Брежневское время получило название «застоя». И вроде бы соответствовало этому названию, но именно тогда решался вопрос главный для русских – войдет ли наша жизнь в нормальные национальные рамки, или мы снова обречены на какие-то эксперименты. Воскреснет ли на месте СССР великая Россия, или и дальше продолжит свое существование некое безнациональное пространство.
Но у русских лидеров страны не было понимания остроты момента. Трагедия «развитого социалистического общества» заключалась в том, что самым идеологизированным обществом на свете руководили в идеологическом и гуманитарном плане невежественные люди.
Получив в свое время какое-то начальное образование, в те времена и семилетка считалась замечательным базовым образованием, закончив рабфаки, все эти выдвиженцы сталинских времен становились затем наркомами, секретарями обкомов, маршалами.
И они справлялись со своими обязанностями. Они были хорошими управленцами, умели претворять в жизнь грандиозные проекты, но в смысле идеологическом, мировоззренческом они были наивны как дети. Они поверили в идеи коммунизма и социализма на том детском уровне, при котором знания не нужны, а нужно доверие к людям, которые пропагандируют эти знания.
Хрущев был уверен в том, что мы «закопаем Запад», потому что он «загнивает», ибо об этом написал Ленин, что у нас более высокая формация, которая неизбежно обгонит, умирающую капиталистическую систему. Хрущев не мог не верить Ленину, ибо Ленин был Бог и ошибаться не мог.
Все свои мировоззренческие знания эти люди получили даже не из учебников, а из тех лозунгов, что носились в воздухе их юности.
Ироничный Брежнев говорил своим помощникам, чтобы речи для него они писали проще: «Ну, кто поверит, что я Маркса читал!»
А вождь китайцев Мао читал Маркса, немного правда, по его признанию всего несколько книг, а по поводу остального наследия «основоположенников» он издевательски сказал, что не знает «сколько они еще там написали». Но китайские интеллектуалы еще в начале ХХ века поставили цель – вернуть Китаю первенство в мире. И не важно, какие имена были у китайцев, возглавлявших страну, все они были китайскими националистами.
Мао читал Ленина и Сталина. Мао прекрасно понимал диалектику революции. И очень хорошо знал, что именно он строит. Его цель – сделать Китай мировым лидером через лидерство среди левого движения. Он, например, понимал смысл ленинской фразы о том, что нищета – это понятие социальное. Если в социальном отношении все равны, то нищеты быть не может. Отсюда его стремление уровнять всех в бедности, сосредоточив все усилия на великом рывке.
Умирая, мудрый Мао не стал препятствовать началу возвышения своего противникаДэн Сяопина, который тоже разбирался в марксизме и читал Маркса с Лениным и не только их. И который оставил марксистскую вывеску в Китае только потому, что это было выгодно.
Что такое невежественные вожди в идеологизированном обществе? Можно себе представить, что Патриархи в Московской Руси не понимали сути христианства, не имели мистического опыта, не разбирались в Священном Писании? Во всем это прекрасно разбирались и русские цари. Иван Грозный знал библейскую историю настолько хорошо, что цитировал ее по памяти огромными отрывками, царь Алексей Михайлович замечательно знал церковную службу.
Можно себе представить, что кардиналы Ватикана не разбираются в вопросах христианства до тонкостей? Абсурд!
Но не меньший абсурд, что высшее политическое руководство СССР не знало Маркса с Лениным, не понимало, чем является это учение на самом деле. Что это учение не дает никаких перспектив, сложившемуся русскому СССР. Что есть реальная жизнь, и есть марксистко-ленинские догмы, которые сами по себе. И догмы все время пытались хоть как-то приспособить к реальной жизни. Зачем?
После смерти Сталина главным идеологом страны на десятилетия стал Суслов. Что это был за человек? Пишут, что умный. А не похоже…Выдвиженец Берия товарищ Суслов заморозил советское общество.
Лозунг о том, что наша цель – коммунизм, висел везде, по-моему, даже в вытрезвителях и общественных туалетах. А что это такое толком никто не знал. Это общество, в котором всем будет хорошо – утверждали тогдашние идеологи, закладывая в подсознание людей совершенно неоправданные ожидания.
Исторический опыт показал, что русский народ может все, даже коммунизм построить, я это пишу без юмора. Но надо понимать, что строишь.
