Молодой Иран

Спонтанное и массовое движение. Никто в него не верил, все говорили, что иранцы больше не способны на новую революцию, что всему настал конец и решения больше нет. Я двадцать восемь лет говорил, что только такое движение может вернуть народу свободу. Сегодня именно народ стоит за этим движением.

Завтра я пойду на демонстрацию. Возможно, там прольется кровь. Возможно, я буду одной из тех, кого там убьют. Я слушаю все мои любимые песни. Я даже хочу потанцевать под некоторые из них. Я всегда хотела сделать очень узкие брови. Да, может быть, я зайду в салон перед демонстрацией! Есть несколько любимых сцен из фильмов, которые я должна пересмотреть. Еще я хочу заскочить в библиотеку. Надо перечитать стихи Форуг и Шамлу. Все семейные фотографии пересмотрены. Надо позвонить друзьям и попрощаться. Все, что у меня есть — две полки книг, которые я оставляю своей семье. До диплома всего два экзамена, но кого это сейчас волнует. Голова идет кругом. Я пишу эти бессвязные фразы для будущих поколений, чтобы они знали, что мы делали это не под влиянием эмоций и не под влиянием друзей. Чтобы они знали, что мы делали все, что могли, чтобы у них было будущее. Чтобы они знали, что наши предки сдавались арабам и монголам, но не сдавались деспотизму. Я пишу это для завтрашних детей...

Волнения в Иране начались после объявления результатов президентских выборов, состоявшихся 12 июня 2009 года. По официальным данным, победу одержал действующий президент Махмуд Ахмадинеджад, однако сторонники его главного соперника заявили о фальсификации итогов голосования. В связи с беспорядками власти страны запретили иностранным журналистам освещать акции, не санкционированные иранским МВД, и усилили давление на местные СМИ.

Когда в какой-нибудь отдалённой, экзотической стране (или не очень отдалённой, но считающейся «культурно далёкой») что-то начинает происходить, все обычно бросаются к специалистам по местной специфике. В самом деле, нужно глубоко познать душу народа и особенности его загадочной культуры, чтобы понять, а что ж там такое вскипело.

Бывают, однако, случаи, когда можно обойтись и без этого. Не нужно быть специалистом по культуре Бангладеш, если в Бангладеш случилось наводнение. Нужно быть специалистом по наводнениям — этого вполне достаточно, чтобы представить себе общу картину.

Точно так же, не нужно быть иранистом, чтобы определить, что происходит в таинственном Иране. Вы таки будете смеяться, но там имеет место быть самая обычная, типовая оранжевая революция.

Делается она по обычной схеме, тютелька в тютельку.

Как обычно, повод — общенациональные выборы (они были 12 июня, если кто помнит).

Как обычно, до выборов прошла компания в западных СМИ (в данном случае постаралась, в частности, Франция, у которой с Ираном свои давние сложные отношения), обещающие победу «новым, либеральным силам».

Как обычно, кандидат от правящей партии — в данном случае действующий президент Махмуд Ахмадинеджад — попытался подкрутить машинку голосования в свою пользу, на что у него вроде бы были все возможности.

Как обычно, в день выборов были опубликованы «экзит поллы», результаты которых были для провластного кандидата неблагоприятны.

Как обычно, его главный оппонент на выборах — в данном случае его зовут Мир-Хосейн Мусави, — имеющий репутацию «западника и либерала», публично обвиняет власти в фальсификации итогов выборов.

Как обычно, за этим следуют массовые, но мирные (или позиционирующие себя как мирные) выступления хорошо организованного меньшинства, давно уже жаждущего перемен.

Как обычно, пошла информация о массовых фальсификациях, «коробках со сломанными печатями» и так далее.

Как обычно, огромные толпы — счёт быстро начинает идти на десятки и сотни тысяч человек — выходят на улицы и требуют отставки лживой, продажной и коррумпированной власти.

Как обычно, горят машины и мусорные баки, а люди держатся за руки и поют песни. Разумеется, кричат что-то вроде «мы едины! Мы не боимся! Мы вместе! (в данном случае — Natarsid! Natarsid! Mah hameh bah ham hastim!)

Как обычно, хорошо организованное меньшинство подхватывает какой-нибудь лозунг, официально не запрещённый и даже одобряемый, но вдруг становящийся знаменем и символом «совершенно других вещей». В данном случае всё получилось довольно смешно — демонстранты кричат «Аллах Акбар!», хотя исламистами являются скорее их противники, но кого это волнует?

