На фоне лубочно-сервильного фильма о Колчаке ФОМ провел опрос об отношении современных россиян к сторонам Гражданской войны в России и оценке их правоты или не правоты.
И оказалось, что ни волна комплиментарных действий власти по отношению к лидерам контрреволюции, ни сдержанная, но настойчивая пропаганда дореволюционной России, ни постоянно озвучиваемая ведущими СМИ негативная информацию в адрес революционных деятелей – так и не смогли реабилитировать в сознании общества проигравшую тогда сторону – монархию, контрреволюцию и белое движение.
В общем раскладе симпатий – белые опять проигрывают, причем проигрывают в разы.
При вопросе о том, на чьей стороне в годы Гражданской войны была историческая правота 20 % отдает ее красным, и лишь 7 % - белым.
И это притом, что общий тон официальной пропаганды явно проявляет антиреволюционную и «пробелую» тенденцию. Обществу постоянно рассказывают о «чести и благородстве» белогвардейцев, о якобы процветавшей в дореволюционное время России, о «злодейском убийстве» царской семьи, о «разрушительных последствиях» революции, о беспощадности Красной Армии, - и обо всем подобном, что вписывается в предпочтения современной властвующей элиты.
Нельзя сказать, что это совсем не действует на общество – действует. Но действует частично: пропаганде удается снизить положительную оценку «красных», но не удается повысить положительную оценку белых, как политической силы: обе эти силы сегодня поддерживает меньшинство, тогда как большинство так или иначе не может определить свои симпатии – 38 % считает, что в этой войне не было ни правых, ни виноваты (причем это число постепенно снижается), а 35 % не берется определить свою позицию ( и это число как раз увеличивается, три года назад оно составляло 27 %).
Обращает на себя внимание и то, что заметно за последние три года сократилось и число сторонников «белых»: с 11 % в 2005 году, до 7 % сегодня.
Сократилось, правда, и число сторонников «красных» - с 23 % до 20 %.
Но заметно и то, что если сторонники «белых» сократились в полтора раза, то сторонники «красных» - примерно на десятую часть.
Причем, хотя расклад предпочтений разнится в различных группах, в том числе и возрастных, доминирование «красных» сохраняется.
Так, если в группе 55 лет и старше у «красных» 30 % сторонников, а у «белых» - 2 %, то в группе 36-54 года это соотношение выглядит как 19 на 9 %%, а в группе 18 – 35 лет как 15 на 9 %. Тут интересен и такой момент, что если от «средней» к «младшей» число сторонников «красных» несколько уменьшается, то доля «белых» все равно не возрастает – увеличивается количество тех, кто не может определить свою позицию.
А эта, последняя группа – это те, кого-либо минимально, либо совсем не затронуло советское образование, кто получал информацию уже в постсоветском и, соответственно, антисоветском исполнении.
В известном смысле можно было бы ожидать, что они и воспримут именно эти, транслируемые им оценки. Но поток последних сталкивается с двумя противостоящими информационными потоками – с одной стороны, сохраняемыми и транслируемыми семейным окружением ценностями и установками, с другой – с потоком, создаваемым самой неудовлетворяющей людей социальной и экономической реальностью. И получается, что с одной стороны, предпочтения «красных» продолжают доминировать, с другой – что позитивная оценка белых, предлагаемая пропагандой, не выдерживает конкуренции с названными противостоящими потоками – и не растет в младшей группе, а в целом по обществу – существенно падает.
Предсказуемо распределяются ответы в различных имущественных группах.
Среди имеющих доход свыше 6 000 рублей в семье на человека 15 % отмечают историческую правоту «красных» и 10 % - историческую правоту «белых».
Среди имеющих доход от 3001 до 6 000 рублей – 24 % «красных» и 6 % «белых». А в группе до 3 000 рублей – доля сторонников «красных возрастает до 28 %, а «белых» остается на уровне 6 %.
То есть, если использовать известную терминологию, оценки испытывают явное влияние классовой принадлежности реципиента: «бедные» против «богатых».
Причем, в тоже время, доминирование сторонников красных опять же сохраняется во всех имущественных группах.
Хотя по прежнему на первом месте оказываются те, кто не может до конца определить свою позицию.
И, в известной степени, это понятно. Как на уровне общей логики – столкновение установок господствующей пропаганды с оценками бытового и семейно-традиционного уровня. Так и на уровне просто реально существующих знаний о том времени.
