Куда несет Россию?

Не так давно президент Д.Медведев посетовал на то, что структура экономики, ориентированная на экспорт энергоресурсов привела Россию к более глубокому падению в условиях кризиса, нежели в других странах. Он убежденно высказался за необходимость качественного изменения сырьевой структуры российской экономики на инновационную. Но это не так легко сделать, как кажется нашему президенту, т.к. данная структура российской экономики определяется той моделью экономического развития, которая господствует в нашей стране.

В настоящее время в большинстве стран мира, так же как и в России, господствует монетарно-либеральная или неолиберальная модель экономического развития. Я называю эту модель экономического развития спекулятивной, т.к. ее глубинная сущность заключается в ликвидации любых ограничений для бесконтрольного накопления капитала за счет спекуляций. В последнее время, когда один за другим стали лопаться спекулятивные финансовые пузыри, являющиеся неотъемлемой частью этой модели, в мировых экономических кругах она получила очень образное название - «экономика Казино».

Данная модель стала господствовать в мировой экономике в 1980-х гг. после прихода к власти Рональда Рейгана в США и Маргарет Тэтчер в Великобритании. Носителями этой идеологии являлись ТНК, которые к началу 1980-х гг. набрали огромную финансовую и экономическую мощь. Об их мощи можно судить, хотя бы по тому факту, что в конце 1970-х гг. они предложили правительству Франции убраться из Парижа в Лион, т.к. хотели сделать Париж столицей ТНК. Возмущенное такой наглостью правительство Франции не позволило им сделать Париж своей столицей, и фактической столицей «империи ТНК», или как ее называет Линдон Ларуш «Британской империи» стал Лондон, а «мозгом» - Уолл-стрит.

В 1989 году эта модель экономического развития была оформлена в виде идеологической доктрины под названием «вашингтонский консенсус». Автор этого выражения, Джон Вильямсон, экономист Института международной экономики в Вашингтоне, включал в эту доктрину макроэкономическую стабилизацию, микроэкономическую либерализацию и открытие внутреннего рынка для иностранных инвестиций и свободного перемещения капиталов. Но после десятилетнего «опыта» внедрения доктрины «вашингтонского консенсуса» по всему миру бывший главный экономист программы ООН по вопросам развития Изабелл Грюнберг сформулировала принципы этой доктрины следующим образом:

- сокращение до крайнего минимума программ социального развития, превращение систем здравоохранения и образования в набор услуг, предоставляемых на платной основе;

- поддержание стабильности национальной денежной единицы, приносящей выгоду исключительно обладателям капитала и направленной против обездоленных слоев населения;

- ограничительная денежная политика, выгодная богатым;

- создание валютных резервов, в качестве гарантий для иностранных инвесторов вопреки потребностям национальной экономики;

- полная свобода («либерализация») передвижения капиталов по всему миру;

- приватизация и превращение всех ресурсов в предмет купли-продажи;

- налоговые реформы, направленные на перенос налогового бремени на наиболее бедные слои населения.

Доктрина «вашингтонского консенсуса» легла в основу реформ в Латинской Америке, Восточной Европе, России и в странах Азии, за исключением, пожалуй, Китая. Главными проводниками этой доктрины стали Международный валютный фонд (МВФ) и Всемирный Банк (ВБ), которые выдавали кредиты нуждающимся странам только при условии безусловного соблюдения принципов «вашингтонского консенсуса». В результате их «бурной деятельности» многие страны Азии и Латинской Америки в 1990-2000-х гг. прошли через дефолты и тяжелейшие кризисы. И не случайно бывший главный экономист ВБ и Нобелевский лауреат Джозеф Стиглиц утверждал, что именно политикой "вашингтонского консенсуса" был порожден азиатский финансовый кризис второй половины 1990-х гг.

