Храм на улице Новаторов (или то, что некоторые считали храмом) всё-таки снесли.
Жалко. Потому что были люди (пусть и не очень много), которые потратили на борьбу за него годы своей жизни. А теперь осталась лишь груда обломков. Всегда обидно, когда ломают то, что кому-то дорого. Жалко даже снеговика, которого старательно лепили дети. А приходят на утро — какой-то умник врезал по нему ногой. Ну а тут — врезали ковшом экскаватора по храму.
Было ли это здание храмом (по своей архитектуре бывшая подстанция действительно напоминает церковь) или не было (в архивах подтверждения найти не удалось) — не так уж и важно. Потому что речь шла о другом. И не столько о религии, сколько о жизни в московских районах. В районах на окраине, где понатыканы блочные типовые многоэтажные дома. Москва расширялась, эти районы строились на месте бывших деревень и сел. Вместо деревянных домиков с садами появлялись многоэтажки. Каждая многоэтажка — это несколько тысяч человек. Как целое село. В каждом селе была церковь. И логично было бы, если бы в каждом дворе-колодце тоже бы появилось по маленькому храму. В шаговой доступности, как в селе. Собственно, этого и хотели жители дома по улице Новаторов. Но им не разрешили.
Многоэтажный дом разве что по численности сопоставим с селом. Никаких других сходств он с ним не имеет. Прежде всего, не имеет он социальной структуры села. Кто из соседей блочного дома знает друг друга? Обычное дело — умрет одинокая старушка — и никто этого и не заметит — найдут трупик на диване через несколько лет. Хотя вроде бы раньше каждый день раньше видели эту старушку на лестничной клетке. Никому нет дела друг до друга. Не знаешь, кто входит с тобой в подъезд. Может быть, новые жильцы. Может быть, чьи-то постояльцы. А может, пришли обчистить чью-то квартиру. Но ничего, главное, чтоб не мою. А с остальным — пусть милиция разбирается. А когда будут ходить, обзванивать квартиры — не видел ли кто каких-то подозрительных лиц — ответишь: не видел — не слышал. А то потом мало ли что, по судам затаскают.
У нас патриотизм почему-то начинается с «геополитики». «Великая Россия» и всё прочее. Это потому, что мы живем в многоквартирных домах. В квартирах этих домов люди смотрят телевизоры. И для них патриотизм — это поругать США и погордиться российской помощью паре горских республик. Помочь собственным соседям по лестничной площадке — это выше достоинства «патриота». Никто не станет говорить: «я патриот дома номер такого-то, потому что в нем живу». У жителей сел и маленьких одноэтажных городков сознание устроено по-другому. Сначала — наше село, потом — всё остальное. Я говорю тут скорее о городках европейских и американских — и о русском селе, до того, как оно было разрушено и убито коллективизацией. Но даже и сейчас в спивающихся и дегенерирующих русских селах можно разглядеть остатки этой ментальности. Село (или городок) — это плотный сгусток человеческих связей, живое тело, которое просто так не впустит в себя что угодно. Многоэтажный дом же — это рыхлое аморфное образование. Входи кто хочешь. Разве что случайный прохожий не сразу войдет в наши подъезды помочиться — домофон помешает. Не было бы домофона — всё было бы уссано. Ну а так — если знать домофонный код — живи кто угодно и делай что угодно. Никого это не волнует.
Вот почему было бы неплохо, если бы во дворах многоэтажных домов появились бы небольшие православные храмы. Они бы позволили вернуть в наши дома, стоящие на месте бывших сел, хоть что-то здоровой сельской (провинциальной) ментальности. Ну и просто появилось бы в безликих районах что-то «для души». Среди серых типовых зданий, продуваемых всеми ветрами, и пары чахлых кустиков, которые всё никак не могут прижиться — было бы на чем остановить взгляд. Когда едешь на подмосковной электричке, не так тоскливо смотреть в окно — если видишь маковки православного храма среди закопченных заводских корпусов.
