Изменение дагестанского менталитета в условиях иноэтнической среды

ОТ РЕДАКЦИИ. Мы публикуем научную статью по этнопсихологии. Мы делаем это по двум причинам. Во-первых, в наших условиях исследования по этнопсихологии давно перестали быть предметом сугубо академического интереса. И, во-вторых, в силу известных причин публикация даже сугубо научных материалов на определённые темы стала затруднительной – что в данном случае имело место.

Так или иначе, сугубо научный взгляд может оказаться небесполезным, в том числе и в практическом плане. Некоторые вещи полезно знать.

* * *

Сегодня этническое самосознание народов подвергается воздействию множества факторов. При этом особое место занимают малые этносы, живущие в едином географическом пространстве и соединенные общей исторической судьбой.

В данной статье сделана попытка проанализировать ментальность и психолого-нравственное поведение дагестанцев в чужеродной среде. Преследовалась цель раскрыть процесс социализации личности в иноэтнической среде и процесс ее адаптации через специфиче­ский набор традиционных институтов (семейные отношения, этикет и т.д.).

Данный вопрос является, безусловно, актуальным именно для российской аудитории. При существующей в современной России общественно-политической модели масштабные миграционные процессы затрагивают многие слои общества, и есть все основания утверждать, что в ближайшем будущем они не прекратятся. Однако при заметном росте межнациональной напряжённости, причём, не только на Северном Кавказе, но и в других регионах страны, в том числе и в Москве, понимание сути происходящих процессов от внимания общественности зачастую ускользает.

К сожалению, в отношении выходцев с Северного Кавказа в русской среде сложился ряд устойчивых стереотипов, далеко не всегда верных. Разумеется, разбирать их все в рамках одной статьи не представляется возможным. Однако мы попытаемся осветить определенные аспекты этнопсихологии дагестанцев и проследить их изменения в иноэтничекой среде, то есть в условиях диаспор.

Понимание подобных вещей тем более важно, что численность дагестанской диаспоры в Москве и некоторых других регионах страны стремительно растёт, и межнациональные контакты, в том числе и в виде возникающих конфликтов, становятся всё шире и глубже.

Северный Кавказ, в частности Дагестан — наиболее сложный в этническом, религиозном и языковом отношении регион России, включающий в себя большое количество национально-территориальных образований и населенный многими народами. Недаром в свое время арабские географы называли Кавказ «Джабель-аль-Суни», что дословно означает «Гора языков». Многочисленные народы Дагестана (аварцы, даргинцы, кумыки, лакцы, табасаранцы, ногайцы, рутульцы, агулы и др.) имеют свою самобытную культуру и общие психологические особенности, что позволяет выделить Дагестан в особый регион.

Вот как характеризует горцев Дагестана еще в 1904 году историк В.А.Величко: «…в них много истинного благородства: мужество, верность слову, редкая прямота. Самый поверхностный взгляд на дагестанцев убеждает в том, что они — люди с достоинством… Все эти горцы покорены природою, находятся в тесной от нее зависимости».

Воспитание таких важнейших человеческих качеств, как уважение к старшим, почитание родителей, скромность, честность, чувство долга, верность в дружбе, готовность всегда прийти на помощь осуществлялось через морально-этический кодекс горцев «Намус», что переводится как «честь», «достоинство». Каждая сфера жизни регламентируется конкретным адатом, обычаем, входящим в кодекс «Намус», который формировался в течение длительного исторического периода.

Традиция особого почитания старших, мужчин особенно, может, объясняется также тем, что полученные навыки единожды предками, в дальних окрестностях Дагестана или вообще за его пределами передавались из поколения в поколения без каких-либо существенных изменений, в силу сложности выхода желающего в дальние края за приобретением новых знаний и умений. Поэтому шли за советом к старшим по любому поводу, а вскоре подобная традиция распространилась на все стороны частной и общественной жизни. Так, каждое новое поколение строго следовало заветам предков. В конце-концов любые новшества рассматривались скептически старшим поколением, от части из-за того, что старшее поколение всегда является более реакционным и консервативным. В итоге образовался некий «институт», состоящий в основном из старцев того или иного аула, во главе с еще более старшими — аксакалами, что в переводе означает «белобородые». Собрание подобного типа на Кавказе называется — джамаат . Джамаат мог разрешать правовые, нравственные, культурные, хозяйственные, общественные и иные проблемы. Свод правил, при помощи которых это осуществлялось назывались адаты, которые стали тесно переплетены с законами шариата после принятия Дагестаном ислама.

