Несостоявшееся переименование Ленинградского вокзала Москвы в Николаевский напоминало сознательный вброс дезинформации: как отреагируют люди? Но разгоревшиеся вокруг этого нешуточные страсти вновь дают повод поговорить и об этом конкретном случае, и о переименованиях вообще.
Вообще, в России часто непонятно как даются названия многим объектам городской топонимики. Вот, к примеру, площадь Амилкара Кабрала на одной из «спальных» окраин Москвы. Думаете, это тот Кабрал, что основал Бразилию в 1500 году? Ничего подобного. Это вождь Фронта революционного освобождения Гвинеи-Бисау в 1970-е годы. А много ли москвичей и жителей Ближнего Подмосковья из тех десятков тысяч, что два раза в день едут через эту площадь на работу и домой, могут вообще показать эту Гвинею-Бисау на карте?
Это я к тому, что название на карте, особенно на карте столицы, должно что-то говорить уму и сердцу коренного жителя. Если это название иноземное — надо, чтобы в честь того иностранца, иностранного города или страны, которые не только известны большинству людей, но и вызывают положительные ассоциации (вот, например, площади Джавахарлала Неру и Индиры Ганди в Москве данному условию отвечают). Доморощенный топоним желательно, чтоб тоже содержал позитивный эмоциональный код, напоминая о заслуженном гражданине или славном событии в истории Отечества. Он может также напоминать о географии Родины или быть просто чувственно положительным, отражая свойства местности или формируя настроение (Сосновая аллея, Зелёная улица, Весёлая улица, Звёздный бульвар и т.п.). По названиям некоторых улиц на окраинах Москвы можно изучать географию бывшего Союза. Самаркандский бульвар, Ферганская, Бакинская улицы, Севастопольский проспект напоминают о былом и, возможно, будущем величии державы.
Что касается людей, то их имена, запечатлённые на карте, должны пройти проверку временем. Целесообразно называть объект именем скончавшегося человека десятилетия спустя после его смерти, в честь его юбилея, если, конечно, о нём сохранилась положительная память. И, напротив, попытки увековечить имя человека, чьи заслуги перед страной неоднозначны, непосредственно после его смерти, могут вызвать в обществе закономерную реакцию отторжения. Таковы в Москве, например, проспект академика Сахарова, улицы Солженицына или Ахмада Кадырова.
НИКОЛАЕВСКИЙ, ОКТЯБРЬСКИЙ ИЛИ ЛЕНИНГРАДСКИЙ?
Очевидно, что название Ленинградский вокзал несёт в себе гораздо больше позитивной историко-культурной информации для современного русского человека, чем Николаевский вокзал.
Почему? Во-первых, в сознании людей, выросших ещё в СССР (а таких до сих пор большинство), название Ленинградский вокзал прочно скреплено с названием города. Последний же никак не связывается с Лениным — это просто с детства привычное имя северной столицы. Во-вторых, название Николаевский вокзал, учитывая низкий уровень массовых исторических знаний в нынешней РФ, для большинства, в лучшем случае, не будет нести никакой смысловой нагрузки, в худшем — станет ассоциироваться не с Николаем I, а с куда более известным Николаем II. Почему это хуже? Не только потому, что это исторически неграмотно. Просто ореол вокруг имени последнего царя до сих пор окрашен в тёмные тона. «Он развалил Россию вместе с царицей-немкой и Распутиным» — подобные оценки, хотим мы того или нет, всё ещё очень распространены. В условиях экономического кризиса это будет воспринято как прославление властью героя, который этого не заслуживает. Что лишний раз ударит и по памяти Николая II (совершенно непричастного к строительству железной дороги Москва—Петербург), и по власти. О третьей причине мы поговорим чуть дальше.
Первая российская магистральная железная дорога, связавшая обе столицы Империи, была закончена в 1851 году. Тогда же было закончено строительство вокзала для этой железной дороги в Петербурге. В 1855 году открылся вокзал (точная копия построенного в Петербурге) на другом конце магистрали — в Москве. Оба вокзала получили имя в честь царствующего государя — Николаевский.
Официальное переименование после революции произошло только в 1923 (Москва) и 1924 (Питер) годах. Вокзалы были названы Октябрьскими, как и железная дорога. Однако это имя, как ни странно, продержалось недолго. Уже в 1930 году Октябрьский вокзал Ленинграда был назван Московским. А в 1937 году на карте Москвы появился Ленинградский вокзал.
Таким образом, Николаевским вокзал назывался 68 лет своей истории, Октябрьским — 14 лет. Последние 72 года он зовётся Ленинградским. Уже один этот срок даёт право этому имени на дальнейшее существование.
Кроме того, «историзм и преемственность», коими президент ОАО РЖД Владимир Якунин обосновал своё так и не состоявшееся решение, автоматически предусматривают и переименование Московского вокзала в Питере тоже в Николаевский. Иначе что же это за «возвращение исторических названий»? А в Москве должны снова появиться Александровский вокзал — вместо Белорусского, Виндавский — вместо Рижского, Нижегородский — вместо Курского, Брянский — вместо Киевского, Рязанский — вместо Казанского. Представляете, какая начнётся кутерьма в головах и путеводителях?
Третья причина, почему Ленинградский вокзал имеет право носить прежнее имя, связана со значением названия Ленинград для русской истории.
ПЕТЕРБУРГ, ПЕТРОГРАД ИЛИ ЛЕНИНГРАД?