И российский дефолт 1998 года был так же закономерным результатом проведения в России экономической политики, основанной на рецептах «вашингтонского консенсуса». Даже такой апологет «вашингтонского консенсуса» и специалист по реформированию российской экономики, как Жак Сапир, усомнился в ее эффективности: «Результаты макроэкономических реформ в России не совпали с предсказаниями, которые делались в процессе составления программ и рекомендаций… Необходимо подвергнуть критическому пересмотру и всю совокупность рекомендаций и требований «вашингтонского консенсуса». Сравнение стандартной макроэкономики и реальности ставит адептов этой экономической парадигмы в крайне сложное положение. Речь идет о необходимости пересмотра ее фундаментальных теоретических оснований».

Но МВФ в соответствие с доктриной «вашингтонского консенсуса» и в интересах мирового капитала «рекомендовал» слаборазвитым и развивающимся странам, а также странам с переходной экономикой не создавать свои национальные финансовые системы, а привязаться к покупке иностранной, главным образом американской, валюты. Специалисты называют это currency board или так называемое валютное правление. Впервые оно было применено во французских и английских колониально зависимых странах, когда метрополия разрешала колонии печатать деньги только под экспорт товаров в метрополию. Через этот механизм валютного правления зависимая страна привязывалась к рынку страны доминирующей, и таким образом, доминирующая страна так структурировала экономику колонии, чтобы она работала исключительно на нее.

Под давлением МВФ и западных кредиторов в последние два десятилетия эта модель валютного правления была навязана и России. Если мы посмотрим, как формировалась и формируется до последнего времени денежная политика России, то увидим, что главный канал рублевой эмиссии – это покупка иностранной валюты. Банк России печатал деньги, стимулируя при этом инфляцию, не под потребности национальной экономики, а исключительно для выкупа поступающей в Россию иностранной валюты. Причем выкупленную валюту он отправлял на «хранение» в те же западные страны, вместо того, чтобы на базе этих «длинных» денег формировать свою собственную национальную финансовую систему.

Такой политикой Банк России вынуждал российские банки и корпорации занимать деньги для своего развития на Западе. А в условиях рынка экономика идет туда, откуда приходят деньги. Если деньги приходят из-за границы, хотя они и печатаются в виде рублей, но под поступление иностранной валюты – значит, экономика идет туда, куда нужно внешним центрам влияния. Именно поэтому у нас структура экономики – сырьевая. А она и не может быть никакой иной, пока российская экономика развивается (в последнее время со знаком минус) в соответствие с принципами «вашингтонского консенсуса», т.к. западные «метрополии» не хотят видеть в России конкурента, а исключительно поставщика сырья.

Разговоры же о превращении рубля в резервную валюту – это просто пустопорожняя болтовня, пока в России не будет создана суверенная национальная финансовая система. И пока не будет разорвана пуповина, связывающая российскую экономику с «империей ТНК» и господствующей монетарно-либеральной моделью экономического развития. Проводниками и идеологами «вашингтонского консенсуса» в России являются Гайдар, Чубайс, Кудрин, Игнатьев, Набиуллина, Улюкаев, Дворкович и другие. И пока они будут определять российскую экономическую и финансовую политику, она будет исключительно сырьевой и никакой другой быть не может по определению, чтобы публично не говорили «Гайдар и его команда».

В последние годы в качестве альтернативы "вашингтонскому консенсусу" все чаще называют Китай, которому удалось добиться фантастических темпов экономического роста, избежать политической нестабильности и, несмотря на мощнейшее давление США и МВФ, сохранить свою финансовую систему под суверенным контролем. Именно на Китай все чаще указывают те, кого ход реформ в Восточной Европе, России, Азии и Латинской Америке убедил, что рост экономики возможен не только под эгидой США и МВФ, но и при участии и под контролем собственного государства. Сегодня на их сторону встали ООН и ЮНКТАД, которые считают, что правительствам нужно поддерживать инновации, усиливать промышленную политику, поддерживать выход национального бизнеса на международную арену.

"Рыночные реформы, проводившиеся в большинстве развивающихся стран начиная с 1980-х годов, не оправдали ожидания",— говорится в ежегодном докладе Конференции ООН по торговле и развитию (ЮНКТАД). Идеология этих реформ ограничивала "спектр инструментов стимулирования роста, доступных правительствам развивающихся стран". Поэтому последним предлагалось брать пример с Китая, а под эпохой "вашингтонского консенсуса" подводилась жирная черта.

