Когда я описывал короткие и длинные стратегии этносов, я смотрел прежде всего на ресурсы. Как этнос добывает ресурсы и на что их направляет?
Если задаться таким вопросом, можно легко придти к тому, что одни этносы получают ресурсы из природы, в то время как другие — перехватывают их у других этносов. Это разделение и легло в основу понятий «короткий этнос» и «длинный этнос» и соответствующих стратегий.
Понятно, что при таком разделении стратегий выстраивается пирамида, на вершине которой те, кто взял под контроль наибольшее количество ресурсов, перехваченных у других этносов. Внизу — травоядные. Это довольно очевидные следствия.
Все это так, если смотреть на извлечение ресурсов. Обсуждая длинные и короткие этносы с коллегами я заметил, однако, что не все видят ту же картинку, что и я. Существенные различия между длинными и короткими этносами, как мне показалось в этих обсуждения, не сводятся к источнику ресурсов. А в чем еще отличие?
Слово «ресурс» в таком контексте, как правило, понимается материально. Биологи и подавно смотрят на поток энергии вверх по пирамиде: кто кого съел и сколько джоулей энергии ушло снизу, от травки, которую щиплют бараны до самых крупных хищников наверху. Что-то подобное можно отследить и в финансовых потоках: внизу травоядный мелкий предприниматель, наверху Понятно Кто. Все, казалось, бы просто и ясно.
Но картина неполна уже хотя бы потому, что длинный этнос, находящийся внизу, должен, казалось бы, стремиться выйти наверх и потеснить тех, кто перехватывает его ресурсы. На деле этого не происходит. Причина может быть в гетерономии этноса, но сама по себе гетерономия особое явление, она скорее исключение, чем правило, хотя она и касается напрямую ситуации с русскими.
Так в чем же дело?
Отчего короткий этнос не становится длинным, понятно. Объяснять, почему люди добровольно не пересаживаются с Мерседеса на Ниву нет нужды. А вот наоборот: с Нивы на Мерседес? Или - почему длинный этнос не переходит на короткие стратегии, несмотря на всю их выгоду?
В качестве гипотезы предположим, что в коротких стратегиях есть какие-то особенности, которые не видны длинному этносу. Он не понимает, как короткие стратегии на самом деле устроены и при всем желании не может их воспроизвести. Длинный этнос строит Мерседес, а получается всякий раз Нива.
Речь идет, таким образом об этническом know how, которое не лежит на поверхности.
Заброшу-ка я толовую шашку в стройный ряд своих выкладок. Пусть хлопнет, и посмотрим, что выстоит после взрыва, а что рухнет. Итак, три, два, один. Хлопок!
Разделение «короткий-длинный этносы»? На месте. Мы их видим, достаточно понаблюдать за успешными и отстающими этносами, чтобы увидеть отличия. Ресурс — природа для длинных этносов, ресурс — люди для коротких. Никуда не делся. Все на месте. Можно съездить в деревню, зайти на завод и поискать там представителей коротких этносов. Их там нет. А на руководящих местах — очень много. Но вот трещина: а что мы собственно понимаем под ресурсом? Ведь Мерседес (или Нива) это конечный результат распределения ресурсов, но не все их виды. Нельзя сказать и то, что деньги сами по себе представляют какой-то уникальный для ресурс для короткого этноса. Они доступны всем, контроль за финансовыми потоками достигается не самими этими финансовыми потоками, как принято считать. Да, деньги идут к деньгам, но мы постоянно видим, как происходит их перераспределение. Так по каким законам оно происходит?
Допустим, что рассматривая ресурсы исключительно как материальные явления (включая сюда деньги), мы что-то упускаем из виду.
Вернусь к обсуждению с коллегами. Когда я представил категории «длинный этнос», «короткий этнос» возникло такое представление о длинных как о подневольных, почти рабах, а короткие сразу вызвали ассоциацию с рабовладельцами, жуликами, бездельниками и ворами. Нужно предостеречь от этого. Это все оценочные категории, их подсказывают наши эмоции: мы все хотим на Мерседес, а некоторые из нас хотят даже не самим сесть на Мерседес, а пересадить всех на Нивы. Но мы заняты поиском фактов, а не эмоций, оставим же оценочные категории в стороне.
Короткий этнос, как уже отмечалось, «переговаривает» длинный. Речевая активность коротких на порядки выше. Они пользуются словами, речью и вообще коммуникацией для перераспределения ресурсов (феномен «лжи» коротких).
Но не только. Речь, коммуникация это в общем случае тот клей, который склеивает людей. Без общения нет тесных связей.
У длинного этноса, напротив, есть характерная СДЕРЖАННОСТЬ в общении. Многое подразумевается и не проговаривается. Слово по определению считается соответствующим действительности (слово = правда). Это характерная черта длинных. Стоит только нарушить социальную структуру длинного этноса, например внести в нее другие, короткие стратегии, в рамках которых слово не обладает обязательной истинностью (и вообще истина ситуативна, истина то, что выгодно мне здесь и сейчас), как вся эта громоздкая система доверия, не подкрепленного общением рушится и погребает под собой длинный этнос.
Если считать все слова правдой, то достаточно несколько раз столкнуться с «ситуативной истиной» короткого этноса, чтобы рухнули все основы коммуникации.