Именно из сталинского опыта решения сложнейших проблем в кратчайшие сроки исходил Хрущев, когда предложил построить коммунизм к 1980 году. Лучшего показателя полного идеологического невежества руководства СССР, чем это заявление и придумать трудно.
А теперь вернемся в мое детство. В мой родной поселок. Я помню, что в нашем детском кругу, слово коммунизм было произнесено без иронии только один раз. У нас был небольшой пруд, и зимой мы расчищали лед от снега, чтобы потом играть в хоккей. Играть любили, а снег расчищать никто не хотел. И все стремились придти попозже, поскольку в игру примут, а снег уже расчищен.
И вот как-то мы заявились гурьбой, а на льду с лопатой один Володя Гунюков, весь красный от напряжения лед дочищает.
И он стал выговаривать ребятам, а в ответ ему кто-то бросил: «А тебя-то кто заставлял одного снег чистить?» И в ответ Володя возьми и скажи задорно так: «А без этого, между прочим, коммунизм не построишь!» Не то, чтобы он был каким-то убежденным юношей, но сказал он это искренне, и всем почему-то стало стыдно и неудобно именно за Гунюкова. Ну, обругал бы матом, сказал бы, что мы нехорошие, а то коммунизм!
Второй раз слово «коммунизм» я услышал в уважительном, хотя и ироничном контексте уже, будучи студентом. Мы время от времени ходили в хороший пивной бар на Киевской, который между собой посетители называли Сайгон.
Была такая особенность у русских людей увековечивать некоторые названия. В более ранний период все дальние или неустроенные поселения называли Шанхаем, видимо это был отголосок еще с 20-х годов, когда этот китайский город часто упоминался в связи с тем, что там была значительная русская диаспора.
В 70-х американцы оставили Южный Вьетнам со столицей Сайгон, который был переименован. А мы выросли во времена, когда слова Сайгон и «сайгонская военщина» повторялись чуть ли не каждый день по ТВ и радио. И слово это стало каким-то родным, и в память о неведомом Сайгоне, в котором днем и ночью американские вояки пьют пиво, ироничные русские люди стали называть всякие пивные и закусочные по всей России.
Пьем мы отличное пиво в этом Сайгоне, и к нашему столику подходит, вдруг, парень с четырьмя полными кружками пива в руках и тихо, почти шепотом говорит: «Ребята из строя аппарат вывели, берите кружки и наливайте!»
А случилось вот что. Какие-то умельцы сломали пивные аппараты, и те уже не выключались, и пиво бесплатно текло рекой. Такую сплоченность, организованность, когда толпа за минуту превращается в группу единомышленников, мне видеть ни до этого и ни после этого не приходилось. При полном порядке, без шума и гама люди выстраивались в очередь и наполняли пивом все кружки, которые только были на барных стойках.
И вот над этой очередь и зашелестело: коммунизм, коммунизм! И в самом деле, когда мы потом, после наполнения кружок, стояли в этом зале другу против друга, мы улыбались, мы чувствовали всю полноту жизни и братство. Может быть, это, в самом деле, был призрак коммунизма, который спустился на грешную землю именно в этой пивной?
Величайшая ошибка любого идеолога, это заявить в качестве главной конкретной цели то, что недостижимо в обозримом будущем. Все обещания, которые касаются материальных благ, должны быть реальными. Иначе, когда в магазинах нет нормальной колбасы, а тебе обещают работу по способностям, а удовлетворение твоих нужд по потребностям, то все те серьезные успехи, которые делал СССР, превращались в глазах людей в ничто.
То, что людям давалось ими совершенно не ценилось. Потому что жизнь все равно полна неприятностей и неудобств. Люди десять лет назад, приехавшие в города из нищих деревень, выбравшиеся из бараков в квартиры, хотели большего. Квартиры большие, машины и всякие иностранные красивости. «Эй вы, коммунисты! Где все это! Подать немедленно. Вы же обещали!» Подать немедленно, потому что я советский человек и все мне это полагается, потому что ваше великое марксистское учение гласит, что мы должны жить лучше, чем на Западе. Ибо мы живем при «высшей стадии развития общества».
