Не так давно я стал замечать, что воспринимаю русскую классическую литературу иначе, чем раньше. Раньше герои этой литературы были для меня отчасти «музейными». Теперь мне абсолютно понятны герои Толстого, еще больше герои Чехова (они ближе к нам по времени). Понятны, словно они мои современники. Сначала я подумал, что воспринимаю этих героев так потому, что стал старше. Но потом для одной рецензии пришлось просмотреть некоторые советские романы. И я увидел, что и их восприятие изменилось кардинально. Советские герои для меня уже совершенно чужие.
Я тут не про официальную советскую литературу говорю, не про поделки эти бесчисленные. А про «Поднятую целину». Ну не понимаю я Макара Нагульнова и товарища Давыдова. Или многие герои Шукшина, к примеру. Нужно делать усилия, чтобы вспомнить психологию советских людей, чтобы понять эти персонажи. Ведь тогдашние проблемы сейчас кажутся надуманными, искусственными.
Мы уже по-другому воспринимаем мир. За последние двадцать лет Россия, выброшенная ранее из потока мировой и отечественной культуры, снова вернулась на круги своя. Это не означает, что РФ – русское государство, но пали разорванными цепи, которые приковывали нас к СССР. Исчез СССР, исчез и советский патриотизм, который заставлял нас быть охранителями этого государства, заставлял принимать его таким, какое оно есть.
И тем более высоко из дня сегодняшнего оцениваешь тех людей, для которых цепи охранительства пали пятьдесят лет назад и даже раньше.
Я бы хотел сказать о некоторых «отцах основателях» русского национального движения.
Как не относись к Илье Сергеевичу Глазунову, а практически все лидеры русской партии, так или иначе с ним общались. И для многих он был первооткрывателем того, что советское можно не любить, а русское культивировать.
Или такой писатель – Иван Ефремов. В то время как либералы показывали фиги в карманах в виде «Заставы Ильича», или «комиссаров в пыльных шлемах», и, кстати, пронесли эти идеалы вплоть до «перестройки». Иван Ефремов пошел иным путем, он ищет истоки идей коммунизма, он понимает, что это оккультизм. Его интересовали психотехники, его интересовала йога, как хранительница, может быть, самых древних оккультных знаний.
Ну что такое этот «Кодекс строителя коммунизма?» Что такое это бесконечное цитирования Маркса и Ленина? Все это вторично. Ни Маркс, ни Ленин не были первооткрывателями, они были не лучшей частью мощного мирового движения к Новому миру. И движение это началось многие тысячи лет назад. Будда и Христос – существенная часть этого движения. А знания йоги древнейшая попытка человека жить в гармонии с другими людьми и с Вселенной.
Нынешние поклонники йоги недоумевают – откуда у Ефремова появилась эта информация, до которой они дошли только после перевода огромного количества книг, после поездок в Индию и проч. Это интересовало и современников Ефремова. Не случайно, по слухам, КГБ разрабатывал его, как английского шпиона. Но на самом деле вокруг нас полно информации. И без всякой магии мы, обладая некоторыми способностями, можем увидеть то, что другие не видят. Тут важен «угол зрения».
Иван Ефремов видел многое. А этот его «бросок» к арийскому миру? («Таис Афинская») Да ладно бы один Ефремов. Был другой загадочный человек – Валентин Иванов, он тоже ринулся в арийский мир, открывая нам «Русь изначальную». И еще более загадочен художник Константин Васильев с его культом ариев. Он-то откуда в своей провинции постиг без всякого вступления в магические Ордена откровения нордической расы?
Только сейчас начинаешь понимать, какого уровня фигуры стали играть за «русскую партию» и воссоздавать русскую Россию… Тот же Валентин Пикуль… Ведь он фактически в одиночку выстроил русскую версию нашей истории, начиная с 18 века и до 1917 года. И версию куда более правильную, чем версия официальной исторической науки.
И тут возникает вопрос, что, собственно, называть советской культурой? Ибо в культуре СССР всегда было советское и несоветское. Где-то до середины 30- годов довольно явственно различали своих и «попутчиков». Потом всем велели быть советскими. Но когда говорят о злокозненном разрушении всего советского, то есть смысл посмотреть на этих «советских».
