Возникшая по итогам выборов в региональные законодательные собрания дискуссия вокруг политической системы и роли в ней «Единой России» заставляет меня сказать несколько слов. Государство оказалось в положении буриданова осла – между двумя охапками сена. Страшно хочется либерализма и стабильности, причем и того и другого сразу. «И того и другого и можно без хлеба». Мы привыкли, что либерализма и порядка одновременно не бывает. Дескать, если стабильность, то железобетонная, когда все ходят строем и носят на лацканах значки с изображением великого вождя. Если либерализм – то негодяйский, когда на улицах лежат кучи мусора, по которым прыгают жирные розовохвостые крысы, страной правят воры и убийцы, а народ пребывает в перманентной нищете и агонии.
Первый и главный вопрос. Так ли опасны демократические выборы? Или следует сохранить возникшую в последние годы «народную демократию»? «Народной демократией» Сталин назвал политическую систему, придуманную для стран Восточной Европы и поныне существующую в Китае и Северной Корее. Суть ее в том, что формально сохраняется многопартийность. При этом существует только одна главная партия, доминирование которой на политическом поле устанавливается законодательно. Все остальные признают ее монополию, являются её вассалами и играют незначительную роль. Например, в Китае в правящую КПК входят десятки миллионов человек, в то время как другие мелкие партии насчитывают всего несколько десятков тысяч членов и являются, по сути, правительственными агентствами, занимающимися, например, отношениями с родственниками тайваньских эмигрантов или другими подобными мелкими социальными группами. Таким образом, реально существует однопартийный режим.
В России за последние пять лет воспроизведена система «народной демократии». Правда, её официальный псевдоним – суверенная демократия, но это дела не меняет – слова почти одни и те же. Итак, следует ли разумному человеку в нынешней ситуации поддерживать однопартийный политический режим «Единой России»? Или существуют альтернативы?
Сторонники однопартийной модели говорят, что она может помочь модернизации общества. Дескать, в Японии после Второй мировой войны, а в США – в период великого промышленного бума конца 19-го - начала 20-го века утвердилась монополия одной политической силы. Для Японии это была ЛДПЯ, для США – Республиканская партия. Да и в современном Китае доминирование КПК приводит к ускоренному экономическому росту. Конечно, мы различаем системы, в которых доминирование одной партии устанавливается по воле избирателей и системы, в которых оно – следствие революции и волевого решения власти. Но с точки зрения модернизации одно другого стоит, ибо результат один.
В период ускоренного развития экономики, промышленной модернизации даже самая демократическая система тяготеет к однопартийности. Если дела и так идут хорошо, зачем менять правительство, рассуждают избиратели. Отсюда и длительные, порой в несколько десятилетий, периоды доминирования одной партии. Но если результатом промышленного роста является однопартийность, это не значит, что следствием однопартийности будет обязательно промышленный рост. Доминирование одной партии способно гарантировать политическую стабильность в ситуации бурного роста экономики. Но однопартийная система с тем же успехом может законсервировать отсталость.
Это хорошо видно на примере Индии. Индия, самая населенная демократическая страна мира, в течение нескольких десятилетий, вплоть до начала 90-х годов прошлого столетия, монопольно управлялась Индийским национальным конгрессом. Больше того, ИНК возглавляли представители одной политической династии – знаменитые Неру-Ганди, которые дали стране трех премьер-министров. Однако непрерывная (за исключением краткого периода в 70-е) монополия на власть одной партии и одной семьи не позволила Индии сделать рывок в экономическом развитии. Она как была, так и осталась огромной страной третьего мира. Дело сдвинулось с мертвой точки лишь в 90-е годы, когда ИНК встретился с жесткой конкуренцией со стороны народившейся наконец мощной националистической оппозиции в лице Бхаратия джаната партии. Именно конкуренция с ней, сделавшая политическую систему Индии двухпартийной, заставила ИНК идти по пути промышленных реформ. Индия с громадным, на полтора десятилетия опозданием устремилась за своим великим конкурентом – Китаем. И сегодня, несмотря на высокие темпы развития индийской промышленности, разрыв между двумя великими державами сохраняется. Если Китай уже стал одним из мировых промышленных центров, наряду с ЕС и США, то Индии это лишь предстоит. Ей пока не удалось добиться тотального лидерства даже у себя на Индостане, где ей по-прежнему противостоит находящийся в тяжелом кризисе Пакистан.
Аналогичная ситуация с однопартийной системой в КНДР. Схожие проблемы были и в странах Африки, где многочисленные диктаторские режимы охотно практиковали и практикуют однопартийность, однако ни о каком развитии речь не идет. Часто государство банально разворовывается дотла, после чего сиятельные воры уплывают в какой-нибудь Париж, как сделал это заирский диктатор Мобуту Сесе Секо, а в разоренной стране начинается гражданская война.