А в ответ – молчание. Правящей партии нечего было возразить. Вернее, в этой партии не было людей, которые могли сформулировать идеологию, которая соответствовала бы времени. КПСС стала заложником детского понимания социализма.
Правда, во времена Брежнева молодым людям перестали обещать, что они будут жить при коммунизме и даже сделали вид, что забыли об угрозах Хрущева построить его к 1980 году. Но коммунизм в советской идеологии занимал место Бога, а нельзя же отказаться от Бога в верующей стране, рухнет вся постройка. Если отказаться сразу, то рухнет сразу, а если отказываться постепенно, то разрушится постепенно.
И вот это божественное начало в идеологии СССР постепенно превращалось в предмет для анекдотов. Конец общества с таким божественным неизбежен.
Потому-то еще одной особенностью моего детства и юности, являлось отсутствие ярких людей с коммунистическими убеждениями. Были учителя, преподаватели, политруки, которые говорили трафаретные вещи, как автоматы. Нет, большинство из нас, так или иначе, верили, но не в коммунизм, а в свою страну.
Мне всегда в детстве и юности были симпатичны люди, которые искренне защищали СССР. К примеру, наш учитель биологии Аркадий Петрович Гордон как-то задорно сказал на уроке, что ложь это, что глушат западные радиостанции. И мне было приятна его искренняя ярость в деле защиты нашего строя. Хотя я накануне вечером слушал «голос Америки» и его глушили во всю, но тем не менее.
Но я не видел никаких убежденных коммунистов, хотя вокруг было полно членов партии. Гордон, по-моему, был как раз беспартийный.
Любопытно, что идейные коммунисты разных сортов все-таки проявились, в небольшом числе во время агонии СССР, а особенно много фанатов СССР стало уже в последнее время, когда само это государство позабылось, осталась только ностальгия. Как писал Пушкин, «а что пройдет, то будет мило».
И действительно, если бы у «красной» идеологии был столько идейных сторонников, сколько их появилось сейчас, то СССР бы продолжал существовать. Но тогда их в упор не было видно. Мы были патриотами страны, но не идеологии. В идеологию все немножко верили, и все немножко сомневались. Об идеологических спорах тех времен, я расскажу в следующих главах.
Да и сама партия, сама власть – это для людей был некий фантом. Для огромного большинства советских людей не была понятна система власти. Мало кто соображал, чем отличается Верховный Совет, от КПСС, а КПСС от правительства. Можно в этом видеть злой умысел коммунистов, которые не хотели, чтобы люди знали, что высший орган в стране по Конституции – Верховный Совет. Но поскольку мне приходилось учить детей в школе, я знаю по собственному опыту, насколько трудно было объяснить им разницу между ветвями власти. Они просто знали кто главный в стране – это смешной старик Брежнев. А все остальное было второстепенно.
Власть стала бояться народа, отчуждаться от него, прятаться. Некоторые люди знали, конечно, что у них есть секретарь обкома или райкома с такой-то фамилией, но так, чтобы встретиться с ними лицом к лицу, такое случалось редко. Как теперь выясняется, на всю эту КПСС был, чуть ли не один популист – Ельцин. И каков эффект его деятельности!
Уже в середине 70-х годов настало время прямого диалога власти с народом. Но партийные боссы со своим нулевым общим образованием более всего боялись выглядеть дураками. И правильно боялись, потому что в глазах уже довольно образованного советского общества дураками они и выглядели бы. Но ведь не обязательно было блистать на трибунах. Достаточно было как-то более явственно обозначить, что они есть и они за народ. Это было не так уж и трудно сделать. Опять же сошлемся на пример Ельцина в его московский период, когда он возглавлял горком КПСС. Говорят, он и в Свердловске был таким же.
Ближе к народу были председатели различных исполкомов, но не настолько близко, чтобы быть публичными политиками. Те начальники, с которыми люди имели дело, это обычно начальник цеха, директор завода, начальник лаборатории или директор НИИ, или председатель колхоза. Но они чурались идеологии, они были «хозяйственники».
Самые «серьезные» политические люди, с которыми мне приходилось сталкиваться – это комсомольские лидеры. Но об этих индивидуумах тоже после.