Китайскую же модель отличает ведущая роль государства в экономике, опережающий рост промышленности, резкое сокращение бедности, повышенное внимание к развитию науки и образования. Эти черты, позволяющие характеризовать китайскую модель экономического развития, как пример удачной модернизации, дали основание для появления выражения «Пекинский консенсус», которое принадлежит бывшему редактору журнала «Тайм» Джошуа Рамо. А в мае 2004 года Лондонским центром международной политики был опубликован доклад под названием "Пекинский консенсус". В этом докладе речь шла уже не только об эффективности "китайской модели", но и о ее кардинальном отличии от принципов «вашингтонского консенсуса», который исходил из желания сделать счастливыми банкиров и топ-менеджеров международных корпораций, а "пекинский консенсус" стремится добиться справедливого роста в интересах простых людей.

Появление доклада символизирует исключительную привлекательность китайского опыта, «изучать который спешат специальные команды экономистов из таких разных стран, как Таиланд, Бразилия и Вьетнам». Изучением и распространением китайского опыта занимаются многие развивающиеся страны Азии, Африки, Арабского мира и Латинской Америки. Его цель – рост при сохранении независимости от мирового капитала; отличительные черты – "решительное стремление к инновациям и экспериментам" (специальные экономические зоны), "защита государственных границ и национальных интересов", "накопление инструментов асимметричной силы" (в виде сотен миллиардов долларов валютных резервов) и т.д.

Китай в ходе рыночных реформ практически добился и макроэкономической стабильности, и активизации субъектов хозяйства, и внушительных внешнеэкономических успехов. Но этим достижения страны не исчерпываются: на деле в КНР реализована инвестиционная, а не монетарно-либеральная модель развития с очень высокими темпами роста и нормой накопления. Не торопятся в Китае и с переходом к конвертируемости национальной валюты по счетам движения капитала. При этом жэньминьби («народные деньги») являются одной из самых устойчивых мировых валют с превосходным реальным обеспечением, а финансовым спекуляциям противостоит достаточно эффективная система мониторинга рынков.

Важной частью Пекинского консенсуса становится выдвижение на первый план идеи социальной справедливости, а это в экономической части предусматривает повышение доли ВВП, перераспределяемой государством и усиление его контроля над крупным частным капиталом, но не исключающего и государственно-частного партнерства. Госсектор в КНР представлен ключевыми и наиболее доходными отраслями: в него входит 80% добывающей промышленности, 75% энергетики, 86% финансов и страхования, 84% услуг транспорта и связи, полностью выпуск сигарет и т.д. В парке промышленного оборудования Китая доля собственно китайского производства составляет около 70%, а среди импортных средств производства преобладает японская и германская техника (доля же США всего 4%).

Интересно отношение Китая и к процессу «глобализации»: с одной стороны, это мировая экономическая война, от которой никуда не денешься, с другой – взаимодействие, в котором выгоду получают обе стороны. Участие в глобализации, таким образом, ни в коей мере не означает полной либерализации внешнеэкономической сферы, в которой у КНР к тому же очень высока непосредственная доля госсектора (порядка 65% – с учетом доли государства в предприятиях с иностранными инвестициями). Более того, Китай в последнее время сокращает льготы зарубежным инвесторам - сессией ВСНП в марте 2007 г. унифицированы налоги для иностранных и национальных предприятий. При этом важно, что глобализация рассматривается как внешний по отношению к Китаю процесс. Участвуя в нем, страна, во-первых, остается сама собой, а во-вторых, способна внести в глобализацию определенные коррективы, «стимулировать создание справедливого и рационального нового международного политического и экономического порядка».

Причем КНР делает упор на процессе регионализации (АСЕАН, ШОС и т.д.), т.к. глобализация и регионализация в чем-то дополняют, а в чем-то противоречат друг другу. Если глобализация предполагает образование единой глобальной экономики и основанного на ней господства сильнейшей державы (однополярного мира), то экономическая регионализация влечет за собой создание нескольких взаимодействующих и конкурирующих группировок, служащих фундаментом для многополюсного управления мировой экономикой. ВТО при этом отодвигается на второй план. Примерно та же участь должна постигнуть МВФ и Мировой банк. Проще говоря, основные институты «вашингтонского консенсуса» в Азии уже никому особенно и не нужны.

