Новая статья Кралечкина посвящена моде на криптофашистских авторов, теоретиков консервативной революции: Шмитта, Юнгера, Фрайера. Явление действительно примечательное - указанные авторы заполнили собой полки книжных магазинов, вытеснив Делёза и Деррида. Почему Кралечкин воспринял это как "ужас-ужас-ужас", то есть, собственно, как "фашизм, который прошёл", в общем, понятно: речь идёт о столкновении двух кланов переводной философии - германофильского и франкофонского.
Франкофоны ближе к левому либерализму и "актуальному искусству", германофилы - к университетской кафедре и правому консерватизму. У вторых академическая привычка демонстративно отставать от моды, чутко следя за её колебаниями и своевременно на них реагируя, у первых старомодный модернистский комплекс, связанный с желанием "бежать впереди планеты всей" и отставать на каждом первом повороте. Роли хорошо знакомые, состав труппы вполне "сыгранный".
Коллективный германофил-"филиппов" по чуть-чуть оттягивается, коллективный франкофон-"кралечкин" как может затягивает (и эта статья настоящего Кралечкина переполнена длиннотами в стиле классика дореволюционной литературы Шелера-Михайлова).
Представители обеих кланов предельно нравоучительны с той лишь разницей, что франкофоны в большей степени учать тому, что, по их мнению, надо делать, а германофилы - тому, что делать не надо. Франкофоны переносят в политику академический стиль, переводя идеологическую топику в режим софистической игры в кви про кво. Германофилы отвечают на это тем, что уподобляют политическую борьбу академическому подсиживанию ("Вы слышали, как А обошёлся с В? А у В даже не хватило сил хлопнуть дверью!").
Оба клана едины в одном: мысля себя жрецами, стоящими у истока, где политическое сливается с неполитическим, они делают всё, чтобы политика обходилась без теории, параллельно лишая теорию какого-либо политического значения. Что со Шмиттом, что без оного, что в непосредственной близости к кафедре, что на отдалении от неё, они взыскуют жалованной суверенности и чрезвычайных полномочий в области свободного мышления, где всё это совершенно избыточно. Мне приходит в голову сразу несколько образов, в которых соединяются обрисованные причудливые устремления. Это и образ пророка, посаженного на хозяйство, и образ феодальчика с амбициями громовержца, и, наконец, образ вотчинника, который по совместительству исполняет обязанности Дельфийского Оракула.
Образы кажутся затейливыми, однако в итоге торжествует неофедольное понимание науки и политики, с точки зрения которого они выступают всего лишь источником стаусной ренты. И находится ещё кто-то, говорящий про конфликт поколений в академической среде?!