Как обычно, официальные власти выглядят одновременно жалко и зловеще: когда они пытаются решить дело миром, это воспринимается как слабость, а когда применяют силу — как жестокость и тиранство.

Как обычно, тот самый жуткий тиран, которого собираются свергать, ведёт себя осторожно, боится раскачивать лодку, хоронится по углам — и в результате подставляет своих сторонников. Как-то собрать их и консолидировать он даже и не пытается, хотя почему бы.

Как обычно, требования восставшего народа радикализируются прямо на глазах, и выборная тематика очень скоро остаётся забыта. Конкретно — теперь уже требуют демонтажа иранской политической системы, популярен лозунг «смерть Хаменеи» (высшего руководителя страны, духовного лидера, преемника великого аятоллы Хомейни). «Аллах Акбар» с этим отлично совмещается.

Как обычно, власть начинают обвинять во всех возможных грехах, в том числе и опоре на внешние силы — в данном случае на арабов. Скоро пойдут слухи о батальонах арабских головорезов из Саудовской какой-нибудь Аравии.

И даже такая непременная деталь, как антироссийская направленность любой оранжевой революции, не забыта — кинорежиссер Мохсен Макмальбаф от имени штаба Мусави обвинил президента Ирана в том, что он продался русским и стал российской марионеткой.

Да, кстати, Россия тоже повела себя предсказуемо — поздравила Ахмадинеджада с победой на выборах. Ну вы всё помните, ага? Впрочем, Медведев оказался несколько осторожнее, чем от него ждали — например, на встречу тет-а-тет у него «не нашлось времени».

Думается, однако, что это не спасёт ситуацию — Россию из нового демократического Ирана выдавят, под крики о недопустимости оружейного и ядерного сотрудничества. После чего демократические государства благополучно продадут Ирану своё оружие и запустят свою ядерную программу — что ж рынку-то пропадать? Ну и так далее — это мы всё ещё увидим.

Есть, конечно, местные детальки. Например, наличие реальных, холодных трупов — сейчас их около двадцати. Или, скажем, попытка властей запереть иранский Интернет — один из самых развитых в «третьем мире», да и вообще (говорят, фарси сейчас в сети более распространённый язык, чем русский). А также такие местные ноу-хау, как поливание толпы с вертолётов едкими веществами. И всё такое прочее, в чём потом будут копаться историки. Но в целом всё идёт по плану.

Что ждёт Иран в случае реализации того или другого сценария — вопрос интересный и крайне актуальный. Однако есть ещё и ситуация «здесь и сейчас», которая тоже по-своему поучительна. Особенно для нас.

Мнение политизированной интернет-тусовки, то есть общественное мнение как таковое — уж простите, но другого общественного мнения у нас нет, потому что все прочие думают телевизором — по иранскому вопросу разделилось примерно следующим образом. Одни, наблюдая очередной оранжад, проклинают коварный Вашингтон, который, убоявшись воевать с антизападной исламской республикой, решил разрушить её изнутри, и, похоже, в этом преуспеет. Другие ровно по той же самой причине радуются очередной победе свободы и призывают бурю, чтобы она ещё сильнее грянула. Поэтому не стоит удивляться, скажем, тому радостному оживлению, которое охватило либералов, когда пошла информация о первых трупах — «ну всё, это типа Вильнюс, капец муллам».

Ну что ж. В самом деле, коварный американский Госдеп, наверное, к событиям руку приложил. Рассчитывая именно что на «перестройку а ля рюсс». То есть на такое развитие событий, когда демократизация страны будет сопровождаться разрушением экономики (особенно они там заинтересованы в сворачивании иранской ядерной программы), межнациональными конфликтами (а в Иране есть кому вцепиться друг другу в горло), потерей международного престижа, и в конечном итоге установлением слабого прозападного режима, зависящего от каких-нибудь «траншей эмвееф». Но даже если это так — возмущаться его действиями как-то глупо. А чего вы ещё от него хотите? Все стремятся ослабить или уничтожить противников, а режим Ахмадинеджада, что ни говори, является отчётливо антиамериканским, да ещё и антиизральским, что в современном мире — вполне себе расстрельная статья. Если такой режим можно сменить, не воюя, а используя «гуманитарные технологии» — нужно быть последним лохом, чтобы ими не воспользоваться. Лохи в Вашингтоне надолго не задерживаются. «Вот и все дела».

Однако Вашингтоном и его кознями дело ведь не ограничивается. «Гуманитарные технологии», в отличие от пушек и ракет, работают только там, где есть собственный ресурс, который можно задействовать. Это похоже на поджог вражеского порохового склада с помощью нагревательного какого-нибудь луча: рвануть может, но порох-то на складе должен быть, и его должно быть достаточно. В данном случае роль пороха играет накопившееся недовольство, причём недовольство именно что взрывоопасное. Иначе никакой гиперболоид инженера Обамы не сработает — так, подымится что-то, повоняет, и все дела.