Но «пекинский консенсус» - это не просто пример для подражания развивающимся странам и странам с переходной экономикой. Это еще и до конца не сформулированная доктрина следующего этапа развития мировой экономики, новой модели экономического развития, которая неизбежно сформируется в ближайшие годы и придет на смену неолиберальной модели и «вашингтонскому консенсусу». Главным двигателем развития капитализма в течение уже 250 лет выступает, открытое К.Марксом, основное противоречие между общественным характером капиталистического производства и частнособственнической формой присвоения.

Но Маркс, как политик, изменил Марксу, как ученому-диалектику, т.к. посчитал, что диалектическое противоречие может быть разрешено победой одного из противоречий, т.е. общественный характер производства должен преодолеть частнособственническую форму присвоения. С точки зрения диалектики – это нонсенс, т.к. диалектическое противоречие не завершается победой одной из сторон – оно завершается синтезом, т.е. переходом борьбы и единства этих противоречий на новый, более высокий уровень. Именно поэтому основное противоречие капитализма обеспечивает вот уже 250 лет постоянное совершенствование и развитие капиталистического способа производства.

Но это развитие осуществляется не линейно, а циклами или квантами, как очень точно охарактеризовал процесс мирового экономического развития Аскар Акаев, т.е. большими историческими периодами, примерно в 50 лет, которые характеризуются определенным уровнем технологического развития и конкретной формой организации капитала. В настоящее время завершается уже пятый большой экономический цикл (или квант) развития, теорию которых разработал в середине 1920-х гг. выдающийся российский экономист Н.Д.Кондратьев. Значение теории Николая Кондратьева для экономической науки можно сравнить разве что с гелиоцентрической теорией Николая Коперника.

Циклы мирового экономического развития Кондратьев разделил на две волны: повышательную и понижательную. Понижательные волны характеризовались высоким уровнем нестабильности, продолжительными и глубокими кризисами. Но именно на понижательных волнах формируется новый технологический уклад (ТУ) и новый уровень концентрации и организации капитала, которые создают мощный импульс для ускоренного развития мировой экономики на повышательной волне следующего Кондратьевского цикла.

Во время первого Кондратьевского цикла сформировался ТУ на основе пара и появилась фабрика, как синтез основного противоречия капитализма того времени. На понижательной волне второго цикла сформировался ТУ на основе электричества и появились монополии. Понижательная волна третьего цикла сформировала ТУ на основе двигателя внутреннего сгорания и государственно-монополистический капитализм. На понижательной волне четвертого цикла сформировался ТУ на базе микроэлектроники, интернет-технологий и мобильной связи, а так же транснациональные корпорации (ТНК). В настоящее время мировая экономика вошла в понижательную волну пятого Кондратьевского цикла, в процессе которого должен сформироваться новый ТУ на базе нано-, био- и информационных технологий, а так же какая-то новая организационная форма, противостоящая всевластию ТНК.

Поэтому усиление регулирующей и организующей роли государства и межгосударственных объединений (ЕЭС, АСЕАН, ШОС и т.д.), которые лежат в основе «пекинского консенсуса», является определяющим направлением формирования новой модели экономического развития. А сам «пекинский консенсус», скорее всего, станет основой для разработки доктрины будущей модели экономического развития, которая сформируется в процессе прохождения мировой экономикой пятой понижательной волны Кондратьевского цикла.

Эта новая модель развития мировой экономики будет основываться на неокейнсианской идеологии, т.к. в исторической ретроспективе на повышательных волнах господство либеральных и «кейнсианских» идей устанавливается строго поочередно. Если на повышательной волне третьего цикла на рубеже XIX-XX веков господствовала классическая либеральная идеология, то на четвертой, после Второй Мировой войны ее сменила кейнсианская идеология, которую в 1980-х гг. на пятой повышательной волне вытеснила идеология неолиберализма.