Максим Горький ни дня не был советским, хотя анекдотичным образом являлся основателем «социалистического реализма». Горький – русский босяк, свободный человек. Его подвела привычка жить богато и быть знаменитым, а так бы хрен он вернулся в СССР. Любопытно, что его «Жизнь Клима Самгина» вполне современная вещь. Громадная повесть, в которой ответ – почему февраль проиграл октябрю. Тупая и примитивная толпа, ведомая Лениным, раздавила русского интеллигента, таков конец этой повести. А с интеллигентом раздавили и шанс России на успешный ХХ век.
Алексей Толстой в первой половине книг «Хождение по мукам» и «Петр I» - русский писатель, а во второй половине этих книг – советский. Булгаков и Платонов не были советскими никогда. Шолохов в «Тихом Доне» антисоветский, в других вещах советский.
И есть куча советских писателей без примесей: Бабель, Олеша, Катаев (кроме последних вещей), Ильф и Петров, Юрий Герман, Павленко и Бабаевский, Юрий Трифонов. И те же Стругацкие, как и все их последователи – фантасты. Тот же Первенцев и Марков, Кочетов и Сафронов – все они советские.
А вот Леонид Леонов даже в сталинские времена – русский писатель. Это в его романе космополит вонзает палку в чистый родник, чтобы пошла муть. Распутин, Астафьев, Белов, Рубцов – в них ничего нет советского. В Шукшине советского только типажи и быт.
Композитор Георгий Свиридов воскресил самое русское – Пушкина, - в своей музыке к фильму «Метель». И как выяснилось из его дневников, был он самым яростным русским националистом.
Я к чему все это говорю? К тому, что советское в СССР политически доминировало, давило, искажало культуру и гуманитарную науку, но большая часть крупных фигур в культуре советскими людьми не были.
А некоторые были советскими, как Солженицын и Сахаров, самыми ярыми советскими, а стали антисоветскими.
Я вошел в сознательную жизнь тогда, когда, по сути, в культуре советского уже было мало.
Абсолютно советскими были: Высоцкий и Евтушенко, или советским проявил себя Рыбаков с его «Детьми Арбата». Но уже в 70-е годы был окончательно перейден рубеж от советского к несоветскому. Даже преданные политически СССР люди отрицали советское в своем творчестве, делая это часто не сознательно. Они уже просто переросли советское детство.
Между прочим, лучше всего крушение этого советского мира передано в романах Юрия Бондарева, самые интересные из них - «Берег», «Игра». Я напомню, что Юрий Бондарев, на каком-то съезде в своем выступлении сказал Горбачеву в лицо о «перестройке»: «Мы подняли самолет в воздух, не зная, где он сядет». Бондарев боролся за СССР.
Но ведь в романах 70-80-х годов самого Бондарева видно, как на смену его же цельным героям 60-х годов, приходят герои, внутренний мир которых расщеплен. Они больны не в психическом смысле, просто в них видна двойственность, которая была свойственна практически всем советским тогда, кроме идиотов.
Все мы жили двойной жизнью, играя с властью в игру преданности партии и заветам Ильича. Но ведь от нас никто не требовал этой преданности на самом деле. Некому в этой стране было требовать. Отсюда эта фальшь и лицемерие.
И представлять сейчас, что был какой-то такой замечательный советский мир, который плохиши Горбачев с Яковлевым разгромили, это интеллектуально бесчестно.
Русских патриотов, а нас было много, связывало с СССР то, что эта была наша страна, другой страны у нас не было. Но в недрах СССР бесспорно вырастало новое общество, взрослое общество, которое советские игры никак не устраивали.
Есть любопытная запись беседы Сталина в начале 30-х годов с «украинскими товарищами» о театре. Те не просто нападали на Михаила Булгакова за его великодержавный русский шовинизм, они требовали запретить его пьесы. Сталин спрашивает у них, а пьесы Островского и Чехова тоже запретить? «Запретить» – решили хохлы.
«А заменить-то кем? - спрашивает Сталин. - У нас есть пять хороших советских пьес на весь СССР».
Предполагалось, что передовая марксистско-ленинская идеология родит новую культуру, с новыми гениями и мастерами. А она не родила. Воспроизводилась все та же русская культура. И культура воспроизводила русских людей, иногда русских гениев.