Этим особенностям способствует специфика традиционного воспитания детей в Дагестане. Дети в Дагестане (мальчики в особенности) почти не подвергаются наказаниям, растут самостоятельными в условиях минимума запретов. У всех народов Кавказа популярны национальные виды борьбы, бокс. Занятия этими видами спорта, а также своеобразная народная педагогика с ранних лет формирует сильную волю, постоянную готовность к отпору, активность. Такие качества представителей разных народов Дагестана позволяют им довольно быстро адаптироваться к разнообразным условиям жизни и деятельности.

Представители дагестанских народов очень самобытны, впечатлительны, смелы, обладают хорошими организаторскими способностями. По свидетельству социологов и социальных психологов, они с лучшей стороны зарекомендовали себя в деятельности в экстремальных условиях (М.Манаров, М.Толбоев, М.Гаджиев и т.д.). Трудовую деятельность они любят; им нравятся практические действия с техникой. В многонациональных коллективах держатся независимо. В их среде очень сильны родоплеменные связи. В условиях повседневной трудовой деятельности и общения с представителями других национальностей у жителей Северного Кавказа заметна тенденция к образованию микрогрупп не только по национальному признаку, но и по принадлежности к коренным народам Кавказа вообще.

В российских условиях у членов диаспор наблюдаются три основных альтернативных направления ее реализации в сфере культуры: ориентированность на «материнскую» этническую культуру; стремление к частично собственной, являющейся специфической для данной общины, идентичности, которая, по сути, остается близкой культуре «материнской» группы; движение по ассимиляционному пути, или отождествление себя с доминирующей культурой федеративного субъекта, на территории которого они обосновались, или же с общероссийской (русской) культурой. В политике альтернативы в принципе схожи с теми, что отмечались при рассмотрении предшествующей сферы.

Нами было проведено специальное исследование морального самосознания дагестанцев в иноэтнической среде (Ростов-на-Дону, Мегион (Тюменская область), Москва в 2008 году.)

В исследовании был использован когнитивно-эмотивный тест Н.Д.Твороговой и Ю.М.Орлова некоторые вопросы которого были переформулированы и дополнены автором.

Тест направлен на выявление эмоциональных реакций в различных жизненных ситуациях.

Нами было опрошено 100 респондентов, живущих за пределами Дагестана и 100, — живущих в Дагестане. Респондентам предлагалось ответить на вопросы, соответствующие цели исследования, названной выше. В проведенном нами исследовании психолого-нравственного поведения дагестанцев мы будем оперировать вопросами, отвечающими целям и содержанию настоящей статье.

С целью выявления морально-нравственного поведения личности был поставлен вопрос: «Испытывали ли Вы в жизни реальную неудачу?». По «Большому толковому психологическому словарю» Ребера Артура, «реальный — существующий, фактический, не воображаемый, также эмпирический, противоположный теории, физический, объективный против субъективный». Определение «реальный, реальная» было нами выбрано как акцентирующие для понятие неудача. Оно подразумевает необратимый результат в каждом отдельном случае испытуемых, наиболее ёмкое определение тотальной неудачи. 90 % (от N= 100%) испытуемых ответили на вопрос утвердительно. Затем этим молодым людям было предложено несколько вариантов решений моральных дилемм, в этой ситуации реальной неудачи.

Варианты ответов для респондентов, испытывавших в жизни реальную неудачу

Таблица № 1

Из таблицы №1 видно, что степень фрустрации или боязнь неудачи более превалирует у лиц, живущих в Дагестане, чем у респондентов в иноэтнической среде. Это объясняется тем, что испытуемые, живущие в иноэтнической среде, больше настроены на успех, невзирая на морально-этические стереотипы внутриэтнического плана. Чаще всего (30% — в России, 22% — в Дагестане) респонденты обеих групп выбирали четвертый вариант на этот вопрос: «будут еще раз пытаться достичь успеха». Дальше по нисходящей: часть испытуемых (15%/ 26%) выразили переживание и тревогу: «Что я скажу отцу или матери?»