В таком случае — а чем, собственно, иранские люди так недовольны? С точки зрения зачморённого россиянина им бы жить да радоваться. Экономика Ирана росла очень неплохими темпами — на шесть-семь процентов в год. Да, инфляция, почти тридцатипроцентная, да, нефтяные деньги девались непонятно куда (то есть понятно куда), да, имамы, ислам и женщины в хиджабах. Но жить-то можно, доходы на душу населения росли, режим потихонечку смягчался, в том числе и по исламской линии.

Самое же интересное — в Иране и в самом деле существует демократия. Да-да, самая натуральная, да такая, какая Эрефии и не снилась.

Например, когда сторонники Мусави говорят нам, что Ахмадинеджад, дескать, проиграл Мусави в теледебатах, а сторонники Ахмадинеджада поминают Мусави то, что он на этих самых теледебатах назвал Ахмадинеджада коррупционером, российский обыватель недоумевает — да что это за исламская диктатура такая, где происходят теледебаты (конкретно — шесть прямых эфиров по 90 минут), да ещё такие, в которых действующий президент может публично облажаться? Вы способны ТАКОЕ представить себе в нашей благообразной Эрефии? Не способны? Вот то-то. Точно так же, никто не может представить себе того, что в том же Иране легально функционировали самые разные общественные движения, в том числе политические. Про Интернет я уже говорил, можно только добавить, что он является ещё и средством связи с немаленькой зарубежной иранской диаспорой — кстати, диаспоры, как правило, являются источником демократических настроений на исторической родине… И так далее: по сути, иранское гражданское общество сейчас является более зрелым и уверенным в себе, чем, скажем, российское.

Связано всё это с устройством политической системы Ирана. После иранской революции 1979 года и всего, что за ней последовало (а было много чего), в Иране установилась политическая система, которую можно назвать «демократией в исламских рамках». В стране существует «светская» власть, подчинённая «духовной». Грубо говоря, там есть избираемые населением президент, парламент и прочие «нормальные человеческие институты» — но всё это подчинено исламским фанатикам с людоедскими рожами, всяким там «мусульманским богословам», «рахбару» (религиозному вождю), жуткому Корпусу стражей исламской революции и прочему средневековью. Эта надсистема, разумеется, устроена без всякого намёка на демократию.

Сделано это было с вполне прозрачной целью: в случае любых неприятностей «духовная власть» не должна нести никакой ответственности за происходящее. Кроме того, нужен же кто-то, кто будет заниматься грязными вопросами управления страной, подъёмом экономики, и прочими неинтересными делами, в то время как власть духовная оставляет себе иные заботы — сохранение стабильности, контроль над обществом и государством, хранение чистоты идеологии, ну и так далее. Полномочия её практически беспредельны, ответственность за любые косяки всегда можно возложить на «президента и парламент», которые недостаточно хорошо справлялись со своими обязанностями.

Подобная система может кому-то показаться несимпатичной. Но она худо-бедно помогла сохраниться стране в весьма тяжёлых исторических условиях. Более того, именно она позволила потихоньку отойти от безумия и ужаса «исламской революции» и начать потихоньку восстанавливать страну.

Однако в рамках подобной «демократии в ежовых рукавицах» начались неизбежные процессы. Когда есть власть внутри власти, внешняя оболочка начинает восприниматься как нечто «давящее и душащее». Власть же внутренняя, даже если она от внешней не сильно отличается, становится фокусом надежд на обновление. Заметим, эти надежды возникают даже тогда, когда для них нет особых оснований, а уж когда они появляются — возникает массовый энтузиазм.

И в какой-то момент «внутренняя власть» — просто чтобы увеличить свой вес по отношению ко внешней — начинает в поисках опоры обращать внимание на народ. И идёт на демократизацию, реальную, неиллюзорную. С разрешенными митингами на площадях, дебатами в телевизоре и так далее.

Мы такое хорошо помним по собственной истории. В СССР тоже имелась система вложенных властей, только она была устроена по принципу территориально-национальному. А именно — имелась власть союзная, «Центр», который под конец стал восприниматься как источник всяческого зла и застоя, потому что он «не пущал». И власти местые, прежде всего республиканские. Которые были теми ещё редисками, нисколько не слаще союзного хрена, но они худо-бедно отстаивали интересы своих республик перед Центром, вырывали из его пасти вкусные куски, и вообще воспринимались как «более свои» хотя бы этнически. Когда же вспухли «народные фронты» и прочие саюдисы, они работали в тесной связке с республиканскими властями, которые им покровительствовали — впрочем, через какое-то время саюдисы разлакомились и разгулялись, и теперь уже республиканские советские власти начали восприниматься как давящая преступная сила. Чем всё кончилось, мы помним.

