После северокорейского ядерного испытания 25 мая 2009 года, стало понятно, что режим нераспространения ядерного оружия больше не является эффективным средством предотвращения ядерной войны. Это испытание породило широкую волну эскалации напряженности, и толкнуло противостоящие КНДР страны на ответные действия. Заговорили о заключении официального соглашения между США и Южной Кореей о создании системы ПРО. В Японии заговорили о нанесении «превентивных ударов по КНДР», а бывший командующий японскими ВВС Тосио Тамогами заявил: «Северная Корея не успокоится, пока не создаст ракеты с ядерными боеголовками, способные достигать США. Угроза нарастает, и Япония должна получить свое ядерное оружие». С его позицией согласен бывший заместитель министра обороны Японии Синго Насимуро, который считает необходимым создание ядерного оружия: «оборонительная стратегия Японии должна строиться без расчета на американский ядерный зонт».
Итак, в Японии, в которой долгое время тема ядерного оружия считалась табуированной, «крамольное слово» произнесено. Генерал Тамогами может с чистой совестью совершить сеппуку, но дело его явно не умрет. Япония имеет по данным 2007 года 3,4 тонны плутония на складе на своей территории, 3,7 тонн выделенного плутония в стадии переработки, 1,2 тонны плутония в топливных сборках или MOX-топливе, 0,4 тонны необлученного плутония, 25,5 тонн плутония за рубежом и 131 тонну плутония в отработанном ядерном топливе. Япония с 2000 года может производить до 100 тонн MOX-топлива, и намеревается к 2030 году перевести все свои АЭС на топливо с содержанием плутония.
Так что, если в Японии соберутся создавать ядерное оружие, то им по силам быстро создать мощный ядерный арсенал. Это одна из самых сильных «пороговых государств», которым по силам создание ядерного оружия в ближайшей перспективе, и Японии для этого достаточно только выйти из ДНЯО.
Эти события заставляют обратиться к обсуждению режима нераспространения и заняться поисками выхода из сложившейся ситуации, когда режим нераспространения вроде бы и есть, но на деле он не работает, и все больше стран примеряются к обладанию ядерного арсенала.
НЕГИБКИЙ ДНЯО
Само по себе появление Договора о нераспространении ядерного оружия (ДНЯО) появилось в условиях «холодной войны» и глобального военно-политического соперничества СССР и США.
Основная идея, заложенная в договор, сформулирована в статьях I и II, согласно которым государства, обладающие ядерным оружием, обязывались не передавать ядерных взрывных устройств любым государствам, а неядерные государства обязывались не принимать ядерных взрывных устройств и не производить их. Таким образом, ДНЯО блокировал появление у СССР и США «ядерных союзников», то есть государств, входящих в соответствующие блоки, и вооруженные лидерами этих блоков ядерным оружием.
Чтобы не возникало разногласий по части определения списка ядерных государств, в договор было включено положение, согласно которому ядерными государствами признавались государства, взорвавшие ядерное взрывное устройство до 1 января 1967 года. Таких стран оказалось пять: СССР, США, Великобритания, Франция и Китай. Договор вступил в силу 5 марта 1970 года. В 1995 году было принято решение о бессрочном действии договора.
Казалось бы, была построена надежная система, которая блокирует распространение ядерного оружия в мире. Однако, на практике оказалось, что это не более чем иллюзия. В договор явочным порядком оказались заложены «бомбы замедленного действия», которые сработали уже в конце 1990-х годов, сразу после объявления ДНЯО документом бессрочного действия.
Во-первых, договор имел исключительно негибкую систему изменения статуса государств по «атомному весу», и в нем не предусматривалось, что государства, взорвавшие ядерное взрывное устройство после 1 января 1967 года, могут когда-либо получить статус ядерного государства. В момент составления договора это положение казалось оправданным, и это было сильной стороной договора, но потом обернулось против него.
Во-вторых, договор оказался негибок в отношении развития ядерных технологий. В момент составления действительно, ядерное оружие было по плечам только наиболее сильным в научном и индустриальном отношениях государством, и другие страны могли получить его только из рук членов «ядерного клуба». По не вполне ясным причинам, в договор не было заложено понимание того, что ядерные технологии развиваются, и уже к концу ХХ века оказалось, что ядерное взрывное устройство по силам даже весьма небогатым странам, при условии наличия у них минимально необходимой инфраструктуры и технологий.
В-третьих, несмотря на то, что договор предусматривал право неядерных стран развивать мирную атомную энергетику, тем не менее, было поставлено жесткое условие, что этот процесс должен находиться под гарантиями МАГАТЭ и обязательствами неядерных государств. На первый взгляд, это необходимо и оправданно. Но на более пристальный взгляд становится ясно, что это дискриминационная норма.