Было, правда, и общение с инструктором обкома. Это когда на меня, учителя истории, лица еврейской национальности написали донос в обком, обвинив в том, что я воспеваю мужество фашистских солдат и еще какую-то ерунду. И вот примчались меня проверять. Неожиданно ко мне на урок зашли: заведующий гороно, парторг нашей школы, еще какие-то люди и сухопарая, высокая женщина. Сели на задние парты. Я провожу один урок, второй.
Потом начинается обсуждение уроков. Но какое-то вымученное обсуждение, и эта дама, не представляясь, это я потом узнал, что она инструктор обкома партии, спрашивает меня, почему-то не глядя мне в глаза: «Вы на современные темы с детьми разговариваете?» Более идиотского вопроса учителю истории издать было нельзя.
Я отвечаю, что разговаривать на современные темы, это моя обязанность учителя истории. Она опять задает этот же вопрос: «Вы на современные темы с детьми разговариваете?» Я опять повторяю свой ответ. И она мне в третий раз задает этот вопрос. И я в третий раз отвечаю то же самое. У меня возникло ощущение какого-то фарса, но вместе с тем было очень неуютно, если мягко выразиться.
Потом высокое начальство удалилось на совещание. Часа через два меня позвали в учительскую. Обкомовская дама уже более ласково сказала мне, чтобы я с детьми на современные темы разговаривал более осторожно, а то они не все могут правильно понять. Неплохой совет для идеолога, а? Я членом КПСС не был, а тут приезжает идеолог и советует на склизкие темы не разговаривать. А почему бы ей ни поговорить со мною? Почему бы ни спросить, с какой стати я рассказывал детям о масонах и заговорах? Почему бы ни объяснить мне, молодому человеку, что в СССР правит не тайная власть, а реально ЦК КПСС? Или хотя бы заинтересоваться, чего вдруг все в эти заговоры поверили?
Заведующий городского отдела народного образования по фамилии Мглявый достал бумагу с текстом, написанным от руки и подписанную всеми начальниками и спросил у дамы: «Дадим ему прочитать?». «Не надо, криминала в его действиях нет»- сказала обкомовская дама, и все они толпой удалились. То есть, выражаясь тогдашним языком, мне шили дело, но не получилось. С одной стороны я благодарен этому обкомовскому работнику, но с другой стороны – каждый остался при своих. А решение она приняла со слов директора школы, парторга, учительницы истории, которые встали за меня горой. Видно было, что она не умела нормально говорить с людьми, и, скорее всего, была просто малообразованной, как и все эти серые мыши, сидевшие по горкомам и обкомам.
Вот так все эти ленинцы попрячутся во времена «перестройки» и будут выжидать, а с «демократами» рубилась фактически одна Русская партия. Как видно из сегодняшнего дня вся КПСС реально «сидела в кустах» все годы идеологической борьбы второй половины 80-х годов. И даже «письмо Нины Андреевой», это было письмо Нины Андреевой, которое на краткий миг осмелился поддержать Егор Лигачев, но потом пошел на попятную.
Русская партия если и получала от кого-то из этих друзей поддержку, то она была мизерной. В это трудно поверить, но это так и было. Хоть какую-то помощь Русская партия стала получать только перед самым концом СССР. У громадного большинства партийных функционеров и у рядовых челнов КПСС просто не было никакой позиции, я уже не говорю про коммунистические убеждения, в период борьбы 1986-1991 годов.
Большинство в верхах и низах КПСС были недовольны Горбачевым, но альтернативы никакой не предлагали. А потом завопили, и вопят до сих пор: «Нас предали!» Ребята, вы сами себя предали, а заодно предали и русский народ.
Теперь-то понятно, после всех этих баталий конца 80-х годов, что говорить с людьми они просто уже разучились. Они боялись людей. Серенькие и средненькие они стеснялись своей серости. И ни к какому коммунизму вести людей они не хотели. А не потеряй они контакт с народом, государство не развалилось бы, потому что они и серенькие были вполне по нам, мы смогли бы договориться. Врагами русских в большинстве своем они не были.
Парадокс состоял в том, что всеми высмеиваемый лозунг: «Все для человека, все во имя человека» хоть коряво, но воплощался этой партией в жизнь.