Цивилизацию уничтожить можно, но сделать так, чтобы в рамках живой цивилизации заведомо более слабое, победило более сильное, это сделать не реально. Ведь выбор какой? Вот тебе красавица и вот тебе горбатая уродица. Кого выберем? Сколько ты не говори, что уродица более «передовая», а тянет к красавице.
Марксистско-ленинская идеология была примитивная, и культура на ее базе тоже была примитивная. Талантливый человек в принципе не мог не выходить за рамки этой культуры.
***
Я помню, что впервые ощутил не просто прилив русского патриотизма, а его было много и в книгах и в фильмах, но и понял, что такое национализм (не зная сути этого термина), в классе седьмом, когда читал « Белый отряд» Конан Дойля. Там герой рассуждал в том духе, что интересы англосаксов, прежде всего. Тут я и подумал – интересы русских, прежде всего. Такое, может быть? Понял, что может. И для русского не может быть по-другому.
В русской литературе много говорится о любви к родине, говорится о каких-то превосходных качествах русского солдата, талантливости русского народа и т.д. Но вот такого, что мы хороши тем, что мы - это мы. Такого в русской литературе просто нет. А в английской есть. Не скажу, что в этом «Белом отряде» особый шовинизм был, но я понял прекрасно, что свои - это свои, и им всегда должно отдаваться предпочтение перед чужими. Ибо так устроен мир. А тот, кто отдает предпочтение чужим – тот предатель.
И если бы я исходил из марксистско-ленинской идеологии, то я бы в 70-80-е годы осознано должен был сделать вывод, что прав не СССР, а Запад, ибо он добился большего в материальном отношении. Такой вывод и сделали все наши продвинутые марксисты-западники (и просто западники), некоторые из них потом возглавят СССР. Но мы неосознанно исходили из русского национализма и говорили себе – моя страна всегда права.
Мы прекрасно видели, что общество наше не самое передовое, но мы были патриотами нашей страны. Это русский патриотизм построил СССР - сверхдержаву и держал ее на плаву. Коммунисты, стоявшие у власти не давали русскому патриотизму развернуться, но использовали его, как главного охранителя страны.
И тогда мы были сильны этим патриотизмом, мы были в сто раз более едины, чем сейчас. Ибо русский патриотизм с 1991 года фактически под запретом.
…Помню, как наши хоккеисты поехали играть с канадскими профессионалами, я был ребенком, но накал вокруг этого события был огромным, я не мог не чувствовать его. У нас был комплекс неполноценности перед канадскими профессионалами, несмотря на все победы в спорте, почему-то мы с ужасом ждали позора и разгрома нашей сборной.
Игра состоялась ночью в США, я сажусь утром в автобус, и вдруг, один мужик говорит, что слышал по «Голосу Америки», что наши победили с крупным счетом. И сразу к нему все бросились - не может быть! Мужик и сам растерянный такой: «Не знаю, - говорит, - ребята, но слышал». А к вечеру уже вся страна знала – мы победили! И какой восторг!
Побеждать! Побеждать всех, кто стоит у нас на пути. Быть первыми! Это заложено изначально в русском народе. И это именно то, что последние 20 лет совершенно не используется властью СССР, а потом и РФ.
То они начали во главе с Немцовым в 1997 году загадочную национальную идею искать, то вернули гимн СССР, то заявили о «суверенной демократии», но ни шага, ни пол шага в направлении русского патриотизма.
…Не сказать, что некоторым коммунистам во главе СССР русский патриотизм очень нравился, но они боролись с Западом, была «холодная война» и без этого патриотизма они просто не могли обойтись.
Хотя тоже козлили как могли. В 1980 году случилась знаменательная дата - 600 лет со дня победы русских на Поле Куликовом. Так вот Брежнев, в своей речи, посвященной этому событию, говорил… об интернационализме. Уж лучше бы тогда вообще не выступал.
* * *
Для меня драма раскола русских на красных и белых началась с чтения в детстве повести Аркадия Гайдара «Школа». Там главный герой, мальчик лет пятнадцати, убежал из дома, чтобы вступить в ряды Красной Армии. И вот в лесу он встретил своего ровесника, тот был кадетом и пробирался в Белую армию. Двое русских мальчишек в итоге вступили в смертельную схватку, герой Гайдара уступал в силе, но имел пистолет, и он убил другого русского мальчика.