Вот мы и подошли к тому, чего не хватало в понятии ресурсов. Чрезвычайно высокая речевая и коммуникативная активность короткого этноса указывает на тот ресурс, который он постоянно создает и поддерживает.
Этот ресурс — СОЦИАЛЬНЫЕ СВЯЗИ.
Это и есть то, что непонятно длинному (гетерономному) этносу в стратегиях короткого. Отчасти это так потому что длинный этнос (в данном случае русские) утратил те элементы культуры, которые поддерживают сеть социальных связей. Ставка на «центр», на государство как единственное средоточие власти сыграла роковую роль для длинных этносов. Они утратили общинные связи, а за ними и семейные.
У русских последние полтора века активно идет процесс индивидуализации, и его конечным результатом стал совершенно беззащитный перед лицом власти и коротких этносов человек. Он остался с ними один на один.
Совсем другая картина у коротких этносов. Они ТВОРЯТ социальные связи. Это их постоянное дело, в котором они дают сто очков в перед любому длинному.
Поэтому, в частности, неверно считать короткие этносы «бездельниками» и «паразитами». Они тоже работают, просто их работа на порядки более эффективна, чем добывание материальных ресурсов из природы. Предметом их энергичной деятельности (а она действительно очень и очень энергична) являются социальные структуры: семья, круг друзей, община. Из них собственно и складывается здоровый этнос, а не из уродливых монстров типа тоталитарных проектов, советского и фашистского. Без этих промежуточных, хорошо оформленных и четко действующих уровней организации, не может быть нормального этноса, ни короткого, ни длинного. При этом короткие этносы это прекрасно понимают, а вот длинные в силу ряда исторических причин, утратили это понимание.
В заключение я сделаю «лирическое отступление».
На улицах в майские праздники больше русских стариков. Я присматривался к выражению их лиц, походке, к обуви: хорошая обувь всегда означает достаток и ухоженность, плохая, напротив, бедность. Да, я оговорился: строго говоря, они не русские: они часть народа, у которого в официальном языке современной России нет даже своего названия.
Я поставил себя на их место. Это оказалось довольно сложно сделать, потому что вообще легче ставить себя на место какой-нибудь звезды, в крайнем случае человека богатого и состоявшегося, особенно в старости. Но на самом деле не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что большинство из нас ждет примерно то же самое, что мы наблюдаем у этого, уходящего военного поколения. Они воевали, строили после войны заново страну и остались ни с чем.
Я попытался представить себе, каково это, воевать, строить и остаться ни с чем в 80 лет.
Многие знакомые мне национально мыслящие люди последние 15 лет занимаются тем, что пишут и говорят о том, как надо было бы правильно устроить нашу жизнь, исходя из национальных русских интересов. Они же указывают на бесправие русских, на всяческое притеснение и унижение русских.
Дело важное и нужное, но есть одна проблема. Жизнь никак не устраивается согласно национальным русским интересам. Более того, национальные русские интересы все больше ущемляются.
Самое время остановиться и задуматься, а почему, собственно, так? Казалось бы, если мы все говорим и пишем очевидные и беспорно правильные вещи, достаточно было бы одного этого знания, чтобы жизнь как-то изменилась. Ну вот допустим дядя Ваня был интернационалистом, послушал правду и стал русским. «Так не бывает», скажет любой, кто этими вопросами интересовался.
Так если действия не приводят к результату, не пора ли изменить действия? Практика критерий истины!
Если говорить этнобиологически, я предлагаю длинные стратегии в замкнутой общине.
Т.е. перестать мыслить категориями государства и народа, их у нас нет и не будет в ближайшем будущем, а направить свою мысль и энергию на создание на деле той России, в которой мы хотели бы жить. Пусть и маленькой, но обязательно ЗАМКНУТОЙ модели, разделяющей на внутриобщинных, для которых длинные стратегии - и внешних, для которых только короткие стратегии (только. Но зато действующей.
Это условие замкнутости обязательно. Старики на наших улицах обмануты и обворованы именно потому, что они прожили всю жизнь с длинным открытыми стратегиями. Их ресурсы сожрала система, которая их жизнь не ставила в грош. Но она может сожрать эти ресурсы только если ей позволить. Стоит только замкнуть свои усилия на узком кругу людей, как они, эти ресурсы становятся подконтрольны людям, а не системе.
Инженер, который изобретал советское оружие, много ли он имеет сейчас? А если бы он разработал теорию и практику русской общины? И если бы он строил те самые СОЦИАЛЬНЫЕ СВЯЗИ, а не ядерное оружие?
Так вот. Программист, который сегодня пишет код на работодателя в свои 80 лет окажется на месте советского инженера. Это можно предсказать с большой долей уверенности. Так может не писать код, а заняться производством каких-то ценностей, которые нельзя обесценить так легко, как наемный труд?
Все дело в ресурсах, в их понимании и умении использовать. КОНЕЦ РАБОТЫ на тех условиях, которые предлагают русским — он ведь собственно уже принят большинством русских. Работать всерьез на таких условиях, которые предлагаются в современной России мало кто хочет.
Осталось лишь найти, чем заняться. Один из вариантов я и описал здесь.
