Одной из вечнозелёных тем политических дискуссий среди честного люда, не принадлежащего к Администрации РФ, является десоветизация РФ; избавление от материальных и идеологических пережитков советского прошлого в угоду какому-нибудь будущему, часто светлому.
Сама Администрация, насколько можно судить, полагает десоветизацию политическим ресурсом (ниже я попробую показать, почему), подлежащим бережной, не в пример стабфонду, трате. Раз тема вечнозелёная, спорить надо, хотя бы таким образом подрывая монополию Администрации. Позволю внести собственную скромную лепту в дискуссию, опираясь на недавно опубликованную АПН статью Ильи Прокудина «Там, за горизонтом».
В статье утверждаются необходимость и выгода десоветизации применительно к современной РФ. Я считаю, что и необходимость, и выгода сильно преувеличены автором и по меньшей мере нуждаются в рассмотрении относительно иного, более важного и насущного вопроса, который десоветизация способна затмить к вящей невыгоде большей части населения России.
При обсуждении постараюсь придерживаться базовой метафоры, заявленной автором. Этой базовой метафорой, в которой Илья Прокудин обосновывает десоветизацию, оказалась метафора «нового дома».
«...здание, на месте которого собираются построить другое, сначала ломают. Можно не испытывать никакой ненависти к старым стенам и коньку на крыше. Просто место понадобилось для другого здания. И старое надо, извините, демонтировать. Причём, если стройка серьёзная, то приходится выковыривать и фундамент. Не говоря уже о заборчике, лавочках, и прочих детальках пейзажа. Даже если кто-то родился в этом дворике и сидел с любимой девушкой на этой самой скамеечке. Увы, жизнь не стоит на месте — домик обветшал, жить в нём больше нельзя, а земля дорожает. Тут поставят башню. Извините. ...Применительно к нашей ситуации это означает следующее. Если мы не собираемся прямо сейчас строить социалистическое общество, восходящее к советскому, мы должны провести определённый комплекс мероприятий по десоветизации общества российского».
Вынужден напомнить автору, что дома строят для того, чтобы в них жили люди — хорошо, плохо ли. И каждый призыв к демонтажу, сносу и выковыриванию можно рассматривать только тогда, когда известно, что делать с людьми, которые живут в обречённом строении.
При уподоблении общества «дому» проблема лишь усугубляется. Эмигранту, проживающему на соседней улице, вольно рассуждать «вот это сейчас сломаем, а то через год построим». Лишившийся жилья человек за год имеет все шансы умереть или опуститься до скотского состояния: настолько скотского, что он в новый дом попросту не пойдёт — предпочтёт остаться на улице, воняя и бормоча. Поэтому людей, чей дом сносят, а другой для них строят, обычно определяют во временное жильё.
Придерживаясь всё той же аналогии, рискну утверждать, что РФ во всём своём безобразии и есть времянка. Она с огромным трудом выполняет функции «жилища». Чисто символически присутствует защита от воздействия «внешней среды» — в частности, экономического. Не предусмотрены «удобства» — права и свободы. И вообще это не жильё изначально; РФ — хибара из мусора на той самой свалке истории, о которой так много говорили большевики.
Главная, системообразующая подлость «эпохи Путина» как раз и состоит в том, что эрэфская помойка выставлена перед населением как пресловутая башня, которая якобы строится на смену старым советским стенам и коньку на крыше.
Не хотелось бы думать, что Илья Прокудин этой подлости поверил. Конечно, нельзя не согласиться с автором, утверждающим
«Это, кстати, не исключает, что какие-нибудь фрагменты фасада имеет смысл сохранить. Пусть полежат — они никому не мешают и есть не просят. Но — пусть полежат на складе. Оставлять их на месте стройки — странно и нелепо».
Совершенно верно. Правда, прежние жильцы выкинуты туда же, куда и фрагменты фасада. По диаметрально противоположной причине: мешают и хотят кушать. Тем не менее, оставлять прежних жильцов на стройке — тоже странно и нелепо.
Вообще, весь экзистенциальный шок советских людей этим и объясняется — их обрекли доживать во времянке, рядом со старой лепниной, зачем-то сбережённой при сносе. Доживать, когда неизвестно, что лучше — помереть пораньше под какой-никакой крышей, или дотянуть до обрушения времянки и, окончательно замерзая, увидеть там, за забором, построенную башню: офисы, казино, вход только иностранцам, господам и особо приближённым холопам.
Отсюда, кстати, и следует любимое политическое развлечение советских по происхождению людей: раскладывать пасьянсы из тех самых «фрагментов фасада», которые им оставили. Правопреемство с Российской Империей, православие, Мавзолей, власовцы, Сталин, переименование населённых пунктов, Минин и Пожарский плюс ряженые дроздовцы с колокольным звоном. Ничего иного бывшим советским людям не остаётся.
Для иного надо понять, что РФ — это времянка, что она уже пережила свой век, что эффективные строители на прежнем месте из прежнего материала прямо сейчас возводят другой дом, в котором ни прежним жильцам, ни их детям места не будет. Их участь — либо сгинуть под забором, либо вонять и бормотать, выполняя чёрную работу за мелкий прайс.