Это произвело на меня впечатление даже не ужаса, а физического отвращения. Отвращение к тому, что такое могло быть.
А в перестройку стали цитировать дневники Аркадия Гайдара, в которых он записал, что сняться ему люди, убитые им в юности. Уточним – убитые им, русские люди.
Я уже говорил, что советская литература была отнюдь не однозначна, и в ней действительно было много написано между строк. А иногда и предельно откровенно.
Вот мое главное потрясение от чтения романа «Тихий Дон», цитирую по памяти. Белая армия отступает. Вместе с ней отступает и главный герой, казак Григорий Мелехов, по дороге он заболел тифом, но справился с болезнью, и вот он выходит в первый раз на улицу. А мимо под низким облачным небом проходит казачья дивизия (отступает), и, вдруг, казаки запели старинную казачью песню. Мелехов замер, потрясенный понимаем того, что происходит. И вот дивизия прошла, а Григорий Мелехов стоит весь в слезах.
А ординарец его говорит: « Что, Григорий Пантелеевич, кончилась Россия-мать».
Одним этим эпизодом Шолохов все расставил по местам в моей душе. Я не перестал быть советским мальчиком, но в момент выбора я уже с того момента был на стороне русского, а не советского.
Почему национальные чувства неискоренимы? Да потому, что они дают смысл этой жизни, дают причастность к чему-то большему, чем твоя личность, они дают радость.
Ведь весь ХХ век «продвинутые» интеллектуалы всего мира отрицали, так или иначе, нацию. Тут прочитал работу Питирима Сорокина, социолога, который эмигрировал во время Гражданской войны в США и там развивал социологию. Работа его ранняя, он еще жил в России, а уже в ней крик стоит, что никаких наций нет!
Эти интеллектуалы все беды видели в том, что мир разделен на нации, он просто чекнулись на этом, выстраивая свой глобальный, универсальный мир без наций. И вроде они близки к успеху. Но это ерунда, на самом деле.
Бог создал нации по той же причине, по которой сделал человека смертным.
Если создать человека бессмертным (в нашем понимании), способным жить хоть десять тысяч лет, природе это ведь не трудно сделать, но такие люди могут погибнуть случайно. Хотя понятно, что живущий вечно человек поймет суть задач, стоящих перед человечеством гораздо быстрее, чем люди, чей жизненный срок невероятно короток.
Люди умирают, но рождают новых людей. Способность умирать и плодиться делает человечество более устойчивым. Случайная гибель одного человека не остановит процесс. И еще более устойчивым делает человеческое общество то, что есть расы, есть народы. Если бы Богу было угодно, он создал бы один народ. Но такой народ может лишиться сил, заболеть, ослабнуть и уйти в небытие, как было с тысячами народов. А если много народов, то есть конкуренция. Одни народы сходят с мировой арены, в качестве лидеров приходят другие народы, которые создают свои цивилизации. И это и есть «двигатель истории», а не пресловутая классовая борьба.
Если допустить, что этот порядок вещей будет нарушен искусственным созданием глобального мира, то все равно, внутри этого глобального мира сформируются какие-то группы, и, зная человеческую природу, трудно надеяться, что это будет гуманный процесс. Скорее всего, возникнут новые касты, к чему все и идет с этим глобализмом.
Осознанные националисты сегодня борются, как ни странно, не только за право своего народа жить нормально, но и за гуманный ход человеческой истории в целом. Так что клич - «националисты всех стран объединяйтесь», - вполне реален сегодня.
Наиболее гуманный способ создания единого мира, это не выстраивание мира универсального, мира без рас и наций, а союз наций, основанный на понимании того, что все мы люди.
Тот, кто борется сегодня с национальным – тот реакционер, не понимающий диалектики развития современного мира.
* * *
Но вернемся в СССР конца 70-х годов. Что делало нас патриотами этой страны? Власть наша была непонятная, прятавшаяся по своим райкомам. Те, кого мы видели, нас не радовали. Помню, последнюю поездку Брежнева в ГДР. Боже мой, это был живой труп. Это я про Брежнева. Глаза у него уже были мертвые, он еле передвигался.
Какой был смысл пребывания такого человека у власти? Смысл был один – система власти была такой, что нормальной смены лидера-вождя просто не было. Уходил Брежнев, и уходила эпоха.