МЕХАНИЗМ ДИСКРИМИНАЦИИ
Все дело состоит в том, что изначально производство расщепляющихся материалов было де-факто приравнено к производству ядерного оружия. На основании статьи III ДНЯО была выработана система всеобъемлющих гарантий МАГАТЭ, суть которых состоит в том, чтобы контролировать производство расщепляющихся материалов, начиная со значимого количества, которое, как считается, необходимо для производства простейшего ядерного взрывного устройства. Цель контроля заключается в том, чтобы не допустить перевода расщепляющихся материалов из сферы мирного использования в военную сферу.
Значимые количества: 25 кг урана с обогащением по U235 от 20%, 8 кг урана по U233, 8 кг плутония, 75 кг урана с обогащением до 20% по U235, 20 тонн тория. Сейчас ведутся дискуссии о том, чтобы уменьшить значимые количества.
Это ставило под контроль любые ядерные программы, в том числе и предельно далекие от задач производства ядерного оружия. Например, в исследовательском реакторе ИБР-2 (быстрый импульсный реактор периодического действия) используется 82,5 кг оксида плутония. Энергетический реактор ВВЭР-440 требует загрузки 42 тонн ядерного топлива (с обогащением по U235 3,5%). Реактор типа ВВЭР-1000 требует загрузки 66 тонн ядерного топлива (с обогащением 3,3-4,4%). Если рассуждать по нынешней логике МАГАТЭ и ДНЯО, то любая страна, которая заимела энергетический реактор большой мощности, например тот же ВВЭР-1000, может изготовить порядка 880 ядерных взрывных устройств. Не говоря уже о том, что реактор нужно регулярно перезаряжать, а это делает необходимым постоянное производство ядерного топлива, то есть обогащение урана.
Чрезмерная негибкость ДНЯО по части развития мирной ядерной энергетики стала очевидной уже через несколько лет после вступления документа в силу. И в 1975 году появилась группа стран, осуществляющих ядерный экспорт, в которую сначала вошли семь стран: СССР, США, Великобритания, ФРГ, Канада, Япония и Франция. Потом их стало 15, и к группе присоединились: Бельгия, ГДР, Италия, Нидерланды, Польша, Чехословакия, Швейцария и Швеция. В 1977 году соглашение оформилось, и были приняты Руководящие принципы для ядерного экспорта. В них, в частности, входил любопытный пункт, что страна-получатель должна принять в качестве альтернативы национальным предприятиям участие поставщика из перечисленной группы или другое международное участие.
И все, вся мировая атомная энергетика оказалась под контролем узкой группы стран. Им в руки было дано право и привилегия решать, какая страна «достойна» атомной энергетики, а какая нет, определять степень развития атомной энергетики и технологий. Для тех же, кто собирался создать мирную атомную электростанцию своими силами, была «дубинка» ДНЯО, автоматически обвинявшая в попытках создания ядерного оружия.
Именно на этой почве и зародилась проблема КНДР, как страны, которая ядерной физикой стала заниматься еще в 1951 году, имела собственную атомную индустрию, и собиралась развивать свою атомную энергетику собственными силами без иностранного диктата.
У КНДР были все условия для самостоятельного развития атомной энергетики, поскольку был свой научно-производственный комплекс, а также запасы урана, составлявшие около 26 млн. тонн урановой руды, в том числе около 4 млн. тонн пригодных для разработки. Для страны, сильно обделенной энергетическими ресурсами, крупный атомный реактор решал многие энергетические проблемы. Если бы экспортеры выполняли свои обязательства (они включали поставку трех реакторов типа ВВЭР-440 со стороны России и двух реакторов типа PWR со стороны США), то никакого кризиса не было бы. В обмен на это КНДР готова была участвовать в ДНЯО, быть под контролем МАГАТЭ, и даже выполнять некоторые обязательства по «Рамочному соглашению» с США от октября 1994 года (которые включали отказ от использования реакторов и обогащения урана, отказ от извлечения плутония из топливных сборок, вывоз отработанного топлива за пределы страны и демонтаж всех объектов, предназначенных для производства ядерного оружия). Но здесь система ядерного экспорта дала сбой. Несмотря на такие жесткие обязательства, ни со стороны России, ни со стороны США, выполнения обещания не последовало. Этот факт и толкнул КНДР выйти из всех договоров, сбросить все обязательства и развивать атомную энергетику самостоятельно. Но дальнейшее давление и угрозы со стороны США и их союзников буквально вынудили КНДР спешно создавать собственное ядерное оружие. В США посчитали КНДР «недостойной» атомной энергетики страной, и вот, 9 октября 2006 года КНДР взорвала свое первое ядерное устройство.