Россия постоянно отставала в своем развитии от других экономически развитых стран, и войны были той лакмусовой бумажкой, которая демонстрировала это отставание. Когда у Англии были уже паровые суда, российский флот состоял исключительно из парусных судов, т.к. на Западе уже сформировали новый ТУ, а Россия «прозябала» еще в такой излюбленной российскими правителями «стабильности» Николая I. И Крымская война 1853-56 гг. подтвердила это отставание России. А затем «стабильность» эпохи Александра III, привела к поражению в русско-японской войне, которая продемонстрировала отсталость российской экономики. Новый же ТУ на базе электричества, который сформировался на Западе в последней трети XIX века, начал формироваться уже в СССР в соответствии с «Планом ГОЭЛРО» - через 40 лет после того, как он сформировался в Европе и Америке.

Формирование четвертого ТУ СССР «проспал», нежась в «стабильности» брежневского «застоя». В результате СССР потерпел поражение в Холодной войне. И только один раз за всю историю развития последних 250 лет Россия была в «передовиках экономического соревнования», когда смогла использовать Великую депрессию (понижательную волну третьего Кондратьевского цикла) для овладения самыми передовыми западными технологиями. Какими варварскими, если не сказать людоедскими (голодомор, ГУЛАГ), методами был достигнут такой результат - это уже другой вопрос. Но под угрозой войны с Германией и Японией СССР смог за три неполных пятилетки вывести отставшую на 40 лет страну в передовые, наиболее технологически развитые страны мира, обеспечив победу в Великой Отечественной войне и первенство в создании ядерного оружия и освоении Космоса.

Последнее десятилетие Россия снова «нежилась» в стабильности и застое, когда нас убеждали, что «стабильность» - это высшее благо, которым нас может одарить государственная власть. И «донежились» до начала мирового экономического кризиса, который ознаменовал собой переход мировой экономики на понижательную волну пятого Кондратьевского цикла. Исходя из теории Н.Д.Кондратьева, в ближайшие 12-15 лет мировую экономику ждут высокая турбулентность и развитие, в основном, со знаком минус. Поэтому никакого «света в конце туннеля» в ближайшие годы нам увидеть не удастся – кризисные явления будут только усиливаться. Но в течение этой понижательной волны произойдет формирование нового ТУ на базе нано-, био- и информационных технологий, а так же новой формы организации капитала, которую сейчас мы можем только предполагать.

То, что Китай будет одним из лидеров мировой экономики на будущей повышательной волне шестого Кондратьевского цикла, которая начнется после 2020 года, абсолютно ясно уже сейчас. А вот станет ли Россия одним из лидеров мирового развития после 2020 года, большой-большой вопрос? С одной стороны, Россия устами своего «национального лидера» еще полтора года тому назад провозгласила абсолютно адекватную требованиям шестого Кондратьевского цикла «Стратегию 2020». С другой стороны, тот же «национальный лидер» и руководители экономического блока правительства и Банка России демонстрируют абсолютную приверженность принципам «вашингтонского консенсуса» и неолиберальной модели экономического развития, которые неизбежно разрушит кризис.

И пока Кудрин с Игнатьевым и вся «команда Гайдара» будет находиться у власти, «Стратегия 2020» будет оставаться только на бумаге. Говорят, что после выступления В.В.Путина со «Стратегией 2020», Кудрин в кулуарах заявил, что не допустит этого безобразия. Не знаю, насколько это правда, но вполне в духе кудринской идеологии не позволить России стать самостоятельным и экономически независимым от США и «империи ТНК» государством. И если наше политическое руководство действительно желает, чтобы Россия стала в будущем одним из лидеров мировой экономики, то должно перестать жить «в раскорячку» (В.В.Путин). Оно должно отказаться от «услуг» проводников идеологии «вашингтонского консенсуса», и сделать ставку на тех экономистов, которые выступают с позиций «пекинского консенсуса». И такие экономисты в России есть – это С.Глазьев, М.Делягин, А.Кобяков, Н.Кричевский, И.Николаев, М.Хазин и другие.