Как видим, однопартийная система отнюдь не гарантирует развития. В случае с Россией мы вынуждены констатировать, что политическая монополия «Единой России» работает скорее по индийскому, чем по японскому сценарию. Иначе говоря, действующая политическая модель консервирует отсталость, умножает коррупцию и препятствует развитию страны. Покуда окопавшиеся в правительстве экономико-политические кланы не чувствуют ответственности за происходящее в государстве и обладают абсолютным политическим иммунитетом, заниматься развитием страны им просто не досуг.
С другой стороны, призывы к либерализации также вызывают настороженность. В самом деле, допустим, мы вернемся 90-е годы. Тех же губернаторов будут снова избирать всенародно, а не наделять полномочиями (то есть фактически назначать) как это принято сейчас. Больше того, они вернутся в Совет Федерации (напомним, губернаторы были членами СФ по должности). Что это будет означать? В 90-е годы те регионы России, в которых сохранилась демократическая система, то есть русские края и области, за исключением Москвы, были с точки зрения государственного устройства своего рода выборными диктатурами. Народ мог избрать губернатора, зато пока тот находился у власти, он был единовластным хозяином своего региона. Иначе говоря – мелким феодалом, герцогом или графом, который контролировал регион. Возврат к подобной системе означал бы передачу России на растерзание сотне маленьких диктаторов. Как говорили французские горожане, лучше иметь одного тирана, чем сотню. Иначе говоря, подобная модель демократизации нам не подходит. Не говоря уже о том, что сотня маленьких тиранов венчалась крупным тираном – Борисом Ельциным в Кремле и была его социальной опорой.
Тут придется сделать еще одно отступление. Дело в том, что модернизация бывает двух разных типов. Она может проходить не только в условиях демократического или авторитарного режима. Еще она может быть самостоятельной или догоняющей. Самостоятельно модернизировались государства в 19-м веке. Тогда им не нужно было кого-то догонять. Во всяком случае, обогнавшие по уровню развития государства еще не представляли тотальной угрозы. В таком режиме модернизировалась Великобритания, страна, в которой, как считается, промышленная революция в 19-м веке произошла первой. В таком режиме модернизировались Соединенные Штаты. Отчасти – Германия и Япония. Легко заметить, что самостоятельная модернизация сопровождалась демократизацией и либерализацией. Например, в той же Великобритании в течение 19-го века неоднократно производились реформы, направленные на расширение представительства на выборах в палату общин, включение в политический процесс возможно большего числа избирателей. Аналогично развивались события и в Соединенных Штатах (хотя это государство изначально обладало развитыми демократическими институтами). Даже Германия при Бисмарке имела всенародно избранный рейхстаг (хотя правительство назначалось кайзером).
Авторитарные однопартийные же режимы возникали обычно в тех странах, которые проводили ускоренную догоняющую модернизацию в ситуации, когда их правительства боялись не успеть на поезд истории. «Иначе нас сомнут», как говорил Сталин.
Проблема в том, что для догоняющей модернизации в советском стиле нужна чрезвычайная политическая воля и крайне неблагоприятная международная обстановка. Ни того ни другого в данный момент нет. Следовательно, «Единая Россия» в качестве инструмента однопартийной диктатуры бесполезна.
Бесполезна потому, что при сохранении нынешних тенденций эта партия, ни на что не влияя, будет лишь консервировать нынешнюю политическую и экономическую систему, которая гарантирует превращение России в сырьевой придаток развитых стран и перманентный кризис государственности.
Тогда встает вопрос, как обеспечить модернизацию страны в ситуации, когда консервирование нынешнего политического режима ведет к застою и деградации экономики, а возврат к псевдолиберальному режиму 90-х – усиление кризиса и коллапс политической инфраструктуры?
Опыт прошедших муниципальных выборов показывает, что на низовом уровне страна готова к демократии. Проблема только в том, что мэров, даже если это мэры крупных городов, многое ограничивает. Ограничивает губернатор, ограничивает городское собрание, ограничивает другие мэры региона.
На уровне регионов таких ограничителей нет. Губернатор, если его избирать напрямую, становится всевластным владыкой. А демократический элемент в жизни регионов всё же необходим. Поэтому целесообразно разделить посты губернатора и председателя областного правительства. Губернатора по-прежнему назначать из Москвы, поручив ему координацию деятельности силовых ведомств, назначение председателя правительства и роспуск местного законодательного собрания.
А вот региональное правительство формировать по итогам выборов в законодательное собрание. Пусть прошедшие в него партии на основе коалиционного соглашения под присмотром назначенного Кремлем губернатора формируют правительство. Это позволит повысить уровень политической конкуренции в регионах, одновременно не допустив превращения губернаторов в феодальных владык. Председателя правительства региона можно будет снять как в результате голосования по вотуму недоверия, так и в результате решения губернатора. Таким образом постепенно заработает механизм низовой демократии. Партии научатся политической борьбе и выполнению наказов избирателей.
А затем, постепенно, распространить этот опыт и на федеральный уровень. Тогда у нас не возникнет ситуации, при которой однопартийный режим блокирует развитие страны. Одновременно удастся пройти мимо возвращения в лихие 90-е, с их князьями-губернаторами и герцогами-олигархами.