Теперь, когда мы знаем о том, какие у них были привилегии, знаем, что по сравнению с нынешними даже не олигархами, а с бизнесменами средней руки, они были бедны, как церковные мыши. Знаем, что дочь Брежнева умерла нищей в психиатрической больнице, что глава Москвы Гришин умер в каком-то присутственном месте, где стоял в очереди за пособием. Знаем, что большинство из них были в тысячу раз более приличными людьми, чем нынешние властители, мы вправе думать, что могли бы найти общий язык, если бы они двинулись в сторону русского патриотизма.
Тем более что эти властители в большинстве своем были этнические русские. И здесь начинается самое интересное и удивительное в нашей недавней истории. Что же им помешало окончательно превратить СССР в государство русских?
* * *
Могут ли кухаркины дети руководить государством? Ответим на этот вопрос сразу и положительно – кухаркины дети могут руководить государством и успешно, но до тех пор, пока им не приходится определяться с принципиальным выбором – действовать в интересах своей русской нации или против нее. Такой выбор существует только для кухаркиных детей, потому что все остальные, (кроме откровенных предателей) понимали к тому времени, что нужно быть за свой народ, а не против. Если не из патриотических соображений понимают, то хотя бы из корыстных. Ибо иллюзии интернационализма в 1970 – е годы покинули всех, кроме русских правителей СССР.
Почему нам кажется правильным по отношению к правящей бюрократии КПСС использовать термин «кухаркины дети»? В свое время, при Александре III, подавляя революционное движение, задумались о том, откуда же исходит наибольшая угроза? И вопреки уже очевидной тенденции, которая показывала, что в революционеры идут дети дворян, священников, купцов, бюрократы решили, что основная опасность исходить от тех, кто оказался вне всяких сословий, а значит вне влияния традиций.
К таким отнесли детей пресловутых кухарок, лакеев, поваров, прачек, мелких лавочников. И им на время запретили поступать в учебные заведения, поскольку, по мнению бюрократов, эти дети склонны к «недовольству своим бытом, к озлоблению против существующего и неизбежного неравенства имущественных положений».
Вскоре бюрократы поняли, что действительность ужаснее и не от кухаркиных детей надо ждать каверзы, а том числе, и от своих собственных детей.
Но в наблюдении царских чиновников не было ничего принципиально нового. Во все времена люди без корней являлись опасностью для общества.
Основной слой большевиков до 1917 года составляли выходцы из «верхов», а не «низов», среди них не только не было никаких кухаркиных детей, там и рабочих-то почти не было. Большевики были частью русофобского интеллектуального сообщества России, но ни как уж не народом и не представителями народа. Что потом и проявилось в полной мере.
В двадцатые годы из общественной жизни страны были устранены все те, кто мог быть носителями русского национального самосознания. Затем была уничтожена сама ленинская гвардия. В борьбе за наследие Сталина проиграли выходцы из образованного сословия Молотов и Маленков.
И на вершине власти остались сплошь крестьянские дети, многие из которых пришли в эту власть еще в 30-х годах. И если дети дворян, купцов и интеллигентов имели хотя бы представление о том, что существует национализм и национальные интересы, то у детей русских крестьян и представления об этом не было.
Они, воспринявшие марксистскую идеологию, стали истовыми интернационалистами. И нет разницы, как звали этих русских по национальности людей: Хрущев или Брежнев, у них в голове просто отсутствовал тот центр, который отвечает за национальное мироощущение. Им мозги промыли так, что они могли стать кем угодно, только не защитниками русских национальных интересов.
Они знали о существовании исторической России до 1917 года, но та Россия для них была мертва, а новой не было. Было некое безнациональное пространство под названием РСФСР. Может быть, кому-то покажется, что я преувеличиваю? Но ведь я родился именно в таком безнациональном пространстве, населенным русскими людьми, которые в большинстве своем вспоминали о том, что они русские, а не советские, только потому, что запись была в паспорте, или когда их обижали нерусские, тем самым, напоминая, кто они по рождению.
Вернемся к моему родному поселку. Кто его заселял? Русские люди со всей России. Было ли им, какое дело до того, что они русские? Осознавали ли они свои русские национальные интересы? Нет, не осознавали.
Я тогда был вполне националистичен и пытался нести свою правду в «массы». Но этим взрослым людям было не очень понятно, о чем я говорю. Они охотно ругали «чурбанов», кавказцев или даже евреев, говорили, что те сели русским на голову. Но дальше этого глупого и примитивного бытового национализма они не шли.
