Беседа Александра Самоварова с новым главным редактором журнала «Москва» Сергеем Сергеевым Я бы сразу кое-что уточнил. Что такое национализм? Национализм для меня — это понимание интересов нации, т.е. политически организованного и культурно гомогенного народа (этноса), как высшей ценности в социально-политической жизни. Я не просто позиционирую себе в качестве русского националиста, но я себя ощущаю и осознаю русским националистом. Более того, считаю, что быть националистом своей нации — это норма. Мне всегда казалось, что быть за своих — нормально. Это еще не национализм — быть за своих, но это его эмоциональная основа. Таким «эмоциональным» националистом я был с детства, а потом попал на истфак МГПИ, к профессору Аполлону Григорьевичу Кузьмину. Он не называл себя русским националистом, но он им, безусловно, был. Его уроки не прошли даром. И где-то с 1986 года я мыслил себя именно в качестве сознательного русского националиста. Давай уточним, какие этапы были у тебя, как у русского националиста. Мы же долго ходили вокруг и около, пока что-то стали понимать. И я думаю, не мы одни. После крушения СССР меня захватила имперско-ностальгическая стихия. Кому не было жалко этой огромной, великой империи? Мне казалось тогда, что русские вне имперской структуры существовать не могут, и примерно с 1992 по 1996 годы я был ностальгирующим имперцем. Мне казалось тогда, что русского внеимперского национального самосознания, как такового, и не видно. Что русский национализм маргинален. Есть газета «День»/»Завтра», где сильны имперцы, и эта газета популярна, а русские националисты, в строгом смысле этого слова, они в хвосте плелись. И «Наш современник» попал под влияние «Дня»/»Завтра», и отчасти даже и «Москва». Один из лучших наших авторов Александр Панарин был своеобразным евразийцем. Но где-то с конца 90-х я стал чувствовать, что что-то меняется. Я преподавал и в школе и различных вузах, и, вдруг, увидел, что большинство моих учеников — это стихийные русские националисты. К этому же времени и среди интеллектуалов появились новые авторы, которые начали разрабатывать теорию русского национализма. Скажем, Валерий Соловей, с которым я был знаком еще в начале 90-х, но возобновил с ним знакомство в 2005 году, когда он уже издал свою книгу «Русская история: новое прочтение». Через него познакомился с Андреем Ильичём Фурсовым. Позднее стал читать сайт АПН, где писали Константин Крылов и Михаил Ремизов, потом познакомился с тобой, тоже учеником Аполлона Кузьмина — странно, что мы раньше не пересекались. Я понял, что нас, русских националистов не так мало, и мы думаем во многом одинаково. А в журнале «Москва» ты как оказался? Само мое появление в журнале «Москва» было достаточно случайным, хотя я его давний автор. Меня в журнал весной 2005 года привела моя хорошая знакомая филолог и критик Капитолина Кокшенёва, зав. отделом культуры, с ее подачи я стал зав. отделом публицистики. Я случайно попал в журнал, но я бы не сказал, что русский националист в качестве главного редактора это уж совсем случайность. Леонид Иванович Бородин, мой предшественник, который меня на эту должность рекомендовал, отбывал свои лагерные сроки в СССР именно за русский национализм, «русизм», как говаривал тов. Андропов. Но сам Бородин слово «национализм» не любит. Вообще люди старшего поколения это слово не любят. Покойный Вадим Валерианович Кожинов тоже не любил. У них есть какой-то внутренний барьер по этому поводу. Но, тем не менее, Леонид Иванович выбрал в качестве преемника меня, прекрасно зная о моих взглядах. Может быть, и на него подействовала общая атмосфера, которая все более благоприятна для русских националистов. Я думаю, что современный русский национализм во всех отношениях наиболее перспективная политическая идеология в России. Но ты ведь стал главным редактором не телевизионной редакции, не модного какого-то издания, а «толстого» журнала. Если двумя словами обозначить нынешнее