Говоря о символическом переименовании улицы Большой Коммунистической в улицу Солженицына, я не буду заострять внимание на личности увековечиваемого персонажа.
О том, что Солженицын — фигура неоднозначная, что далеко не все его публичные высказывания и действия заслуживают восторга, многие скажут (да уже и сказали) без меня. Такие речи — как и любые споры о пререкаемых кумирах — у одних вызывают бурное одобрение, у других ярость, быстро приводят к прискорбному явлению, именуемому срачем, но более, увы, не приводят ни к чему.
Неоднозначная личность увекочиваемого — это аргумент в споре; но не такой аргумент, который прекращает спор или выводит его на какой-то иной уровень. Опыт показывает, что для увековечения историческая фигура не обязательно должна сиять добродетелью. Главное для нее — быть крупной. О том, добро или зло принес России Петр Первый, споры идут до сих пор: но кто это такой, помнят все — и ему возводят памятники, и его именем называют не улицы, а целые города.
Солженицын, безусловно, крупный политический деятель, сыгравший в истории СССР значительную роль — хотя оценивать ее можно ОЧЕНЬ по-разному.
Меня в этой ситуации заинтересовало другое.
История с улицей Солженицына «зеркально» повторяет прошлогоднюю громкую историю с улицей Кадырова.
И там, и здесь увековечению подвергается фигура спорная и для многих крайне неприятная. И там, и здесь увековечение совершается «по рекомендации президента» — второпях и с явным нарушением существующего законодательства, требующего, чтобы после смерти увековечиваемого прошло не менее десяти лет. В том и в другом случае московские власти решительно, я бы даже сказала — демонстративно плюют и на закон, и на желания многих москвичей.
Пожалуй, при повторении ситуация даже обострилась.
Для того, чтобы назвать улицу в Москве именем бывшего мятежника, а затем президента Чечни, у российских властей имелись практические политические резоны — пусть и довольно отвратительные. По-видимому, этот символический жест был частью негласной сделки между Кремлем и Кадыровым-младшим. Но вознесением на пьедестал Солженицына едва ли можно кого-то подкупить или ублаготворить: его поспешное прославление выглядит чисто идеологическим жестом, не имеющим серьезных причин или практических целей.
Есть и еще одна «обостряющая» деталь. Улица Кадырова находится — если говорить откровенно — у черта на куличках, на самом краю Южного Бутово. Вокруг нее — необъятные пустыри. Стоят на ней два (кажется) дома, один из которых — учреждение: а жители всех прочих московских домов могут спокойно прожить жизнь, ни разу не увидев этой улицы и даже не подозревая о ее существовании.
Поэтому и возмущение ее названием носит довольно абстрактный характер; и прошлогодняя кампания по «раскадыриванию» довольно быстро сошла на нет по самой прозаической причине — очень уж далеко и геморойно туда ездить.
Совсем не то — с новокрещенной улицей Солженицына.
Она расположена в центре Москвы, в историческом районе — на Таганке, в окружении Театра на Таганке и других историко-культурных артефактов. Множество москвичей бывают на ней регулярно. Не заметить ее невозможно. Посетить ее (например, чтобы провести на ней пикет, собрать подписи местных жителей и т.д). — проще простого. Это то, чем легче возмутиться — и против чего намного проще бороться.
Резкое различие — в одном: если улица Кадырова порождала гнев и возмущение, прежде всего, у русских националистов — улица Солженицына вызывает резкое неприятие у коммунистов и других «левых».
Не странно ли? Едва ли такое может быть случайностью. История повторяется почти буквально: перед «левыми» сегодня встал точно такой же вызов, как полтора года назад — перед «правыми».
Как встретили этот вызов националисты? Увы — я бы сказала, на троечку: кампания по «раскадыриванию», хотя и получила довольно широкую известность, проводилась хаотично и довольно быстро «сдулась», не достигнув цели. Но она была. Были реальные действия — люди собирали в Южном Бутово подписи за переименование улицы, проводили пикеты и народные сходы, сбивали по ночам ненавистные «кадыровские» таблички и заменяли их табличками: «Улица Псковских десантников». На пререкаемой улице даже установили памятник Псковским десантникам — хоть и недолго он простоял.
Теперь тот же вызов, то же испытание встало перед «левыми».
Причем им, что называется, созданы все условия: «поле боя» располагается не далеко за МКАДом, а в комфортабельном центре Москвы; есть даже примеры и образцы, от которых можно отталкиваться — нет нужды идти непроторенным путем.
Смогут ли они принять этот вызов? Покажут ли, на что способны?