Дальше ответы испытуемых в России и в Дагестане заметно разнились в процентном соотношении. Для 5% и 6% было важно скрыть неудачу , 3% и 5% опасались, что кто-то из знакомых будет злорадствовать. Предпочли заняться другим делом — 6% и 5% соответственно.

Существенная разница наблюдается в девятом варианта ответа: «Сам виноват, надо больше работать» — 20%/2%. Этот ответ чётко демонстрирует внутренний (Россия) и внешний (Дагестан) локус контроля.

Здесь ярко выражен интернальный (Россия) и экстернальный (Дагестан) тип контроля над своим поведением, как являющимся результатом внутренних или внешних факторов. Это объясняется в смене ценностных ориентаций в обществе, в котором оказался индивид — то, что раньше было обыденным и даже значимым — теперь не так важно и существенно. Респондент рассчитывает только на себя, невзирая на посторонних.

Следующие вопросы касаются психолого-нравственной стороны личности и раскрывают определенные трудности морально-этического плана, с которыми сталкивается индивид в повседневной жизни и при решении различных проблем.

Предлагается утверждение: «Нередко каждый из нас испытывает чувство вины».В нижеприведенном списке предлагалось указать мысли, которые наиболее часто возникают у людей в этом состоянии.

Варианты ответов для респондентов, испытывавших чувство вины

Таблица№ 2

Ответы показывают, что чувство вины в большей степени испытывают респонденты, живущие в Дагестане, нежели в иноэтнической среде. Это объясняется подчинением перед общественным мнением, тогда как попав в иноэтническую среду, это чувство нивелируется вследствие отсутствия привычного окружения. Наглядно это можно увидеть по ответу: « Если бы это повторилось, то я поступил бы иначе» — 19% и 30% соответственно.

В следующих ответах есть разница в степени акцента на поставленный вопрос: «Сделал бы все, что ни скажут, чтобы загладить вину» — 3/5%, «Пусть мне будет плохо за это» — 2/5%, «Пусть они сделают со мной то же, что я сделал им» — 3/0%, «Сделаю что угодно, чтобы загладить вину» — 12/22%, «Они сами в этом виноваты» — 17/5%, «Они не принимают меня таким, каков я есть» — 10/5%, «Меня так воспитали» — 6/6%, «Я хороший, но вынужден подчиняться обстоятельствам» — 5/3%, «Другой поступил бы так же» — 7/3%, «Да я такой, ну и что» — 13/3%, «Они же меня тоже обижали и, наверное, обидят еще» — 4/12%, «Я прошу прощения, я стану лучше» — 9/5%.

Так же была представлена ситуация, когда индивид испытывал стыд, и респонденты должны отметить наиболее часто возникающие у них при этом мысли.

Варианты ответов для респондентов, испытывавших испытывать стыд

Таблица №3

Как видно из ответов, наиболее значимым, по количеству процентов в обеих группах, является ответ второй («Хотел бы провалиться, исчезнуть»). Другие ответы имеют существенную разницу между опрашиваемыми группами. Для 5%/11% было бы желательно, что бы это был сон. Не пожелали об этом думать — 18%/9%. Довольно индеферентно отнеслись 6%/23%: «Но что делать, если так получилось». «Я только, «козёл отпущения» — 3%/4%, «Любой другой мог оказаться в таком положении» — 23%/17%. Силу характера проявили 13%/4%: «Я в другом заставлю себя уважать». Небольшой процент (5%/7%) пожелал оставить за собой право припомнить, раз видели в стыде. Существенная разница в девятом вопросе: «захотели стать лучше» — 15%/5%. Такое различие показывает на ту же интернальность и экстернальность , которая уже отмечалась в девятом ответе на первый вопрос. (см. Таблицу №1)

В следующем задании предлагалось отреагировать на состояние обиды, причиненной близкими друзьями или вышестоящими лицами (начальником, директором, преподавателем и т.д.)

Варианты ответов для респондентов, испытывавших состояние обиды

Таблица№ 4

В этом задании хорошо показана разница ответов. Особенно следует выделить ответы седьмой: «Перестану с ними общаться и иметь дело» — 9%/10% и десятый : «Я должен это мужественно пережить, никого не виня» — 28%/5%.