состояние «толстых» журналов, то это медленное умирание. Оставшиеся читатели таких журналов, они десятилетиями формировались. Изменить их привычки и вкусы, наверное, невозможно. Какие они националисты, это тоже вопрос. И тут перед тобой стоит очень непростая задача. Работать только на этих читателей, это будет означать дальнейшее угасание. Если перестраивать журнал, то как, и в какую сторону? Это самый сложный вопрос для меня. Хотя я думаю, что наши читатели гораздо более радикально националистически настроены, чем редакция журнала. Я это вижу по реакции на материалы отдела публицистики. Я вижу, какой резонанс имеют статьи, посвященные национальному вопросу. «Толстый» журнал не должен напоминать газету или тем более интернет-сайт, он должен быть в значительно большей степени взвешенным, где-то даже академичным. Но читатели нас благодарят именно за резкие и острые статьи, и именно по национальному вопросу. Наши постоянные читатели вполне националистичны, хотя повторяю, возможно, само слово «национализм» им не нравится. Здесь сказывается проблема возраста большинства наших читателей. И перед нами стоит сверхзадача, сохранить старых читателей, но привлечь и внимание молодого поколения. «Фундамент» наш, каким он был заложен, таким и останется. Православие, как основа русской духовности, традиции русской классической культуры, защита сильной государственности и интересов русского народа — все это по большому счету и называется русским национализмом. Я посмотрел номера журнала, начиная еще с тех времен, когда главным редактором был Алексеев, «русский вопрос» был ключевой темой уже с конца 80-х. Там присутствуют «круглые столы», посвященные русской теме и другие очень содержательные и смелые по тем временам публикации. Особенно это направление усилилось в недолгое редакторство Владимира Николаевича Крупина, который, кстати, опубликовал в «Москве» в 1990 году мою первую журнальную статью. Вел эту тему и Леонид Иванович. Но сейчас тема русского народа, а точнее русской нации у нас выходит на первый план. А в техническом плане, что делать, как подавать материалы? Возможно, нужна другая форма подача материалов, тексты должны быть более живыми и динамичными. Но вот другая проблема: допустим, выходит журнал с прекрасными, живыми статьями, но как узнают десятки тысяч людей, которые потенциально являются нашими читателями, об этих материалах? Надеюсь, что публикация на АПН увеличит количество наших читателей. Хотелось бы при поддержке этого заслуженно популярного ресурса пробиться к более молодому поколению. Тем более у нас есть и свой собственный сайт ( Давай вспомним традиции русских «толстых» журналов. Ведь там были авторы, которые просто «взрывали» общественность. Тот же Белинский, кстати, русский националист. А какие фигуры — Аполлон Григорьев, Леонтьев, Розанов! И проза тоже «взрывала» общественность, хоть романы Тургенева, хоть Толстого. Отдашь журнал пассионариям, которые могут и не приниматься публикой? Или сделаешь ставку на середнячков, к которым все привыкли, и которые транслируют привычные для большинства читателей идеи? Безусловно, нужны пассионарии, но таких людей не так много. Лицо журнала определяется не «середнячками», а небольшим количеством авторов, как ты говоришь, «взрывных». И в публицистике есть у нас такие авторы: Андрей Фурсов, Валерий Соловей, Михаил Ремизов, Вадим Цымбурский, Олег Кильдюшов, Дмитрий Володихин, Егор Холмогоров, Борис Межуев, Евгений Морозов, Александр Храмчихин, Александр Самоваров, кстати… В январском номере у нас дебютирует Павел Святенков. Я надеюсь, что у нас будет печататься Константин Крылов. Трудно назвать известных авторов национального направления, которые в «Москве» не публикуются. Надеюсь, появятся и совсем новые фигуры. А что касается прозы, то ее уровень в журнале не хуже, а иногда и лучше, чем в других «толстых» журналах, но сам уровень современной прозы в целом не достигает высоты не только писателей 