В Иране, однако, ситуация пошла по иному пути. Там демократизация шла не на местном, а в общенациональном масштабе — поскольку «вложенная власть» тоже общенациональна. И Мир-Хосейн Мусави — на самом деле не такой уж и либерал (на минуточку, он высокопоставленный спецслужбист, ему приписывают основание «Хизбаллы») — стал фокусом ожиданий, знаменем надежд всего «молодого Ирана».

Да, пожалуй, это подходящее слово — «молодой Иран». Сейчас двигателем и топливом событий стала самая молодая, самая образованная и самая прогрессивная часть городского населения страны. То есть люди, ещё не разменявшие первую половину жизни, которые благодаря хорошему образованию, возможности хоть какой-то реализации общественного темперамента и прочих благоприятных обстоятельств сильно переросли ту политическую систему, в которой они родились.

Они уверены, что готовы к хорошей жизни, светскому государству, нормальной неурезанной демократии, и прочему в том же духе. Да хотя бы — они хотят видеть девушек с открытыми лицами, накрашенными губами и выщипанными бровями! Это, знаете ли, тоже право человека — выщипать брови, если тебе этого хочется. И то, что тебе этого нельзя, потому что какие-то старые пердуны тебе это запрещают, оскорбляет человеческое достоинство не меньше, чем отсутствие абстрактных «свобод». Когда-то советские школьники становились ненавистниками советской власти, потому что им не давали носить джинсы и длинные волосы — сами ведь помните? Так вот, у них то же самое. Причём, в отличие от наших перестройщиков, молодые иранцы — патриоты своей страны, они не хотят её разрушения, нет, они хотят её процветания…

И всё это правда. Они — да, они и в самом деле готовы и к демократии, и к девушкам с щипанными бровями, а то и в бикини. Это их счастье.

Их беда в том, что они не понимают, до какой степени не готовы ко всему этому все остальные.

Они не хотят принимать во внимание непростую историю своей страны, не очень помнят о том, из какой ямы она выползла совсем недавно. Что большинство населения (в том числе и та его часть, которая сейчас молодой Иран поддерживает) — довольно-таки дикие люди, с мозгами, расплющенными бедностью и исламом. Что предыдущие три поколения иранцев тоже нельзя сбрасывать со счетов. И, наконец, что в результате победы в Иране может установиться отнюдь не то, чего они хотят, а нечто совсем иное — например, совсем недемократичный, но при этом слабый, прозападный режим, опирающийся на внешнюю помощь и при этом разрушающий как раз тот слой людей, который привёл его к власти. Как это произошло у нас, когда инженеры и учёные голосовали за Ельцина, надеясь, что при нём-то заживут…

Но молодые образованные и свободолюбивые иранцы всего этого не понимают. И не могут — иначе они не были бы молодыми, образованными и свободолюбивыми.

Мы не знаем, чем кончатся иранские события. Не исключено, что режиму удастся подавить народные выступления и продержаться ещё какое-то время. Правда, теперь они будет именно держаться, поскольку основания его легитимности необратимо разрушены. Как Кастро на Кубе, духовная власть останется доживать — в режиме «хромой утки». За это время можно будет подготовиться к переменам, неизбежность которых станет очевидной всем, «точной общественного консенсуса». Это путь долгий и унылый, но не самый худший.

Не исключена и победа новой иранской революции. Тут уже всё будет зависеть от того, насколько вменяемыми окажутся революционеры, и особенно — насколько они сумеют учесть чужой горький опыт. Наперёд нельзя исключать даже «иранского чуда» — скажем, возвращения к «шахской» линии развития, прерванной исламской революцией.

Разумеется, новый режим будет более прозападным и проамериканским, нежели нынешний, это уж по-любому, но, в зависимости от того, насколько он сумеет сохранить тот уровень внутри— и внешнеполитической независимости, который был достигнут за годы «исламской республики» (а это капитал, которым бросаться глупо), он может оказаться вполне успешным.

И, наконец, не исключён и худший вариант — подрыв единства нации, вспышка регионального сепаратизма, гражданская война и распад страны.

И дай им Аллах, или во что они там верят, чтобы не случилось хотя бы этого.