«Противиться не в силах боле…»

Дагестан живет в двух шагах от полномасштабной внутренней войны.

Даже в центре Махачкалы сотрудники ДПС боятся занять место на посту. В последнее время боевики обстреливают посты, расправляются с милиционерами и легко уходят от преследования. Это проблема не только милиции: налицо общая дисфункция власти, резкое снижение ее эффективности.

Убийство непопулярного министра МВД Адильгирея Магомедтагирова, жесткой рукой удерживавшего милицию от распада, привело к ее дезорганизации, повысило статус боевиков в глазах молодежи и привлекло в их ряды новые силы.

СЛАБОСТЬ ВЛАСТИ ПРОВОЦИРУЕТ НАСИЛИЕ

Дагестан все последние годы — «мягкое подбрюшье» России, самый взрывоопасный и нестабильный регион. А сейчас, в преддверии назначения нового главы республики ситуация и вовсе резко обострилась.

В Дагестане милиция уже давно стала объектом нападений со стороны боевиков. Пока самым тяжелым считался 2005 год, совпавший с назначением нового президента республики и затянувшимся межвластием. Тогда боевиками было убито 72 милиционера и солдата. Опасаясь за свою жизнь, десятки сотрудников в тот год уволились из органов.

В 2006 году правоохранительные органы перехватили инициативу, смогли уничтожить более 100 экстремистов. Но с 2007 года счет потерь милиции вновь стал расти и этот год, возможно, станет самым кровавым.

5 июня в результате покушения был убит Министр внутренних дел Дагестана Адильгирей Магомедтагиров. Со смертью министра ситуация обострилась. Уже не минная война становится главной причиной потерь милиции. Экстремисты действуют куда прямолинейнее. Они прямо из автомобилей расстреливают посты милиции и скрываются. Террористы обстреливают даже райотделы, демонстрируя силу и влиятельность.

Милиция в Дагестане многочисленна — около 20 тысяч, а с учетом военных и иных силовых структур общая федеральная группировка в республике достигает 30 тысяч человек. Количество активных боевиков в Дагестане относительно невелико, но милиция морально слабее боевиков, недостаточно мотивирована.

Милиция все же — почти «обыкновенная» работа. По субъективным качествам полицейский всегда слабее террориста, ибо надеется не умереть, в то время как последний ищет смерти. В общем, в республике идет «война нервов», в которой победит тот, кто сможет выдержать длительное напряжение конфликта.

ГАРАНТ — «НАД СХВАТКОЙ»

В 2005 году, когда в Дагестане проснулся экстремизм, президентом Дагестана был назначен Муху Алиев. Новый президент первоначально пытался взять в отношениях с экстремистами примирительный тон, призывал их сложить оружие и обещал амнистию. Однако эти шаги были истолкованы как слабость власти.

Президент так и не занял единой и четкой позиции. С одной стороны он публично ругал и угрожал расследованием силовикам, виновным в незаконных методах ведения следствия. Очень часто на центральной площади Махачкалы или у прокуратуры, митинговали родственники боевиков; приезжали и встречались с президентом правозащитники; выходили с откровенно антироссийской и антигосударственной риторикой местные газеты. Но с другой стороны, продолжались похищения подозреваемых в экстремизме, пытки и спецоперации. В общем, президент мягко уклонился от конкретизации своего мнения. Как в «Евгении Онегине»: «Чужой для всех, ничем не связан…»

В специфических условиях Дагестана отсутствие у политической верхушки четкой позиции только спровоцировало разрастание насилия.

ПРОВАЛ ИНФОРМАЦИОННОЙ И ИДЕОЛОГИЧЕСКОЙ РАБОТЫ

Поскольку президент занял очень выгодную позицию «над схваткой» (в противостоянии МВД-боевики), в эту же нишу постарались вскарабкаться максимальное число чиновников, глав администраций, предпринимателей, общественных деятелей и пр.

В последние годы ни один видный политический деятель республики, чиновник или авторитетный национальный лидер не выступил с осуждением экстремизма. Удивительным образом борьба с экстремизмом оказалась «внутренней проблемой» милиции.