19 века, но и уровня 70-х годов 20 века. За этот год самая интересная публикация — это роман Сергей Дурылина «Колокола». Этот роман никогда не публиковался. Автор человек очень интересный, писатель, мыслитель, искусствовед, друг Розанова и Нестерова, пострадал от советской власти, а потом стал известным советским театроведом. Роман был написан в 20-30-х годах. Через историю колоколов храма в вымышленном уездном городе Темьяне передана как бы вся история Россия, роман написан в традиции близкой Лескову, притчево-сказовой. И какой прекрасный русский язык! Но я думаю, что мы могли бы публиковать прозу и публицистически заостренную, памфлетную. Такая форма будет провоцировать и будоражить читателя, поскольку касается злободневных проблем. У нас есть в портфеле, кстати, есть два интересных романа на злободневные темы, с элементами антиутопии и фантастики. Мы будем стараться находить авторов с новым и ярким видением мира. Если это интервью прочитают авторы, которые считают себя таковыми, то милости просим в наш журнал! По поводу молодых авторов. Я публикую свои статьи на сайте «Новые хроники», это сайт под редакцией Егора Холмогорова, там публикуются молодые авторы, и там прослеживается стиль специфической, новой литературы. Это не проза, это не журналистика, и жанр эссе тоже не до конца определяет суть этой литературы. Мне кажется, что эти тексты были бы открытием для читателей «толстых» журналов. Новые открытия не стоит ли искать на стыке прозы и публицистики? То, что делает Холмогоров на своих сайтах, это очень интересно. И сам он пишет замечательно. Я был бы рад сотрудничать с молодыми авторами этого сайта. Но ты ведь и сам не старый. Насколько я понимаю, я самый молодой на сегодняшний день главный редактор традиционного «толстого» журнала. Мне сорок лет. По позднесоветским временам такую ситуацию, когда на пост главного редактора назначают сорокалетнего, невозможно представить. Вторая твоя особенность — ты не писатель в узком смысле слова — не прозаик и не поэт, и даже не литературный критик. Я профессиональный историк, занимающийся историей русской общественной мысли, в том числе, историей русского национализма. Мои персонажи, которыми я занимался, как историк: Розанов, Тихомиров, Леонтьев — они были журналистами, прежде всего, они писали для журналов и газет. Так что мой приход в публицистику был во многом предопределен предметом моих научных штудий. Кстати, многие русские историки были и известными публицистами, например, Михаил Погодин. И он, был между прочим, главным редактором журнала с похожим на «Москву» названием — «Москвитянин». А наш с тобой учитель Аполлон Кузьмин долгое время входил в редколлегию «Нашего современника». В 19 веке журнальное редакторство не являлось привилегией писателей. Один из самых серьезных журналов 19 века — «Русский вестник». Там публиковались «Война и мир», «Преступление и наказание», «Отцы и дети», «Соборяне», вообще чуть ли не половина русской классики. Главным редактором его был Михаил Катков, философ и политический публицист. Но, как мы видим, его журнал создал и целую эпоху в русской литературе. Петр Струве, экономист и философ, возглавлял литературный журнал «Русская мысль», где публиковались, чуть ли не все литературные звезды Серебряного века. Я привел эти примеры навскидку, но, к слову, Погодин — русский националист, Катков — русский националист, и Струве — русский националист. Так что у меня есть весьма достойные предшественники, на которых можно равняться. Но вернемся к «толстым» журналам, они потеряли популярность, но их нишу, в общем-то, никто не занял. Я во многом получил свое образование за счет «толстых» журналов, начиная с 8 класса, я выписывал то один, то другой. Особенность «толстого» журнала заключается в том, что он действительно может формировать культурного человека. «Толстый» журнал может быть воспитателем людей в провинции. Это до власти можно как-то донести? Хороший вопрос, но я