Другие ответы расположились следующим образом: «Никому я не нужен» — 8%/5%, «В следующий раз я поступлю так же как они» — 12%/18%, «Они потом пожалеют, но будет поздно» — 7%/5%, «Пусть мне будет плохо, но и они будут страдать» — 5%/0%, «Пусть о них думают плохо, я позабочусь об этом» — 5%/0%, «Пожалуюсь на него (на них)» — 0%/10%, «Не покажу им, что я обижен» — 17%/13%, «Почему они такие» — 8%/10%. Ответы 7,10 хорошо демонстрируют возникновение большего чувства гордости, вызванного состоянием обиды в иноэтнической среде, чем в Дагестане. Объясняется это тем, что такой полилингвистическая общность, как дагестанцы с незапамятных времён живут на небольшой территории. Конфликты разного характера и силы не раз приводили к полному истреблению сел или родоплеменных общин. Во избежание этого были сформулированы так называемые адаты — свод неписанных законов и правил. В них четко были прописаны права и обязанности каждого дагестанца.

Из проведенного нами исследования можно сделать следующее заключение: морально-психологическое состояние, нравственное поведение, а вслед за этим менталитет личности корректируется и изменяется вследствие социализации в иноэтнической среде.

 Этот процесс протекает достаточно неоднозначно. С одной стороны индивид действительно изменяется под влиянием окружающей его среды, а с другой — очень чётко прослеживается основной фундамент психолого-нравственного поведения, описанный выше. Этот «фундамент» является как бы защитной реакцией, не редко перерастающий в явно агрессивную доминанту, которая может проявляться только в экстремальных условиях. Эти, так называемые “экстремальные условия” для дагестанцев — иноэтническая среда. Поставленные вопросы и примеры психологического состояния — это наиболее часто встречающиеся у людей жизненные ситуации, которые определяют степень взаимопроникновения двух культурно-психологических отношений.

В социальной сфере в настоящее время происходят динамичные про­цессы, требующие постоянного внимания. Коренным образом видоизменя­ется социальная структура общества. Начала меняться « элита» Дагестана. На фоне интенсификации хозяйственной (главным образом, коммерческой) дея­тельности, в которую вовлекаются всё новые категории граждан, политиче­ская активность широких слоёв населения ослабевает. При высоком уровне незанятого населения и возрастающей безработицы к настоящему времени обозначилась тенденция преобладания механического притока населения по сравнению с оттоком из республики. Росту общего потенциала напряженно­сти способствуют внутриреспубликанские миграционные потоки.

Это, преж­де всего, продолжающийся стихийный приток населения из горных районов в низменные (сельские) районы республики. При наметившемся в целом от­токе городского населения в сельскую местность наблюдается нарастающий и нерегистрируемый приток сельской молодежи в города, особенно в столи­цу Дагестана. Если учитывать тот факт, что основной рост безработицы происходит в республике за счет молодёжи — выпускников школ, училищ, вузов, которые не находят применения своим силам, то концентрация моло­дёжи, не занятой постоянной работой в городах, становится серьёзным кри­миногенным фактором. В результате этого в республике продолжают нарас­тать такие негативные общественные тенденции, как организованная преступность, социально опасные инфекционные заболевания. Деградация гражданского правового порядка и цивилизованных отношений приводит, с одной стороны, к деморализации молодёжи, а с другой — к возрождению традиционных форм средневековых ценностей, таких, к примеру, как кров­ная месть, суеверия и религиозная нетерпимость. Во многом, из этой категории молодёжи пополняют свои ряды “лесные”.

Здесь мы наблюдаем, как в критической социальной ситуации начинает актуализироваться этническое бессознательное на уровне сознания, рас­ширяя его границы. По К.Юнгу, это состояние называется «психической инфляцией» (от лат. «inflation» — «расширение», «раздувание»), охваты­вающей и отдельных индивидов, и целые группы людей. Психическая ин­фляция, как важнейшая психологическая характеристика состояния этниче­ской группы в состоянии межэтнической напряженности, распространяется в группе посредством социально-психологических процессов эмоционально­го заражения и психологического внушения (Г.Лебон, Г. Тард, Б.Ф. Поршнев). В основе этого лежит известный юнговский тезис о том, что критиче­ский ум составляет высшее, очень редкое качество, в то время как подража­тельный ум представляет собой весьма распространенную способность. А процесс внушаемости, который иногда поражает и целый народ, К. Юнг от­носит к числу психопатологических.