Однако быстро оказалось, что только силовыми методами победить ваххабизм невозможно. Одновременно нужна была системная идейно-политическая борьба. Но вот ее-то вести было уже некому.

Первоначально задачу идейного противостояния боевикам выполняло местное Министерство по делам национальностей, информации и внешним связям (Миннац). Однако после убийства его основателя и первого министра Магомедсалиха Гусаева, а затем его приемника Загира Арухова, следующие министры вели себя, мягко говоря, очень осторожно. Министерство перестало оказывать хоть какое-либо влияние на умы дагестанцев.

Одно время идейную борьбу с экстремизмом пытались «поручить» Духовному управлению Дагестан, но после убийства муфтия С.-М. Абубакарова, некоторых влиятельных имамов и алимов, идейная борьба и здесь не заладилась.

Милиции пришлось бороться с экстремизмом «один на один». Милиционеры в черных масках с прорезями для глаз вели эту борьбу как умели. Но при этом на МВД оказывалось разнообразное политическое давление. Теперь же, со смертью министра Магомедтагирова и вовсе очень велика вероятность, что МВД Дагестана повторит судьбу Миннаца.

И это при том, что в республике сложилась самовоспроизводящаяся база терроризма. На место убитого террориста приходят двое других. А со смертью каждого милиционера двое его коллег пишут заявление об уходе.

СОЦИАЛЬНАЯ БАЗА ТЕРРОРИЗМА

Хроническими приметами Дагестана в последние годы стали бедность большинства населения, высокая безработица и жуткое социальное неравенство. Социальные проблемы республики создают питательную среду для массового недовольства и вербовки экстремистами новых боевиков.

Пока шла война милиции с террористами, чиновники занимались «распилом» поступающих из Москвы средств. Власть не смогла, да и не пыталась восстановить промышленность, высокотоварное сельское хозяйство; пресечь казнокрадство и коррупцию. По сути, она своими руками создала социальную основу для терроризма.

В результате богатые в Дагестане становились очень богатыми, а большинство дагестанцев пребывали в бедности и выживали как могли. Теперь углубившиеся социальное неравенство непрерывно провоцирует социальные конфликты, глухое массовое недовольство, выдавливает часть молодежи «в лес».

ВМЕСТО НАЛОГОВ — ОТКАТЫ

Нынешний президент республики Муху Алиев, придя к власти в 2005 году, обещал вывести из «тени» бизнес, повысить собираемость налогов, повысить финансовую самодостаточность Дагестана. В бытность свою председателем парламента, он часто и резко критиковал тех предпринимателей, кто уклонялся от уплаты налогов и самих налоговиков за провалы в работе. Возможно, тогда именно таких шагов ждали от нового президента в Москве.

Но обещания так и не были выполнены. За исключением денег Сулемана Керимова, который стал платить налоги в республике, собственные сборы за последнее четыре года выросли всего на 35-40%, что примерно соответствует уровню инфляции.

В Дагестане с избранием на пост Муху Алиева многие надеялись, что он сможет остановить коррупцию и разворовывание бюджета. Но и этим надеждам не суждено было сбыться.

Вот лишь один, маленький пример. В июне всплыл скандал в Цунтинском районе республики. Оказалось, что там лишь на бумаге функционировала вечерняя школа, не было даже помещения под нее, а деньги, годами выделявшиеся на школу, пропадали неизвестно где.

Или еще. После передачи «Жди меня» вся Россия узнала, что на кирпичных заводах в Дагестане трудятся рабы, люди, обманом вывезенные из других регионов страны. В Дагестане по-прежнему воруется нефть. Сотни людей заняты в этом доходном «бизнесе». Только за 2008 г. общая сумма нанесенного преступниками ущерба составила почти 2 млрд. рублей.

«УСПЕХИ» В ЭКОНОМИКЕ

Если верить официальной статистике в последние 10 лет Дагестан «чемпион» России по темпам экономического роста и, одновременно, самый бедный и дотационный регион России.