Слова о национальных интересах русских вызывали удивление и полное непонимание. Мне это было странно, пока я, работая учителем, не понабрался опыта в общении с детьми. И все стало на свои места, когда к концу учительской карьеры, мне дали пятые классы. Чтобы было понято, это дети, которые пришли из начальной школы, и у них впервые появился такой предмет, как история. Но дети-то уже не маленькие, им было 11 лет.
Я спрашиваю у класса, который первым попал ко мне в руки. Как называется наша страна? Отвечают – СССР. Какие республики входят в нашу страну? Поднимают руки и начинают перечислять. Перечисли все, потому что в начальной школе это было приказано учить наизусть. Все, кроме России. Дело в том, что Россию учительницы оставляли на потом, потому, что на потом оставляют то, что легче всего запоминается.
Как называется республика, в которой мы живем? Один ученик вспомнил и начал, спотыкаясь, выговаривать Ры Сы Фы Сы Ры…Я без всякого умысла, чтобы помочь спрашиваю ребенка. «Как, одним словом назвать нашу родину?» И тут наступила гробовая тишина.
Дети смотрели на меня с испугом, не понимая, чего я от них хочу. Они же уже назвали СССР. И мне тут тоже стало страшно. И от безысходности я у них спросил – по национальности-то вы кто?
Опять тишина и испуг в глазах. И тут один мальчик догадался и вопросительно произнес – русские? И тут вспомнили и некоторые другие: русские, русские…Мы русские. «А если одним словом сказать, - продолжаю добиваться, - как называется наша Родина?» «Россия, Россия!» - зашелестело в ответ.
Если у меня, человека довольно начитанного были большие проблемы с национальной идентификацией, то, что говорить про основную часть нашей поселковой публики? Не только Андропов плохо представлял, в какой стране он живет, управляя этой страной, но и рядовые граждане тоже не очень хорошо понимали.
«Я по национальности советский» - сказал в свое время буревестник 70-х годов Роберт Рождественский. Ну, он то знал, кто он по национальности, чего не скажешь о моих соседях.
Вырвавшиеся из деревень в пятидесятые годы, люди, заселившие наш поселок, начинали его осваивать очень бурно и весело. Они были молоды, полны энергии, они пережили голодное военное детство, и были уже тем поколением советских людей, которое ничего иного кроме советской власти не видело.
Это благодаря их энергии и способности преодолевать любые трудности состоялся СССР, как мировая держава. Но, боже мой, как же низко они себя ценили и ценят до сих пор! Лет шесть назад в программе Познера выступал некий старый еврей-литератор и назвал Россию страной халявщиков.
И сидевшие в зале люди, что характерно, ему аплодировали. В России вообще-то все сделано русскими руками, тысячу лет русские мужики пахали землю, потом строили заводы и железные дороги. А евреи в это время на Украине и в Белоруссии были арендаторами, откупщиками, контрабандистами, в лучшем случае занимались торговлей и ремеслами. На все многомиллионное российское еврейство к концу 19 века нашлось всего 50 тысяч пролетариев. Однако мы русские почему-то и до сих пор готовы соглашаться с любой гадостью, сказанной в наш адрес.
Это тоже к вопросу о русском национальном самосознании. Можно быть тупыми, но не до такой же степени, чтобы от евреев выслушивать, что мы халявщики. Но и во времена моей молодости у людей бытовало мнение, что мы, русские, всем плохи и хуже других, в том числе и работаем плохо!
И это тем более странно, что население моего пролетарского поселка было невероятно трудолюбивым. На той же фабрике нужно было все время по технологии работать при большой жаре и влажности. Я уж не говорю про интенсивность труда. Основным содержанием жизни большинства людей был труд, и труд, как правило, тяжелый.
Вот такие они и были, русско-советские люди. Русская партия, конечно, очень много сделала в деле пробуждения национального самосознания, об этом мы скажем позже, но все-таки, к 1991 году ни у тех русских, которые были в элите, ни у русских народных масс не было в сознании того, что Россия – это страна русских, и что принадлежит она русским.
То есть, СССР по факту был русским государством, ибо русские объективно после войны господствовали в нем, но в головах русской партийной элиты и русских народных масс было табу на русский национализм, на наше право быть хозяевами России. Дурдом.
Таковы были плоды марксистско-ленинской философии.
