисталинизм или антисталинизм народный могут быть какими угодно. Антисталинизм казённый может и должен служить одной цели — оправданию нынешней Эрефии. Ни для чего он больше не нужен.
Делается это в три хода.
Ход первый. Власть признаёт, что при Сталине было «много хорошего». Перечисляются все советские достижения, даже приукрашиваются и мифологизируются. При Сталине и заводы строились, и абортов не делали, и наркомании не было, и население росло, и милиционеров не боялись, и зарплату платили вовремя.
Ход второй. Власть одновременно признаёт, что всё это было «куплено ценой чудовищных жертв». Очень подробно расписываются ужасы ГУЛАГа, страдания интеллигентных комиссаров, угробленных в застенках ЧК, «Бабель и Мандельштам», «миллионы сидевших за анекдоты» и так далее.
И дальше — желанный синтез. Власть заявляет, что она и рада бы строить заводы, бороться с наркоманией, платить вовремя зарплату и выиграть какую-нибудь войну. Но всего этого она делать не будет, потому что не готова платить такую страшную цену.
Ибо в этой стране строительство заводов и выплата зарплаты возможна только при ГУЛАГе и убиенном Бабеле, и никак иначе. И если вы не хотите ГУЛАГа и чтобы сажали за анекдоты — терпите безработицу, ментов, нищету, наркоманию и вообще вымирание. Ибо альтернатива — кровавый усач.
Да что там. «Сталинизмом» можно называть также требования выплаты зарплаты, ограничения абортов, и вообще любой проект реального улучшения жизни.
Это, впрочем, уже и делается. Более того — не вчера началось.
«Присматриваться к теме» наше государство начало несколько лет назад, когда вокруг имени Сталина началась какая-то не вполне понятная возня. Потом был конкурс «Имя России», где откровенно побеждал Сталин — и чьё имя откровенно открутили. Дальше — пузырение вокруг имени Власова. Всё это сопровождалось очень характерными заходами. Я не раз слышал от подкремлёванных сволочат рассуждения типа — «никаких модернизаций нам не надо, заводы-параходы строить ни к чему, это всё сталинизм, хватит народ мучить» (в подтексте — «пусть лучше сам тихо вымрет»). Или наблюдал групповое скандирование речёвки «миллионы жертв ГУЛАГа не забудем — не простим» в ответ на выражение каких-либо «левых» симпатий.
В общем, машинка построена, налажена, ходовые части обильно смазаны — где слезинкой ребёнка, где кровинкой солдата. Государству остаётся только включить финансирование.
При этом, что особенно замечательно, любой, кто выступает «за» или «против» Сталина, всё равно работает на эту машинку. Сталин гений, сделал страну городом-садом — отлично. Сталин злодей, под городом-садом закопал миллион тонн костей — замечательно. Главное, чтобы намертво увязать «город-сад» (заводы, пароходы, честную милицию, что угодно) со «Сталиным и ГУЛАГом».
А дальше — грызитесь, дурачки, выедайте друг другу мозги. «Сталин гений и кристально честный ленинец» — «Сталин палач и убийца миллионов». Всё равно вывод прост: страной должны править идиоты и мерзавцы, потому что «вот был гений, и он был палач», и по-другому в этой стране не бывает… И так по всем пунктам.
Ну хорошо, скажете вы. Допустим, оно так всё и есть. Нам-то что делать?
Прежде всего. Вся конструкция держится на той идее, что «сталинизм» есть нечто а) цельное, б) очень почвенное. «В этой стране такие-то вещи можно делать только сталинскими методами». На возражение, согласно которому во всё мире «такие-то вещи» делались совершенно иначе, и к тому же более успешно, начинаются ссылки на скверную русскую природу, погоду, историю и народ. «С этими только так и можно — или уж никак».
То есть и «сталинизм», как и «антисталинизм», предполагает русофобию. Представление о том, что русский народ нужно непременно мучить и истязать, грабить и лишать собственности, запрещать всякое лишнее движение и сажать за анекдоты, и вообще всячески зверствовать, чтобы заставить эту ленивую и глупую сволочь делать что-то полезное. В этом и сталинизм, и антисталинизм отличнейшим образом сходятся. И наше государство охотнейшим образом с этим синтезом согласится.