* * *
Хотя именно в этот период времени шло незримое примирение красных и белых. Т.е. шел процесс формирования нового общества в рамках старого.
В детстве я страшно любил фильмы о революции, они были такие романтические, их герои ничего не хотели для себя, а только для народа. И по радио очень часто передавали пьесы Погодина о Ленине. В них Ленин был такой усталый, но очень добрый и очень русский человек.
Кстати, борьба с космополитизмом при Сталине началась именно с того, что критик-еврей мягко наехал на этот образ доброго русского Ленина в пьесах Погодина. Еврей же знал, что Ленин был не таким. Ну этому критику и объяснили, откуда ветер дует.
В раннем детстве слова «кадет» и «юнкер» для меня были равными слову фашист. В фильмах о гражданской войне все время кто-нибудь истошно вопил – юнкера, кадеты! Особенно при Хрущеве много наделали романтических фильмов о революции.
Но фильмов о гражданской войне потом стали делать все меньше и меньше, а те, что делали, были фильмами-извинениями, в которых белые часто выглядели симпатичнее красных. Это такие фильмы, как «Служили два товарища», «Бег», а для масс был хорош «Адъютант его превосходительства».
Для нас, русских патриотов, Ленин был создателем великой державы, мы же не знали тогда, что создал он ее по недоразумению, за неимением мировой революции. И не догадывались, какими средствами он ее создавал. К тому же Ленин был интеллигентом, он был за трудящихся, и служил укором тогдашним обуржуазившимся коммунистам.
Но революция нам, как пролог уничтожения национальной России была уже не дорога.
А вот либералам-шестидесятникам она была дорога, они революцию любили. И писали книги в серии « пламенные революционеры», диссидентствуя при этом. Это сейчас кажется логичным, но тогда это было не очень понятно.
Для либералов Ленин был другой, и эту их правду нес драматург-еврей Михаил Шатров. Это на его спектакль «Так победим» привезли полуживого Леонида Ильича, и тот своим басом на весь зал комментировал, спрашивал: «Это - Ленин?» И о какой-то актрисе сказал: «Хорошенькая».
Леониду Ильичу Владимир Ильич был по фигу, но в советской элите была масса людей, которые русское национальное государство в виде СССР ненавидели, русофоб Ленин тут им был союзник. И Ленин-западник им был союзник.
Но, тем не менее, примирение между красными и белыми шло полным ходом, и как-то легко уживалось тогда нормальное отношение к Ленину и русский патриотизм. Из этого нормального отношения явственно проглядывала новая и непротиворечивая русская Россия, в которой Ленину и Сталину засчитывалось в плюс создание державы, и прощались грехи перед русскими.
Но в нынешних условиях это уже невозможно. Ибо ленинская, западническая партия (в их числе «шестидесятник» Горбачев), ставшая во главе КПСС, осуществила переворот, в результате которого исчез русский СССР. Именно марксистская идеология стала основой для теории конвергенции, т.е. объединению двух социально близких систем. «Ибо либерализм и марксизм – это двоюродные братья», как любила в свое время повторять одна известная патриотическая дама.
А платой за объединение с Западом стал отказ РФ от русского патриотизма, от идеологии русского национализма. В этой ситуации из РФ новых США не получится, а вот неудачная страна, вполне получилась.
Но сейчас мы наблюдаем за тем, как русское все равно начинает побеждать. И победит, как это было в 1945 году. Вопрос только в том, с какими издержками.
А ведь ничего бы этого не было, не было бы мучений страны, не было бы депрессии 90-х годов, и нынешней непонятности, возглавь страну в 1986 году русский патриот, да хотя бы русско-советский, каким бы, к примеру, Косыгин.
* * *
Но вернемся в самый конец 70-х годов. Совершенно случайно я попадаю на выставку Ильи Глазунова в Манеж. До этого я ничего не слышал про Глазунова. Мой юношеский патриотизм был защитного характера. Мы боремся с Западом, и я на стороне наших. Мой антисемитизм в большей мере был обусловлен тем, что евреи бегут из СССР, а потом говорят гадости по «голосам» о моей стране.