В нашем случае наблюдается нарушение баланса взаимодействия меж­ду сознательным и бессознательным уровнями этнического самосознания, которое выражается в изменении структуры и содержания этнического са­мосознания. Возрождение средневековых ценностей напоминает нам оче­видную трансформацию содержания этнического самосознания. С одной стороны, это идентификация с коллективной «тенью» — суммой всех тех не­привлекательных качеств, которые дагестанцы предпочитают скрывать, в силу чего они энергично вытесняются (на индивидуальном и на групповом уровнях) и становятся важной составляющей коллективного бессознательного.

С другой стороны, идёт идентификация с архетипами, т.е., в юнговском понимании, коллективно наследуемыми формами восприятия и понимания, которые представлены в архетипических образах, составляющих глубинные древние слои психического.

Аномия, неопределенность, хаос в обществе способствуют падению по­тенциала «Я». Множество неуверенных в себе «Я» начинают искать сильное

«Мы». В поисках опоры и устойчивости молодые люди стремятся поточнее определить социальные и психологические границы своего существования. Они выходят за пределы своего «Я», отождествляя себя с какой-либо общ­ностью, в том числе и религиозной (как, например, ваххабиты-боевики, и салафиты, то есть, как бы ваххабиты “легальные”), или группой, ценностные ориентации которой не всегда соответствуют интересам и экспектациям общества. Че­рез расширение индивидуальных границ новой идентичности молодые люди ищут применения своим силам и устойчивость (иногда иллюзорную).

В широких слоях общества нарастает чувство социальной незащищен­ности. Это приводит к усилению значимости межличностных, солидаристских отношений между людьми, т.е. отношений личной преданности и взаи­мопомощи. Поскольку такой тип взаимоотношений легче всего нарастает между людьми, обладающими общей этнокультурной основой, в дагестан­ском обществе усиливается этническая поляризация, и национальный фак­тор решительно выступает на поверхность общественно-политической жиз­ни. В полиэтническом (поликультурном) дагестанском обществе в кризисный период уверенность людям придаёт этническая группа, так как общество в целом оказалось бессильным. Рост напряженности этнического самосознания и становится тем главным инструментом, посредством кото­рого этнической группе удаётся очертить наиболее заметные и надёжные для своих членов этнические границы, которые в сложных условиях совре­менности ведёт личность, с одной стороны, к стабильности и защищенности, но, с другой стороны, к снижению порога этнической терпимости.

Рост межэтнической напряженности актуализирует архетипы (коллек­тивно наследуемые формы восприятия и понимания, представленные в архетипических образах, составляющих древние глубинные слои психического), связанные с героическим драматическим и жертвенным прошлым своего народа. Трагические события прошлого выступают своего рода призмой, через которую оцениваются современные межэтнические отношения. В па­мяти народа подспудно хранятся знания о необходимости настороженности в отношении ближайших соседей или бывших завоевателей. Архетипические образы «своего» этноса неразрывно связаны с образами «других» на­родов, либо дружественных, либо подавляющих и унижающих.

В настоящее время в Дагестане наблюдается мощный всплеск этниче­ского и религиозного самосознания. Вол многом, это вызвано развитием негативных интенций экстремистски настроенных сил, связанных с территориальным разделом и этническим обособлением.

Главная особенность этнического самосознания дагестанцев состоит в том, что, развиваясь из бо­лее примитивных форм сознания и, пройдя ряд этапов, соответствующих стадиям развития своего этноса и дагестанского общества в целом, оно (эт­ническое самосознание) перешло в своём развитии на качественно новый виток: в иерархии самосознания дагестанцев сегодня — это конкретно-этническое и общедагестанское самосознание, основанное на соединении моральных ценностях исламской традиции и прозападных ориентаций, импортированных в основном с «западного» Востока (Турция, Азербайджан), и также экспансия традиций Саудовской Аравии.