ответа на него не знаю. А хочет ли власть, чтобы до нее это донесли? Насколько вообще сейчас нужна власти высокая культура? У меня довольно скептические мысли по этому поводу. Ощущение такое, что высокая культура держится на инерции прошлого. Притом, что культура остается основой единства народа. Ее значение огромно, но именно на ней экономят. Реальных рычагов воздействия на власть у людей, которые занимаются культурой, точно нет. «Толстый» журнал — это конечно высокая культура. Интернетом его не заменишь. Истоки русского «толстого» журнала восходят ко второй половине 50-х годов 19 века. Тогда появилось два издания, похожие по типу (но не по идеологии) — «Современник» Некрасова и «Русский вестник» Каткова, о котором я уже говорил. В этих журналах был синтез литературы и политики в широком смысле слова. Сейчас такой тип журнала кажется архаичным. Я вижу, что ряд журналов, скажем, «Новый мир», «Октябрь» от публицистики постепенно отказываются или сокращают ее присутствие. Но в нашем журнале мы не собираемся отказываться от этого формата. То, что иногда кажется устаревшим, позднее может пережить ренессанс. Возможно, это ожидает в будущем и русские «толстые» журналы. На сегодняшний день кроме «Москвы» нет ни одного русского националистического журнала. В «Нашем современнике» русский национализм подается в красной упаковке. Но, если журнал националистический, это не значит, что там проза или поэзия должна озвучивать националистические лозунги. Великая любовная лирика уровня Тютчева или Фета для русского национализма сделает гораздо больше, чем любая политическая декларация. Ибо она создаст красивый образ русской любви. И тогда в сознании человека образ Родины отождествится не только с геополитикой или экономикой, но и с самыми его интимными переживаниями. Великая поэзия — одна из важнейших предпосылок великой нации. Я помню, какая реакция была на стихи недавно умершего поэта Юрия Кузнецова. Потрясающая поэзия. «Проза — это анализ, поэзия — это синтез» — так говорил Гегель. Синтез, это то, чего так не хватает нашему русскому пространству сейчас. Не нужны агитки рифмованные, которые мы встречам часто в патриотических изданиях. Лучше уж дельную публицистику написать на эту тему. Когда я говорю о национализме, который будет присутствовать в журнале, я говорю о нем в широком смысле слова. Я говорю об образцах высокой русской культуры, прежде всего. Это не моя мысль, но мысль правильная — национальное государство невозможно без высокой культуры. Культура способна объединять и ассимилировать. Наша русская классика еще, слава Богу, «работает», но в чем-то она уже архаична и не вполне соответствует сегодняшнему дню. Нужна новая русская классика. Трудно представить себе более национального поэта, чем Сергей Есенин, но я знаю по опыту общения с кубинцами, что именно его стихи они наиболее легко понимали и принимали, Есенин был популярен даже у читающей публики Вьетнама, к примеру. Т.е. национальный поэт, и даже националистичный, как Есенин, является еще и связующим звеном с остальным миром. Если уровень культур высок, то даже такие националисты как Толстой и Достоевский объединяют нас с прочим миром, а не разъединяют. Какой международный бренд России? Конечно, русская классическая культура. Мы можем говорить и о своей великой истории, но другие народы могут ее таковой не признавать, а Достоевский и Толстой везде признаны. Поскольку «Москва» единственный русский национальный журнал, в нем можно аккумулировать здоровые русские силы. Я приглашаю всех авторов национального направления к сотрудничеству. И поэтов, и прозаиков, и публицистов, и критиков. И, конечно, я призываю читателей АПН на наш журнал подписываться. Наш подписной индекс 73253 (каталог РОСПЕЧАТЬ). 
Сергей, ты стал главным редактором «толстого» журнала «Москва». Это случайность, или наступает потихоньку новое время? Ведь, русским националистам был закрыт путь к хоть каким-то значимым позициям в СМИ.