Разумеется, я не говорю о совершенно безумных проектах неких «православных бизнесменов» — возводить за один день храмы целыми пачками. Типовые бездушные быстровозводимые храмы среди бездушных домов, в свое время не менее быстро построенных из типовых блоков — это уже перебор. Но храм на улице Новаторов был чем-то индивидуальным. Поэтому его и жалко.
Но, самое важное, храм во дворе мог бы изменить человеческие взаимоотношения. Вокруг «дворового» храма мог бы сложиться сплоченный коллектив прихожан и, главное, прихожанок — старушек и домохозяек. Там могли бы завязаться какие-то связи между соседями, годами жившими рядом, но так и не нашедшими времени познакомиться между собой. Приходские собрания и прочие мероприятия, в конце концов — еженедельная воскресная служба — могли бы связать и соединить многих. Человеческие отношения продолжались бы и за стенами храмов. Ну и какой прок от этих старушек — приходских активисток, спросите вы?
Может быть, когда вас во дворе вашего же дома будут грабить/резать/насиловать, эти старушки станут единственными, кто вступится. Часто не хватает просто возмущенного старушечьего крика «Люди добрые! Что ж тут происходит-то!», чтобы спугнуть преступника. Но пока, когда кого-то сажают на нож или отбирают сумку, например, прохожие (соседи с другого этажа/подъезда) обычно шарахаются и молча ускоряют шаг. Никто никого не интересует. Ветер дует сквозь двор. Окна горят — а вы полежите там себе в луже крови. Полное равнодушие. Когда сломали храм на улице Новаторов, такого равнодушия и пустоты стало чуть больше.
Вот в одном из таких пустых и равнодушных дворов, тоже на окраине Москвы, всю ночь убивали и насиловали девочку. Видели это многие. Но никто не вызвал милицию. Думали, что «всё по обоюдному согласию»? Но вот был бы во дворе этого дома храм, и были бы старушки-прихожанки. И тогда открыла бы одна из них в ту ночь свое окно и крикнула бы возмущенным старушечьим голосом: «бесстыдники! Совести у вас нет! тут Божий храм рядом!». Человек в спецовке испуганно убежал бы. И девочка осталась бы жива.
Не всем жителям в доме по улице Новаторов хотелось видеть в своем дворе храм. Многие хотели вместо него видеть автостоянку побольше. И у многих из них растут в семье девочки. Пока мама с папой зарабатывают на очередной автомобиль и машино-место на стоянке, их чада шляются до ночи непонятно где, пьют алкогольные коктейли. Никто из соседок этих девочек не остановит их с очередной баночкой «Отвертки», и не пригрозит пожаловаться маме — потому что нет никому ни до кого дела. А когда какую-нибудь из этих девочек-с-коктейлем станут насиловать в кустах — соседям тоже будет всё равно.
Зато вот одно утешение: автостоянка большая. И машину есть куда поставить счастливым родителям.
Ну и последнее: кто-то там надеялся, что вот станет Кирилл патриархом и уж «разберется». Поможет отстоять храм. Ничего подобного. Напротив, о. Владимир Вигилянский, глава пресс-службы Московской патриархии признал, что действия властей (то бишь экскаватора, ломавшего храм) были «адекватными и доброжелательными». А есть ли резон руководству РПЦ ссориться с властями Москвы ради какого-то храма во дворе какого-то дома? Оно вот лучше готовые храмы у РПАЦ в Суздале отберет.
У патриарха Кирилла свои интересы. Подсуетились вы там у Храма Христа Спасителя, когда нужно было? Ну и до свиданья. А сейчас под ногами не мешайтесь. До вас дела нет.
Равнодушные люди (зато блюдущие свой интерес) живут не только в многоквартирных домах. В патриарших резиденциях они тоже обитают. И еще неизвестно, где равнодушия больше. Ведь чем больше «свой интерес» — тем сильнее равнодушие. А интересов у деятелей патриархии ой как много.