РЕЖИМ НЕРАСПРОСТРАНЕНИЯ ЗАСТАВЛЯЕТ ВООРУЖАТЬСЯ
ДНЯО негибок и косен вот еще в каком измерении. Жесткие условия, разграничивающие ядерные и неядерные государства, были бы полностью приемлемы в том случае, если бы в ДНЯО была включена статья с обязательствами ядерных государств к какому-нибудь сроку полностью демонтировать и ликвидировать свое ядерное оружие, то есть стать неядерными государствами. Например, взяли бы обязательства стать неядерными государствами, скажем, к 2050 году.
Но такой статьи внесено не было, по понятным причинам нежелания разоружаться даже в отдаленной перспективе. Это создало группу привилегированных государств, «законно» обладающих ядерным оружием. Это создавало беспрецедентные условия для военного и политического давления со стороны ядерных государств на неядерные.
Дискриминационный характер этого положения ДНЯО был очевиден с первого дня действия документа. Тут же нашлось много стран, которые посчитали для себя ядерное оружие необходимым. В этот список в разное время попадали: Израиль, ЮАР, Пакистан, Индия (испытания 1974 года), КНДР, Южная Корея, Румыния. Практическое разрушение режима нераспространения сдерживалось вплоть до 1990-х годов сложностью и дороговизной технологии производства расщепляющихся материалов, секретностью технологий производства ядерного оружия и отсутствием доступа к ракетным технологиям для создания носителей. Но всему приходит конец, и научно-технический прогресс уже к середине 1990-х годов сильно удешевил и упростил условия доступа к ядерному оружию.
Первое и главное — доступность технической информации. По мнению научного сотрудника Центра международных исследований МГУ им. адмирала Г. И. Невельского Владимира Хрусталева, одну из ведущих ролей в создании ядерного оружия целым рядом стран сыграла общедоступная информация. Были рассекречены и опубликованы сведения о конструкции различных типов ядерных взрывных устройств. Была доступна информация по исследовательским реакторам, способным выступать в качестве РНОП (реактор-наработчик оружейного плутония). Информация по Брукхейвенскому реактору была доступна с 1955 года. Подобный реактор требовал 75 тонн природного урана, 415 тонн графита и требовал группы из восьми специалистов (в том числе три физика-ядерщика). Строительство подобного реактора займет до 4 лет, обойдется всего в 13,5 млн. долларов в ценах 2003 года. Такой нарушитель режима нераспространения способен за год нарабатывать до 8 кг оружейного плутония. Завод по переработке облученного топлива и выделения плутония потребует затрат еще примерно в 55 млн. долларов. Прогресс в области взрывчатых веществ существенно упростил создание имплозивных схем ядерных зарядов, а развитие электроники упростило создание систем контроля и подрыва.
Научно-технический прогресс выбил главную опору из-под договора ДНЯО. Договор считает, что ядерное оружие можно получить только от ядерного государства или произвести с опосредованной помощью ядерного государства. Но теперь это не так. Появился целый ряд государств, которые в состоянии самостоятельно произвести расщепляющие материалы и собрать ядерное взрывное устройство. Пусть не столь совершенное и не столь мощное, но все же работоспособное. Режим контроля и предотвращения распространения, созданный в рамках ДНЯО, заставляет ядерные страны все активнее и настойчивее вмешиваться во внутренние дела неядерных государств, заподозренных в создании бомбы, что ведет к противоположному эффекту: страны закрываются от контроля и ударными темпами создают ядерное оружие.
Режим нераспространения сегодня обратился в свою противоположность.
БЕСКОНЕЧНЫЙ УЖАС ВМЕСТО УЖАСНОГО КОНЦА
Наконец, в качестве Рубикона, который отделил этап худо-бедного существования режима нераспространения от эпохи его крушения, стало решение о неограниченном сроке действия ДНЯО. Все дискриминационный нормы, которые в нем содержались, и чей характер ощущался все более и более остро, были закреплены «на вечные времена».