На самом же деле экономика Дагестана пребывает в печальном состоянии, что только углубляет социальные проблемы общества.

Промышленность в Дагестане почти уничтожена. Уже в «сытые» 2000-е годы ее доля в валовом региональном продукте снизилась с 18,5% до 8,5%.

Двадцать лет назад Дагестан был, без сомнения, индустриальным регионом. В 1990 году в промышленности было занято — 146 тысяч человек, в строительстве — 189 тысяч. Сейчас чуть более 30 тысяч человек работает в промышленности и 35 тысяч в строительстве. Да и реальны ли хотя бы эти цифры?

Агропромышленный комплекс Дагестана развивался более успешно. Сегодня Республика Дагестан относится к числу регионов России, демонстрирующих динамичное развитие аграрного сектора. Более того, республика является единственным регионом, в котором восстановлены объемы производства животноводства на предреформенном уровне.

Однако рост в основном приходился на малотоварные ЛХП и фермерские хозяйства, а в отраслевом разрезе — на экстенсивное отгонное животноводство. Потолок роста поголовья республика достигла уже в 2007 году. Теперь же пастбища, в основном расположенные на склонных к опустыниванию почвах, год от года сокращаются.

Увы, наше сельское хозяйство превратилось в отрасль мотыг и пастушьих палок. А ведь еще двадцать лет назад по уровню механизации сельского хозяйства Дагестан лишь немного уступал лучшим показателям ведущих стран мира. На полях республики работали более 10 тысяч тракторов — втрое больше чем сейчас. Да и техника это была совсем другого уровня: тогда — самая современная в мире, а сегодня догнивающие остатки того, что не сломалось за минувшие двадцать лет.

За последние 10 лет в республике значительно сократилось количество сельскохозяйственной техники. К примеру, комбайнов стало меньше в 10 раз, грузовых автомобилей в 7 раз. Сейчас ежегодные темпы списания сельхозтехники превышают темпы ее обновления в 6-10 раз.

Благоприятная мировая конъюнктура на российское сырье и энергоносители, во много раз возросшая помощь Дагестану из федерального центра, растущее кредитование экономики и потребления в последние годы создавали благоприятные условия для развития Дагестана. Но все открывавшиеся возможности были бездарно упущены.

Сегодня примерно две трети дагестанцев бедны. В силу местной специфики, социальное неравенство воспринимается в Дагестане особенно остро. Все конфликты в республике провоцируют социальное неравенство и слабость власти.

Динамика занятости в отраслях экономики Дагестана, тыс. чел.

ПРОВАЛ МОЛОДЕЖНОЙ ПОЛИТИКИ

Чтобы остановить волну экстремизма, Дагестану остро нужна новая молодежная политика. Отсутствие молодежной политики — еще одно измерение проблемы терроризма.

В конце 1980— начале 1990-х гг. Дагестан столкнулся с демографическим всплеском и, одновременно, обвальным экономическим спадом, последствия которого не преодолены до сих пор. В дисбалансе демографии и экономики кроется путь к пониманию природы нынешней нестабильности в Дагестане.

Проблема «лишних» людей проявляется широкой полосой нестабильности общества. Она создает фон глухого недовольства и хотя лишь немногие берут оружие в руки, не удивительно, что экстремистам в сочувствующей среде легко удается вербовать себе новых сторонников.

Религиозный экстремизм в Дагестане — это прежде всего молодежный экстремизм. Крайне радикальные взгляды популярны у молодежи. Салафизм дал молодежи простую и понятную идеологию, он обещает молодежи силу и справедливость. Запретить распространение взглядов невозможно — у молодежи есть широкий доступ в Интернет, а кроме того, радикальные настроения легко передаются из уст в уста. В то же время государство в последнее время не демонстрирует никакой комплексной молодежной политики, а лишь редкие бессмысленные акции.

Таким образом, всплеск экстремизма в современном Дагестане — прямое следствие слабости власти. Его корни — в неспособности властей проводить сколь-нибудь внятную политику.