Десоветизация — проблема маловажная и подчинённая по отношению к проблеме неизбежного переучреждения Российского государства и участия в русского народа в таковом (распад, революция, реставрация, реформирование — нужное подчеркнуть, отсутствующее вписать). Если какие-то частные вопросы десоветизации раздуваются до гомерических масштабов, делается это исключительно с тем, чтобы отвлечь внимание «прежних жильцов» от подготовки к такому переучреждению и участия в нём.
Вопрос захоронений на Красной площади несравнимо ничтожнее вопроса отмены судов присяжных по некоторым статьям УК. Вопросы переименования улиц и сноса памятников смехотворно малы рядом с вопросом монополии Администрации РФ на телевидение. Вопрос создания нового извода русского прошлого микроскопичен сравнительно с балаганом, в который превращены выборы, или, скажем, судьбой стабфонда. Впрочем, об истории всё-таки следует сказать отдельно.
В качестве примера. Илья Прокудин, надо отдать ему должное, выдвигает совершенно правильную мысль: «необходимо построение версии русской истории, не травмирующей русское национальное сознание».
С чем тут не согласиться?
А с её, мысли, продолжением: «а также исключающее предъявление русским претензий со стороны тех, кто уже успел построить удобные для себя версии событий». То есть десоветизированная русская история предполагается опоздавшей и оттого дополняющей истории других народов, не мешающей удобству чужих историй. Ибо иного принципа, согласно которому можно было бы исключить предъявление исторических претензий со стороны, не существует. Соглашаться и каяться, каяться и соглашаться. Ну, и платить. Каждому по потребности. Чтобы не травмировать русское национальное сознание агрессивным скулежом хора обиженных лимитрофов.
Мне скажут: можно разъяснить окружающим нас бывшим братьям и союзникам, что это не мы. Что виновен кровавый режим. Такое обычно говорят те, кто сам разъяснять не пробовал. Рекомендую вооружиться знанием языка и прогуляться на тематический форум, где русским предъявляются исторические претензии. И начать разъяснять. Когда нарвётесь на ответ: «ну да, русских в Кремле тогда не было — а на сколько шагов надо было отойти от Кремля, чтобы встретить русского?» — не приходите плакаться мне в жилетку. Ничего странного — всякая «логичная, непротиворечивая версия» лимитрофной истории по определению есть неисчерпаемый источник претензий к русским. Вплоть до «русские должны были восстать против мерзотного режима и все до одного полечь на пулемётах НКВД. Если кто не полёг, тот сотрудничал с НКВД в деле угнетения нашего маленького, но гордого народа». Валяйте, опровергайте. Только чур, согласно совету Ильи Прокудина — без того, чтобы «отрицать сами преступления, или, наоборот, гордиться ими».
Я же позволю себе отвергнуть этот совет и вежливо указать, что концепция «преступного режима» и «преступлений режима» (или идеологии) есть продукт предельной экономии мышления в пропаганде. Более того — необходимо понимать, что ни «преступных режимов», ни «законных государств» вообще не бывает. Если, конечно, мы говорим о преступлении, как нарушении индивидом актуального законодательства, а не удаляемся в дебри нравственных законов, общечеловеческих моралей и десяти заповедей Великого Мганги. Которые, разумеется, каждый постигает по-своему: и тогда концепция «исторической преступности» и «законности» в применении к какому бы то ни было обществу вырождается в грубое навязывание окружающим собственных убеждений и чужой вины. Лучшего способа угробить всякую надежду на историческую субъектность (право творить собственную историю), чем населить общее прошлое «преступлениями», я не ведаю.
Мне могут сказать, что чужие «преступления» прекрасно работают на национальное единство ранее помянутых лимитрофов, неудовлетворённых желудочно. Согласен. Для наций проституток и официантов... простите, новоиспечённых стран-клиентов «первого мира»... это самое то. Чтобы искренне, до слёз благодарности оценить нынешнего доброго хозяина, надо постоянно вспоминать о прошлом злом. Безотносительно к действительным качествам и намерениям обоих хозяев.
Повторю, что с мыслью Ильи Прокудина о необходимости построения версии русской истории, которая не травмировала бы национальное самосознание, я согласен — более того, считаю это единственным требованием к публичной версии русской истории как таковой. Впрочем, вовсе не факт, что те или иные фрагменты такой версии не окажутся сугубо просоветскими.
В применении ко всем остальным аспектам десоветизации, затронутым в обсуждаемой статье, надо озвучить ту же самую мысль. Единственной целью и единственным значимым итогом десоветизации должно стать облегчение жизни русских: снятие с них финансового и психологического бремени, защита от враждебных действий со стороны кого бы то ни было, обеспечение гражданских, имущественных прав и проч. Ни с какой иной целью десоветизацию проводить нельзя.
И особенно нельзя этого делать в рамках поклонения какому-нибудь «фрагменту фасада» любого из прежних домов, оставленному на свалке истории.
При этом никакое мероприятие по десоветизации не должно противоречить задаче обретения русским народом, русской нацией исторической субъектности: оставаясь во всё той же метафоре «нового дома» — МЫ должны решать, что будет построено на советских развалинах.
Никто иной не имеет права решать это за нас. Если десоветизация требует от нас поступиться этим правом во имя чего бы то ни было — долой такую десоветизацию. Никакая борьба с прошлым не стоит потери будущего.
