В плане апробации данного тезиса имеет смысл посмотреть на то, как он «играет» в разных жизненных ситуациях.
Давайте начнем с географии. Что мы видим в указанном контексте при взгляде на глобус? Мы видим русофобствующие группы внутри страны, которые всячески преклоняются перед опытом русофобствующих лимитрофов вдоль нашей западной границы, и вся эта шумная вакханалия находит полную медийную поддержку различных русофобствующих сил на дальнем Западе.
Казалось бы, там, за кордоном, — там ведь есть свои массы, причем там русские? Но нет, работают люди, причем активно работают, постоянно напоминая своим налогоплательщикам обо всех ужасах «кровавого режима». При этом достаточно забавно видеть, как список прегрешений «кровавой гэбни» переходит из статьи в статью массовых западных изданий, практически не изменяясь.
Интересно отметить, что современная структура воспроизводства русофобского дискурса практически изоморфна структуре работорговли, сложившейся в раннем средневековье вокруг земель восточных славян (напомню, что слово «раб» во многих европейских языках имеет происхождение от слова «славяне»).
В те давние времена по нашим землям также были рассыпаны укрепления с тогдашними местными «западниками» — варяжскими дружинами, которые отлавливали наших предков в лесах, и поставляли их на невольнические рынки, кипевшие активностью в лимитрофной зоне. Далее рабы гнались на юг и юго-запад Европы к конечным приобретателям живого товара, обогащая при этом различных посредников. При этом бросается в глаза похожесть структур лишения свободы наших людей — и тогда и сейчас есть и внутренние западники, замкнувшиеся в своих укреплениях, и лимитрофы вдоль границ, и потребители «продукта» на дальнем Западе, и финансирующий всю эту цепочку капитал. И также вечен смысл этого бизнеса — ведь русофобия, как правильно отметил Корнев в своей колонке, прежде всего направлена именно на порабощение наших сограждан, ибо какая может быть свобода у людей без чувства уверенности в себе, без чувства собственного достоинства?
Не увлекаясь пока анализом интересов основных игроков, давайте посмотрим, существуют ли еще в современном мире аналогичные дискурсивные машины по диффамации и моральному террору больших групп людей?
Первое, что приходит на ум, это существование аналогичной машины вокруг Китая. Второе — машина, поддерживавшая в свое время сегрегацию черных в США. Так что сразу же возникает гипотеза о так называемой «Большой игре» как основном источнике финансирования русофобской машины.
И данная гипотеза кажется очень правдоподобной, ибо геополитических конкурентов в действительности мало кто любит, не говоря уж об особой специфике в этом деле англосаксов. К тому же сразу приходит на ум существование зарубежных частей машины уже в 19-м веке, хотя лимитрофные ее части имеют и более дальнюю историю.
Следующий интересный аспект был также затронут в статье Корнева, но потом был выпущен им из внимания: а с фобией ли мы имеем дело?
Вот, например, профессор Преображенский из нетленного романа М.Булгакова, как он сам признавался, не любил пролетариат. Это значило, что профессор с пролетариатом старался не общаться, он страховал себя от рисков с ним связанных знакомствами на уровне тамошних силовых структур. Но при этом он отнюдь не бегал за пролетариатом, открывая тому глаза на собственное несовершенство, не объяснял тому при каждом выпадавшем случае взаимообщения его ничтожество. Это вот обычно и называется фобией. А то, что демонстрируют наши западники и их коллеги-лимитрофы, это по своему накалу существенно превосходит фобию (см., в частности, примеры в колонке у Корнева). В силу демонстрируемого накала для подобных эмоций можно вполне использовать термин «антирусизм» — уж больно все разбираемые ребята активны в преследовании наших бездарностей.
Подобная поляризация на ментальной границе «свой-иной» в достаточно гомогенном обществе сама по себе очень интересна, поскольку в мире имеется не так много такого рода случаев. Интересно взглянуть на становление явления во времени. Если взять империю Романовых, то там наблюдался несомненный отрыв правящего класса от масс — другой язык, другая «кровь», непреодолимые социальные барьеры. Возможно, что там была и рассмотренная Корневым демофобия. Но что точно можно сказать, так это то, что поляризации такого уровня накала при отторжении элиты от народа, которая наблюдается сейчас у некоторых групп образованных россиян, тогда не было. Поручительством тому — многочисленные тексты той эпохи, включая сюда и личные письма с дневниками.
Когда появилась в России сильная русофобская поляризация, так это после захвата власти большевиками, что отмечалось мною в одной из предыдущих моих статей. Имея корни в прогрессорской сущности советского режима, антирусизм практически стал его неофициальной доктриной, и служил источником изобретение многочисленных человеконенавистнических и издевательских социальных практик.
Изобретатели же данных традиций костенели и самовоспроизводились в спец-сословных отстойничках квазифеодального советского общества.
При этом можно отметить очень интересный дрейф главной страсти их жизни. Сначала они защищали от «этих орков с Востока» «зияющие высоты» коммунизма. Потом, по мере угасания коммунистических «богов», неодолимая жажда защиты перетекла на «светлый град на холме», на Запад.
Но продаваемый этими вертухаями на рынке источник опасности для их забот все тот же — это те самые «орки» Восточно-Европейской равнины, большинство их которых являются русскими.