13 июля 2009г. С.Глазьев выступил на своем сайте с программной статьей «АНТИКРИЗИСНЫЕ МЕРЫ: просчеты, выводы, предложения». В этой статье он не только сделал анализ развития кризиса в России, но и изложил программу мер, направленных на преодоление кризиса, абсолютно адекватных идеологии «пекинского консенсуса» и гармонично вписывающихся в «Стратегию 2020». Главное, по его мнению, одновременно решать две стратегические задачи: «Во-первых, создать свою собственную инвестиционную систему, ориентированную на внутренний источник, работающую на свой внутренний рынок, и второе – постараться одними из первых оседлать новую длинную волну экономического роста, развивая ключевые производства нового технологического уклада. Эти задачи, на самом деле, как две стороны одной медали, надо решать вместе».

«Вашингтонский консенсус» сформировал однополярную стратификацию современного мира. Во главе пирамиды современного мирового сообщества «империя ТНК» или по определению Л. Ларуша «Британская империя». Ее опорой и фундаментом является так называемый «золотой миллиард», а в основании пирамиды расположены еще 5 млрд. человек, поставляющих «золотому миллиарду» необходимое ему сырье, товары и продукты питания, а так же кредитующие за счет собственного недопотребления комфортную жизнь «золотого миллиарда».

Российское общество стратифицировано абсолютно идентично, т.к. оно построено по лекалам того же «вашингтонского консенсуса». Во главе общества находится 2-3% наиболее богатых людей и крупных чиновников, их опору и фундамент составляют примерно 20% так называемого «среднего класса» - обслуга «золотой элиты». А в основании этой пирамиды находятся три четверти населения страны, добывающих сырье, производящих товары и продукты питания, в общем зарабатывающих «хлеб в поте лица своего», которые за счет своего недопотребления обеспечивают комфортную жизнь элиты и ее обслуги.

Ускоренное развитие таких стран, как Китай, Индия, Вьетнам, Бразилия и другие страны Латинской Америки, а так же исламского мира поставили вопрос о перестройки всего мирового экономического порядка. Народы этих стран хотят пользоваться всеми благами цивилизации и иметь такой же уровень жизни, какой существует у «золотого миллиарда». Подобная же проблема стала перед правителями США и других развитых стран 80 лет тому назад. «Новый курс» Рузвельта и теория Кейнса сформулировали новую идеологию и создали кейнсианскую модель экономического развития, которая и сформировала в 1950-60-х гг. в развитых странах «государства всеобщего благосостояния», более двух третей которых составлял «средний класс». Характерно, что в период господства кейнсианской модели в США количество миллиардеров сократилось в 2,5 раза с 32 человек в 1929 году до 13 в 1968 году, но при этом доля среднего класса возросла с трети населения до более чем двух его третей.

С момента установления в 1980-х гг. господства монетарно-либеральной модели экономического развития в той же Америке пошел обратный процесс: количество миллиардеров увеличилось в десятки, если не в сотни раз, средний класс стал размываться, а количество бедняков резко выросло. И когда в качестве одной из главных целей «Стратегии 2020» заявляется создание среднего класса, составляющего 60% или даже 70% населения страны, то в условиях господства монетарно-либеральной модели эта задача становится абсолютно невыполнимой. Лучшим подтверждением этого является постоянный рост децильного коэффициента в России, который достиг уже просто неприличного уровня.

Для создания мощного среднего класса, так же как и для изменения структуры экономики необходимо менять господствующую модель экономического развития. Китай ее уже фактически сменил, поэтому средний класс там составляет 43% населения страны, а Россия пока даже и не собирается, поэтому средний класс у нас вот уже 10 лет топчется на отметке в 20%. Китай легче и быстрее других стран преодолеет мировой экономический кризис и к 2020 году доведет численность своего среднего класса до 60-70%. Для российского же руководства мировой кризис - это «момент истины»: российская экономика будет падать до тех пор, пока Россия не откажется от использования принципов «вашингтонского консенсуса» и не начнет строить свою экономику на принципах «пекинского консенсуса» и в соответствие со «Стратегией 2020».