Это решение было принято на волне крупного успеха, связанного с разделом ядерного наследства СССР. В нескольких республиках осталось советское ядерное оружие, и нужно было определить его статус. Проблема была очень серьезная, поскольку только в Казахстане имелось 1410 боеголовок с носителями, имелся испытательный полигон, а на Ульбинском металлургическом комбинате имелось 600 кг оружейного урана. Президент Казахстана Нурсултан Назарбаев принял решение об отказе от ядерного оружия. Боеголовки и ракеты-носители были переданы в Россию, уран продан в США, а Казахстан вступил в ДНЯО как неядерное государство. Так же поступили Украина и Беларусь. Все три страны в 1994 году вступили в ДНЯО.
Если бы постсоветские страны заявили бы свои права на признание их статуса ядерных государств, то ДНЯО постиг бы ужасный конец. Его структура, предусматривающая жесткое разделение ядерных и неядерных государств, была бы взломана. Этой тропой пошли бы другие страны и заявили свои претензии на признание их ядерного статуса. Это была бы гонка ядерных вооружений, и в таком случае от режима нераспространения ничего не осталось бы.
Этот успех послужил причиной признания 11 мая 1995 года ДНЯО как договора с неограниченным сроком действия. Но это на деле оказался обмен ужасного конца на бесконечный ужас, поскольку многие страны, не попавшие в список ядерных государств, после этого приняли решение о приобретении ядерного оружия в обход ДНЯО. В 1998 году свои ядерные испытания произвели Индия и Пакистан. Обе страны не подписывали ДНЯО. КНДР произвела два ядерных испытания после выхода из ДНЯО. Есть уже три страны, которые имеют ядерное оружие в обход договора о нераспространении.
Иными словами, договор уже не работает, хотя бы потому, что есть ядерные государства, не желающие в него входить. Официальное признание этого факта свершилось в октябре 2008 года. 10 октября 2008 года между Индией и США был заключен Индо-американский договор о ядерном сотрудничестве. По существу, это признание ядерного статуса Индии со стороны США. Ядерный статус КНДР США не признали, но, в сущности, это не более чем красивая риторика.
Но пока что ДНЯО остается «священной коровой», охраняемой различными международными организациями, и речи пока не идет не только о его денонсации, но и даже о попытках гласного обсуждения проблем ядерного оружия и изменения договора. Кому-то, может быть, это и создает иллюзию контроля, кому-то дает формальное права и политические рычаги. Но де-факто, режима нераспространения уже не существует, и мир постепенно втягивается в гонку ядерных вооружений.
ВЫБОР МЕЖДУ РАЗОРУЖЕНИЕМ И ГОНКОЙ ВООРУЖЕНИЙ
В рамках нынешней системы выхода из ситуации нет. Попытки усиления дискриминационной системы контроля приведут лишь к тому, что список стран, ставший ядерными в обход ДНЯО, только увеличится. Конфликты между ними и членами «ядерного клуба» будут все острее, и это вполне может создать условия для применения ядерного оружия. Это будет поразительный парадокс — ядерная война как следствие режима нераспространения ядерного оружия.
Выходов из этого может быть два.
Первый выход состоит в том, чтобы пересмотреть ДНЯО и внести в него статью об обязательной ликвидации ядерного оружия к определенной дате во всех государствах и роспуска «ядерного клуба». Атомная энергетика по умолчанию признается мирной отраслью промышленности, провозглашается свобода производства расщепляющихся материалов и развития атомной энергетики всеми желающими странами, свобода сотрудничества. Контроль МАГАТЭ остается только для предотвращения производства ядерного оружия и ядерных взрывных устройств. МАГАТЭ стоит также наделить правом решения о создании и использовании ядерного взрывного устройства для какой-нибудь остро необходимой глобальной надобности, на основе консенсуса.
В этом случае полной ликвидации ядерного оружия, режим нераспространения будет действительно механизмом гарантии неприменения ядерного оружия, он не будет дискриминационным, и не будет давать каким-либо странам привилегий.
Второй выход состоит в том, чтобы денонсировать ДНЯО и ликвидировать режим нераспространения вовсе. Фактическая ликвидация режима нераспространения вследствие расширения списка стран, приобретших ядерное оружие в обход договора, тоже является вариантом этого пути. Тогда единственным ограничителем гонки ядерных вооружений станет риск глобальной ядерной войны и взаимного уничтожения. Как показывает опыт, ограничение весьма эффективное, и на этой почве появились договоры о сокращении наступательных вооружений между СССР и США.
Первый выход выглядит куда более предпочтительным и более перспективным, но он предусматривает испытание ядерных государств на ответственность перед мировым сообществом за свои действия и здравое отношение к проблеме. В принципе, прецедентов полного отказа от ядерного оружия (ЮАР, Казахстан, Украина и Беларусь) достаточно для того, чтобы перспектива полного глобального ядерного разоружения не выглядела пугающей.