Мы подходим к Манежу и видим огромную очередь, это не очередь даже, это чудовищная толпа, которая фактически огибает весь Манеж, но из нашей группы мы послали ребят раньше, они отстояли, а мы пришли на готовенькое. Постояли максимум полчаса, час.
Я понимал, что происходит нечто необычное, небывалое в моей жизни. Но плохо соображаю, с чем это могло быть связанно. Почему картины какого-то Глазунова стали событием такого масштаба?
И вот я перехожу из одного зала в другой, а там одна Россия, а если есть «кусочки» СССР, то они для вида. Там была картина «Возвращение блудного сына». Вот это и было мое внутреннее ощущение по отношению к России. Я хотел вернуться в свой родной дом. И я уже чувствовал, что этот дом у меня есть.
Примерно то же самое чувствовали многие. Хотя растерянность была колоссальная. Вот на картине маленькая дочь Глазунова со свечкой в руках, иконописные лики, православие. Но сказать, что кто-то был совсем не в теме, я этого не могу.
Мы, в общем-то, и жили скорее в России Глазунова, чем в СССР.
Помню, как потом разбирали мы на нашем курсе поход на выставку, в целом все одобрили, но преподавательница, вдруг, с болью сказала: «Почему он Павлика Морозова разместил с «черной стороны»?
Павлик Морозов нас совершенно не волновал. Как уже перестал волновать Павел Корчагин, и многое другое. Павлик Морозов имел отношение не к нам, а к тем, кто начнет потом «перестройку». Они и были такими «Павликами».
Что касается самого Ильи Сергеевича Глазунова, то он еще долго был для меня светом в окошке. Хотя кое-что было смешно. Всякий раз, как его показывали по ТВ, он сразу начинал жаловаться на травлю, на то, что он не член союза художников и на прочие страдания.
А между тем, более успешным расскрутчиком собственного таланта, чем он, был только Александр Солженицын.
На славу Глазунова работал и Запад, и советский официоз, и неформалы. Вот чего он добился. Ну кому еще из неблагонадежных Манеж давали?
Помню в «Огоньке» портрет Брежнева кисти Глазунова. Меня удивило, как художник подчеркнул слащавость, хитрость и потаенную жесткость этого человека. А самому Леониду Ильичу, между тем, портрет очень понравился.
Хотелось бы, конечно, чтобы «отцами» русской партии были люди все-таки более светлые, чем Глазунов. Уж больно депрессивное все у Ильи Сергеевича, и картины, и заговоры эти, и масоны…
Самое забавное, что года через четыре после выставки один профессор скажет мне о самом Илье Глазунове, что тот масон 33 градуса, и что у него Щелоков с Сусловым на побегушках.
Выходец из окружения Глазунова Дмитрий Васильев породит потом «Память», тоже движение не лучезарное.
Но это я об оттенках. Дело-то делалось.
Году в 1991 я услышал на выступлении В. Кожина, что Глазунов художник никакой, а вот пропагандист хороший, что его «картинки» надо вывесить везде, в том числе, и в кабаках.
Не согласен. Глазунов большой художник. Мне лично очень нравятся его пейзажи, и одна из первых его картин, по-моему, она называется «Любовь».
Кстати, русское движение так и не научилось «раскручивать» своих. Много чему научилось, а вот это идет со скрипом. Самородки Глазунов и Солженицын не проторили в этом смысле тропу. Даже Валентина Распутина в свое время раскручивали евреи, как мне сказал один осведомленный литературный критик. Смысл был в том, что произведения Распутина работали против советской власти. Не знаю, правда, это или нет.
Но, правда в том, что в «русской партии» были единицы, которые пиарили своих. Гораздо больше было тех, кто распускал о своих же сплетни и слухи, завидовал и ненавидел соратников.
Хотя кой чему, повторяю, научились. Не знаю уж, хорошо это или плохо. Не так давно читал статью одной либеральной критикессы. И вот она возмущается тем, что «почвенные» литераторы не замечают либеральных литераторов, как будто их и нет. Да у вас же голубушка, этому и научились. Замечать и пиарить только своих. Хотя пока это только все в своем кругу, так вот чтобы запустить «свою звезду» по всему культурному пространству, это пока сложно. Но не Боги горшки обжигают.
* * *
Так или иначе, но в начале 80-х годов русское наступало по всем фронтам, громило советское и даже западное.