* * *
СССР в том виде, в каком он существовал, не имел перспектив. Но модели его эволюции могли быть различными.
Я уже не раз упоминал, как на лекции по Научному коммунизму на пятом курсе, наш преподаватель профессор-еврей, вдруг, мягко улыбаясь, сказал, что единую общность советский народ нельзя создать на базе множества национальных культур, да еще при условиях, когда эти культуры динамично развиваются. Эта общность, по его мнению, реальна только на базе одной культуры русской, и перспективы у общности простые - все народы СССР постепенно должны признать себя русскими.
А недавно я прочитал ссылку на специалиста по этническим проблема господина Тишкова. Он заявил, что специалисты по этническим проблемам и во времена СССР в своем кругу понимали, что СССР - это национальное государство русских.
И это действительно было так. Это государство было построено русскими за тысячу лет, и руководилось русскими. И для всего мира СССР был тождественен России.
Во всем мире понимали, что СССР – это государство русских, а сами русские этого не понимали. У нас было такое внутренне ощущение, что это государство наше, но чтобы это ощущение переросло в нечто другое, требовалось заменить марксизм-ленинизм другой идеологией.
По факту в СССР был построен русский социализм, но не нашлось в руководстве страны идеологов, которые имели бы мужество признать это. Практически все основные недостатки русского социализма были связанны с не изжитым марксизмом-ленинизмом.
Перестройка Горбачева – это процесс, который затеяли и возглавляли «профильные» отделы ЦК КПСС: отдел пропаганды, отдел культуры, отдел науки, внешнеполитический отдел. Люди, заправлявшие в этих отделах, были до мозга костей марксистами. И русский социализм, русская идея – это то, что ими не принималось. В основе марксизма лежит идея «прогресса». Ну, если в СССР с «прогрессом» застопорилось, то можно взять либеральную форму Запада. Ведь либерализм и марксизм – это две стороны одной медали. Две части западной идеи преобразования мира.
И надо признать, что западничество идеологов ЦК КПСС было вполне созвучно западничеству, которое захватило значительную часть тогдашнего общества.
* * *
Идея коммунизма долгое время была основной для масс. Людям обещал коммунизм Ленин, путая понятия «социализм» и «коммунизм», вождь большевиков, как жрец занимался магией, внушал, что знает научный путь к счастливому будущему человечества. Идея коммунизма была основой пропаганды при Сталине. Детям внушали – вы будете жить при коммунизме. Никита Сергеевич Хрущев так сам в это поверил, что решил ввести в основе своей коммунистической общество в 1980 году.
И вот этот мыльный пузырь лопнул. Но народ уже приучили жить с мечтой о коммунизме. Свято место пусто не бывает. И место коммунизма в мечтах советских людей занял … Запад. Не реальный Запад, подчеркиваю, а вымышленный Запад. Запад, где все есть, где всего добились. Я уже писал, что современным молодым людям даже трудно представить себе степень идеализации Запада во времена развитого социализма. Это мания какая-то была.
И эту двойственность, когда массы перестали ценить свое, но преклонялись перед западным, прекрасно чувствовали на том же Западе. Помню статью в какой-то советской газете в 80-е годы, наш журналист международник рассказывал о своей дискуссии с редактором английской газеты. И англичанин закончил спор таким образом. Он подвел нашего «ленинца» к окну и показал на свою стоящую машину, и сказал: «Стоит и стоять будет, а ваш СССР развалится скоро». Наш журналист иронизировал, типа, не понимает буржуин законы общественного развития.
Без опоры на русский национализм СССР был обречен. Но правящая верхушка КПСС так и не решила проблему самоидентификации – «я русский и это главное». Идеологи КПСС пошли по самому, как им казалось простому пути, взять и сделать «как на Западе». Добавить к нашему социализму немного западной свободы, западного рынка и т.д. И главную препону тогдашние идеологи видели в русском патриотизме, по которому и нанесли основной удар. А на русском патриотизме и держалась вся страна.
В итоге, почти русский СССР, возникший после Великой Отечественной войны, был повержен, и появилась РФ, в которой русскому народу снова приходиться бороться за свое право господствовать в собственной стране.
Большевики построили страну-утопию, и, к сожалению, ядовитое жало марксизма не было во время вырвано.