Когда в 1991 году в северной столице проходил референдум о названии города, народу были предложены почему-то только два варианта. Большинство (по версии властей) проголосовало за С.-Петербург. Даже если это действительно было так, понятно, что голосованием против имени Ленина люди тогда высказывались против политики КПСС. Но из этого не следует, что они были полностью согласны с другим вариантом. Просто они выбрали то, что им на тот момент казалось менее худшим.
Решение тогдашних питерских властей во главе с А. Собчаком было исторически необоснованным. Никогда город на Неве не называли в России Санкт-Петербургом! Нигде в русской литературе вы его не встретите. Это слово использовали только в официальных документах, и то до известного времени. Уже Александр III в своих высочайших манифестах ограничивался сокращением «С.-Петербург». А Николай II вообще упразднил лишнюю приставку «С.-» и писал в конце своих указов: «Дан в Петербурге…». В 1914 году, когда началась война с Германией, он с лёгкой душой официально переименовал столицу в Петроград.
Слово Петроград, будучи русским, в то же время лишено идеологического звучания. Казалось бы, отказываясь от имени Ленина, что может быть естественнее, чем возвратиться к тому названию, которое дал городу на Неве последний русский император? Ничуть не бывало! Народу предложили выбирать между существующим и никогда в реальности не существовавшим! И это, и «выбор народа» наглядно характеризуют настроения, типичные для того времени и известные как «демшиза».
Почему имя Петроград не понравилось новым хозяевам России? Очевидно, лишь из-за того, что оно прочно (ещё крепче, чем Ленинград) ассоциируется с событиями Великой народной революции 1917 года. А «демковым» властям, готовившим расчленение, ограбление и распродажу России, не нужна была память о революции даже в таком виде.
В то же время приверженность названию «Санкт-Петербург» стала своего рода отличительным знаком новой российской элиты. В этом можно убедиться, глядя как даже сегодня на экранах телевизоров официальные лица произносят это трудно выговариваемое название. Вместо того, чтобы ограничиться простым «Петербург», как в России говорили триста лет. Даже ведущие теленовостей — и те делают пафосные гримасы, когда им случается озвучить это название. Что поделать — лакмусовая бумажка на лояльность…
Попробуйте произнести: «Блокада Санкт-Петербурга в годы Великой Отечественной войны». Или «Разгром немецко-фашистских захватчиков под Волгоградом — начало коренного перелома в ходе Второй мировой войны». Что-то чему-то здесь не внутренне не соответствует. Это понятно. И недаром в начале XXI века в Александровском саду у стен московского Кремля было восстановлено название города-героя Сталинград на гранитном обелиске.
Самое главное событие, с которым город Ленинград вошёл не только в нашу, но и в мировую историю — его 900-дневная осада гитлеровскими войсками. Оно не имеет отношения ни к революции, ни к Ленину, а только к героической славе и памяти России.
В свете скандальной Вильнюсской резолюции ОБСЕ о приравнивании «сталинизма» к нацизму особое значение приобретает сохранение названий, хранящих память о наших победах в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг. Это, в первую очередь, относится к Сталинграду и Ленинграду. Сейчас имена этих городов сохранились лишь в названиях улиц, площадей, проспектов в честь Сталинградской битвы и города Ленинграда, да в названии Ленинградской области. Между прочим, в РФ в память о победе под Сталинградом названо на порядок меньше объектов городской топонимики, чем во Франции. В Москве — вообще ни одного, тогда как в Париже — два. Не позор ли для нас?!
Интересно, что делать господам-либералам и их западным менторам с тем фактом, что почётные грамоты президента США Франклина Д. Рузвельта во время войны получили Сталинград и Ленинград, а не Волгоград и Санкт-Петербург?..
Что теперь, после резолюции ОБСЕ, будут делать европейцы с названием Сталинград на картах своих городов — их суверенное дело. Наше же — сохранять память о нашей Победе. Любые попытки стереть с карты Родины остатки памяти о Сталинграде и Ленинграде — местах героических побед нашего народа в Великой Отечественной войне — нельзя рассматривать иначе, как проявление солидарности с геополитическими врагами России.
Это, собственно, и есть третья, самая важная, причина, почему вокзал должен по-прежнему зваться Ленинградским.
Чем заниматься провокационными переименованиями, лучше обратить внимание на опыт некоторых российских городов (как Ярославль или Великий Новгород), где в 1990-е годы узаконили двойные названия улиц — дореволюционные наравне с советскими. А также на опыт многих стран мира, где используются два и больше исторических названий одного города. Также и у нас названия Петроград и Ленинград, Царицын и Сталинград могли бы применяться на равных правах с официальными вне сферы государственного управления. Например, в почтовых отправлениях или в СМИ.
Любое переименование должно благотворно влиять на народную психологию. У нас же всё с точностью до наоборот. Вот, например, некогда коммунисты назвали станцию метро в честь партийного деятеля Войкова. Он известен широким массам лишь тем, что отдал приказ на убийство семьи Николая II. Казалось бы, самый желанный объект для изменения имени на нейтральное — вроде «Покровское-Стрешнево». Ан нет. Зато непонятное переименование станции метро «Битцевский парк» в «Новоясеневскую» уже вызвало волну предположений (так ли уж необоснованных?), что власти Москвы намерены вырубить Битцевский лесопарк под новостройки.
С карты центра Москвы в разгар «демшизы» под предлогом «возвращения исторических названий» были стёрты имена Суворова, С.Т. Аксакова, Грибоедова, Лермонтова, Грановского, А.Н. Островского, Станиславского, Чайковского, Мечникова. Доколе же мы будем страдать этим раздвоением исторического самосознания и делать вид, будто Россия 1917-1991 гг. — «не наша страна»?!
