Статья «Вперед, Россия!» интересна самим фактом своего появления, и, мне кажется, этот факт не может быть понят вне того политического контекста, в котором находится президент. Это контекст повышенной тревожности. Попробую пояснить, что я имею в виду.
С момента своего провозглашения официальным преемником, Дмитрий Медведев привык к тому, что время работает на него, что вокруг него консолидируются все новые и новые группы, ресурсы, ожидания. Что вся политическая повестка фокусируется на вопросе о том, что сделает новый президент. И даже там, где он ничего не делает, на него работает сам эффект новизны. Сейчас этот эффект уходит, и главный вопрос, который, пока подспудно, определяет сумму ожиданий, выглядит уже иначе: кто будет президентом в 2012 году?
Если смотреть на статью сквозь призму этого вопроса, то главный ее политический посыл состоит в заявке президента и его команды на долгосрочный образ будущего. «Мессидж» выглядит примерно так: мы пока до конца не знаем, в чем именно состоит повестка медведевского правления, но мы точно знаем, что она – всерьез и надолго. И это, конечно, никакая не «оттепель». Оттепель – всего лишь пауза между заморозками. Это настоящая «весна надежд». Отсюда подчас нарочито утопические интонации статьи…
Другой значимый для восприятия статьи контекст – это дискуссия о «выходе из кризиса». Заявления на этот счет мы слышали и от членов правительства, и от самого президента. Так вот, статья интересна тем, что в ней почти не ведется речи о кризисе. Это ее большое достоинство. «Кризисом» у нас принято называть изменение конъюнктуры внешних рынков. Автор дает понять, что главные проблемы отечественной экономики к «кризису» в этом смысле ни в коей мере не сводятся.
Они не «занесены» извне, а связаны с траекторией нашего собственного развития. И главная из них состоит в том, что в основе экономического уклада современной России лежит модель утилизации «советского наследства» паразитической верхушкой бизнеса и бюрократии. В конце статьи эти «враги» названы открыто, жестко, хотя и несколько вскользь.
Более обстоятельно президент ведет речь о застарелых недугах российского общества, к числу которых он относит «вековую экономическую отсталость», «вековую коррупцию» и не менее «вековой» патернализм. Это можно оценить как попытку списать стратегические провалы постсоветской России на набор порочных «культурных генов». Что, на мой взгляд, ошибочно и политически, и методологически.
Политически – потому что представляет собой индульгенцию неэффективного управления. Какой может быть спрос с нынешней власти, если ей «противостоят» многовековые устои неэффективности?
Методологически – потому что «культурные гены» никогда ничего не объясняют, а лишь скрывают механику социальных систем. В их сугубо современном обличье. Например, пытаться понять современную системную коррупцию в духе карамзинской сентенции «воруют» – абсолютно бессмысленно и бесперспективно. Советской номенклатуре и царской бюрократии и не снилось то, что происходит в этой сфере сегодня, и дело не только в масштабах. Сегодня речь идет не о «подворовывании» у государства, а о его системном присвоении кланами и группами интересов.
В своих выступлениях президент сам не раз подчеркивал беспрецедентный характер этого явления. Но радикальность его диагнозов, как правило, расходится с умеренностью предлагаемых мер лечения.
Так было в предыдущем послании парламенту, когда в графе «диагноз» президент поставил «узурпация народного суверенитета бюрократией», а в графе «лечение» прописал гомеопатическую реформу выборного законодательства.
Нечто подобное мы видим и в этой статье. С одной стороны, констатируется патология госаппарата, с другой – дается отповедь идее потеснить «прогнивший» аппарат с помощью неких «создаваемых с нуля», по сути, параллельных, властных структур.
Идея «параллельной бюрократии», между тем, иногда доказывала свою эффективность. Не буду говорить о петровских реформах, которые автор упоминает весьма критически, сошлюсь на французский опыт. «Сильный премьер» Ришелье столкнулся с той же проблемой, что и сегодняшний Кремль – проблемой неуправляемости собственного аппарата управления, должности в котором открыто покупались и продавались. Решением стала система параллельной власти в лице интендантов, которая постепенно оттеснила старую бюрократию.
Президент полон решимости избежать «перманентной революции», и его можно понять, но он рискует попасть в другую ловушку – ловушку перманентной «критики сверху».
Вспомним длинную череду президентских посланий Владимира Путина, начиная с 2000 года. Там все это уже было: и про независимую судебную систему, и про диверсификацию экономики, и про искоренение коррупции, конечно же. Но после энного повторения номера, начинает казаться, что эта критика – не импульс к изменениям системы, а механизм ее самоконсервации, способ убедить себя и общество в том, что коренные изменения – вообще невозможны.
В том, что не только рядовые граждане, но и сам глава государства может, в конечном счете, лишь «болеть» за нашу победу, а не сражаться за нее. Таков один из соблазнов «спортивного патриотизма», столь расцветшего в наши дни. И кстати, не этот ли подтекст звучит в «спортивном» заголовке статьи?
По материалам информационного портала «Россия»