Если же мы на русофобских позициях не стоим, всё становится довольно понятно.
«Сталинизм» нужно рассматривать — если уж так хочется его рассматривать вообще — как набор методов, которые использовались для определённых целей и у каждого из которых есть своя цена. На цели и цену и стоит смотреть, причём по возможности разбирая, что там цель, а что — цена. И всегда смотреть, а сколько платили другие за тот же товар.
На эти темы возможны дискуссии. Например, истребление дееспособной части русского крестьянства можно считать, а можно — средством для иных целей (какой-нибудь «индустриализации»). По таким поводами можно, по крайней мере, спорить. Правда, даже если считать это не целью, а ценой, то Сталин дико, невероятно переплатил, причём не из своих карманных денег, а русскими жизнями. То же можно сказать и о выигрыше во Второй Мировой, в которой русский народ понёс чудовищные потери и не получил практически ничего[1]… Но и это, заметим, нисколько не мешает высоко ценить сталинское качество элитного строительства в Москве: сталинские высотки — это замечательные архитектурные сооружения, не чета нынешнему ворострою. Точно так же, стоит воздать должное сталинскому качеству управленческой работы на производстве, или, скажем, кинематографу. Более того: признавая какую-то эпоху ужасной, мы должны особенно ценить то немногое хорошее, что с ней связано. И тоже с точки зрения цены: себестоимость добра в годы торжества зла особенно велика. Достижения сталинской эпохи куплены невероятно дорого и оттого заслуживают особого отношения. Но не стоит забывать: другие народы имели и имеют куда больше, а заплатили не в пример дешевле.
Так что надо не о Сталине вздыхать, и не Сталиа шугаться, а внятно поставить задачу уменьшения себестоимости исторического процесса на территории одной, отдельно взятой страны.Впрочем, на эти темы можно рассуждать долго. Сейчас перед нами стоит вполне практическая задача: по возможности воспрепятствовать появлению казённой версии антисталинизма. И шире — казённого либерализма. Либерализм остался последней неприсвоенной государством идеологической конструкцией девяностых, и его уже собрались приспособить к делу — понятно какому.
Впрочем, вполне может быть, что всё это — мои домыслы. Президент ничего такого не имел в виду, а просто выразил своё отношение к Иосифу Виссарионовичу, который ему лично несимпатичен. Может даже, в пику кому-нибудь, кто к нему относится скорее положительно… А станция метро, околовласовские подпрыги и всё прочее — обычные совпадения, отдалённый гром каких-то неведомых нам баталий.
Ну, это тоже может быть. Некоторые вещи о нашей власти может знать только люди специально приближённые, но такие ничего не говорят. Говорящие же, как водится, ничего толком не знают. Так что вы имеете полное право считать всё вышеизложенное параноидальными измышлениям.
Но, как говорится в известном афоризме — «если вы параноик, это ещё не значит, что вас не преследуют».
[1] Не удержусь от одного воспоминания. Когда я в сотый раз выслушал любимую либеральную побаску про ветерана, который пьёт жигулёвское пиво и сожалеет о том, что победил – иначе пил бы баварское – я вдруг подумал: а почему, собственно, советские ветераны (и вообще советские люди) пили жигулятину? По идее, побеждённая Германия должна была бы варить пиво для всего СССР лет этак пятьдесят, а то и сто – причём бесплатно или за советские рубли. Уж если немцы непрерывно выплачивали миллиарды и миллиарды за Холокост – такую мелочь на общем фоне они просто не заметили бы, зато советский человек вспоминал бы, за что деды воевали, практически каждый день… Но советскому правительству и в голову не пришла такая идея. Это было за гранью – что-то взять у немцев и дать своим…
Зато положить лишнюю тысячу советских солдат за сохранность архитектуры Праги – это запросто. «Кто русских считает».