При вопросе ФОМа «Припомните, пожалуйста, имена участников Гражданской войны в России, на чьей бы стороне они ни воевали» (Открытый вопрос), 33 % назвали Чапаева, 19 % смогли назвать Колчака – как раз прошел фильм о нем. Далее следовали Деникин и Буденный с 12-13 %%, все остальные набрали менее 10 % известности. Таких масштабных личностей как Ленин и Фрунзе назвали по 5 %, Ворошилова и Врангеля – по 4 %. Про Дзержинского и Корнилова вспомнили 2 %, про Сталина и Троцкого по 1 %.
А вот это уже показывает не распределение приоритетов, а просто уровень знаний о Гражданской войне как сугубо фактологических – ну, если о Корнилове знает лишь 2 %, то как ни относиться к его личности – это уровень безграмотности, так и уровень увязки иных знаний с названными событиями – если понятно, что о Ленине, Сталине и Дзержинском знает так или иначе большинство граждан – то их увязка с событиями Гражданской войны на уровне от 1 до 5 % – это тоже как уровень безграмотности, так и показатель уровня запутанности и смутности представлений о важнейших событиях отечественной истории.
То есть официальная постсоветская и антисоветская пропаганда не столько способствовали тому, чтобы поменять знаки в оценках деятелей гражданской войны, сколько просто затемнила и запутала любые, в том числе чисто фактические представления о них.
Среди прочего, об этом говорят и ответы на вопросы об актуализированном благодаря вышедшей мелодраме Колчаке.
43 % утверждают, что знают, кто он такой, 41 % говорят, что что-то о нем слышали. При этом положительную оценку ему дают 18 %.
Затруднилось ответить в данном случае 46 % граждан.
Причем в распределении по возрастным группам деление положительных оценок выглядит более неоднозначно, чем по оценке белых и красных в целом.
Так, если возрастная группа от 55 % дает положительную оценку, совпадающую со средней по обществу – 18 %, а затрудняется с ответом примерно столько же, сколько в обществе в целом – 44 %, - в «средней» возрастной группе (36-55 лет) положительная оценка возрастает, а число затруднившихся заметно падает – до 40 %.
Однако дальше картина меняется. В возрастной группе от 18 до 35 лет положительная оценка Колчака заметно снижается – до 14 % и заметно возрастает число не определившихся – до 54 %.
Одновременно явно прослеживается падение положительных оценок с падением уровня дохода. В группе свыше 6 000 рублей на члена семьи они составляют 22 %, в группе от 3001 до 6000 рублей – 18 % (как и по обществу в целом), в группе до 3000 рублей – 14 % - как среди молодежи.
Опять «бедные» против «богатых».
Недаром и сопутствующие оценки: «колчаковцы терроризировали простых людей»; «армия Колчака жестоко расправлялась с бедными».
Тут интересно, что его положительная оценка (точно звучал как «положительная или отрицательная роль в истории) – намного выше положительной оценки роли и правоты в истории «белых» в целом.
Здесь то ли мы имеем у части реципиентов позицию: «Белые были исторически неправы, но конкретно Колчак сыграл в истории положительную роль» - что, в общем-то, выглядит мало обоснованно.
То ли, что действительно более вероятно, превышение оценок лично Колчака над ролью «белых» в целом является лишь результатом разного уровня оценки – общеисторической относительно «белого движения» – в частности, связанного и с семейной и социально-генетической памятью – и лубочно художественного, сформированного под воздействием красивого, но мало связанного с историческими реалиями фильма. Недаром один из ответов на вопрос, «Что вы знаете об адмирале Колчаке?», звучал число голливудски: «Любовница у него красивая была».
Зато другой: «Моих прадедов повесил на Урале», а также: «кроме плохого – ничего, в селе, где жила мама, убивал детей, стариков». Ну, и так деле. Звучало даже утверждение, что: «Он был анархист» или «Типа батьки Махно».
Так или иначе, но опять же получается, что вполне четко антисоветски и антибольшевистски ориентированная пропаганда последних двадцати лет не только не может переломить общий баланс оценок событий гражданской войны – за «красных» все время и во всех группах оказывается больше людей, чем за «белых», - но и у тех, кто не застал советского образование о советскую оценку истории не может сформировать контрреволюционную «пробелую» позицию.
Что-то оказывается сильнее пропаганды. То ли реальные экономические интересы.
То ли семейная память.
То ли просто история и историческая правда.
Но «белые опять проигрывают». Можно даже сказать – как всегда. Даже тогда, когда на их стороне официальная пропаганда.
