22 сентября 2008 года Казахстан отказался от строительства зернового терминала в грузинском порту Поти (который еще недавно был в фокусе внимания СМИ в связи с «непропорциональным использованием» силы Россией против Грузии).
Теперь грузинский город-порт рассматривается не только в военно-политическом, но и в политико-экономическом контексте. Отвечая на вопросы депутатов в ходе правительственного часа в национальном парламенте, министр сельского хозяйства Казахстана Акылбек Куришбаев заявил:
«От Поти мы отказались, написали письмо правительству Республики Казахстан, чтобы эти деньги нам там не реализовывать и на этом остановиться».
По словам министра, Продовольственная корпорация Казахстана не будет заниматься проектом в Поти, поскольку это связано с международными проблемами (читай, российско-грузинским конфликтом).
Незадолго до выступления министра сельского хозяйства депутат национального парламента республики Тито Сыздыков озвучил тезис о необходимости перенаправить денежные потоки, выделяемые на реализацию проекта в Поти на поддержку аграрного сектора Казахстана. Соглашение о строительстве зернового терминала в Поти было официально подписано 16 июня 2007 года. Его подписали синдикат казахстанских банков и Министерство сельского хозяйства и продовольствия Грузии. Казахстанская сторона обязывалась вложить в его строительство 10 миллионов долларов США.
Теперь проекту дан обратный ход.
Напомним, что до событий «горячего августа» именно Казахстан был первым инвестором в Грузии, опережая Турцию и Великобританию. У Республики были серьезные активы в различных секторах грузинской экономики (в особенности в курортной сфере черноморского побережья Аджарии).
По словам эксперта Казахстанского института стратегических исследований при Президенте республики Гульнур Рахматулиной, «для Казахстана также весьма актуально сотрудничество с Грузией, обладающей огромным транзитным потенциалом. Кроме того, весьма перспективным представляется двухстороннее взаимодействие в рамках проекта ТРАСЕКА, а также других крупных инвестиционных проектов.
Сегодня казахстанский капитал начинает активно работать в грузинской экономике. В частности, банки республики в настоящее время участвуют в приватизации грузинских объектов связи и энергетики».
Несмотря на то, что казахстанский президент Нурсултан Назарбаев с подозрением относился (и относится) к «цветным революциям», интенсификация двусторонних отношений с Грузией началась в 2005 году.
До этого времени Михаил Саакашвили уже успел вернуть контроль над Аджарией, вытеснив оттуда бессменного хозяина автономии Аслана Абашидзе, начать «разморозку» грузино-осетинского конфликта и крупно рассориться с Россией. Однако все это не оттолкнуло нашего главного «евразийского партнера», всегда ставившего национальные интересы превыше абстрактных интеграционных схем.
В 2005 году казахстанский президент четко обозначил грузинское направление, как одно из приоритетных для Астаны:
«Мы хотим выйти на Черное море со своей нефтью, различными товарами, грузами, чтобы развивать торговлю. Мы хотим принять участие в процессе приватизации объектов в Грузии, в строительстве в приобретении здесь промышленных объектов. Мы хотим иметь объекты отдыха и туризма на берегу Черного моря».
За три года Казахстан стал первым инвестором в Грузии (опередив Турцию и Великобританию), заняв мощные позиции, как в банковской сфере, так и в рекреационном бизнесе черноморского побережья Аджарии. Только в 2006 году рост товарооборота между двумя странами составил 90%.
В марте 2007 года в ходе визита Михаила Саакашвили в Казахстан два президента не только обсудили широкий круг экономических вопросов, но и «выразили заинтересованность в дальнейшем углублении казахстанско-грузинских отношений и стремление к продолжению политического диалога на высшем уровне».
На итоговой пресс-конференции Михаил Саакашвили буквально произносил тосты в адрес гостеприимных хозяев:
«Для нас всегда приятно и удивительно приезжать сюда. Удивительно потому, что мы каждый раз видим совершенно новую, и очень впечатляющую Астану. На этот раз я приехал не только с мэром Тбилиси, но и с главным архитектором города, чтобы посмотреть, как строится Астана, много чего перенять и многому поучиться. Мы всегда с удовольствием констатируем динамику наших отношений. Думаю, что отношения между нашими странами — это образец отношений в СНГ. Именно так должен выстраиваться новый тип отношений в условиях независимости».
Отсюда и заинтересованность Тбилиси в Казахстане как председателе в ОБСЕ.
Парадоксальным образом, именно в этой точке сошлись (хотя и с диаметрально противоположных сторон) интересы Москвы и Тбилиси. Напомним, что российская дипломатия в 2006-2007 гг. жестко лоббировала интересы Казахстана, который считается «нашим человеком» в Евразии (и в будущем в ОБСЕ).
Однако в Тбилиси считают иначе.
«Я думаю, что Казахстан будет не просто очередным председателем этой организации. Это будет председатель ОБСЕ, который сможет превратить эту организацию в действенный механизм в нашем регионе. Так как, честно говоря, пока что ОБСЕ не смогла сыграть особой роли в процессе урегулирования существующих конфликтов», — заявлял в свое время Михаил Саакашвили.
Как бы то ни было, в 2010 году Астана будет первой из стран СНГ председательствовать в ОБСЕ.
Определенные прогрузинские симпатии Астаны объяснялись, среди прочего, и боязнью сепаратизма.
Хотя в Казахстане за 17 лет независимости не было крупных межнациональных конфликтов, не появились свои де-факто государства, элита этой республики крайне болезненно реагирует на любые попытки изменения границ, сложившихся после заключения Беловежских соглашений. На апрельском Евразийском медиафоруме-2008 Назарбаев четко обозначил сепаратизм, как опасный политический вызов.
Директор казахстанской консалтинговой компании «Группа оценки рисков» Досым Сатпаев в этой связи полагает:
«Центральная Азия — не Кавказ. Здесь нет такого феномена, как непризнанные республики, есть лишь приграничные споры. Настороженность вызвана, таким образом, тем, что многих пугает агрессивная внешняя политика Москвы. Если сегодня это произошло с Грузией, то завтра Россия (пусть необязательно с помощью военных мер) может так же начать разговаривать с другими странами СНГ».
Отсюда и весьма сдержанная реакция Казахстана на российские инициативы по изменению статуса Абхазии и Южной Осетии.
Весной нынешнего года Астана отказалась поддержать инициативу Москвы по выходе из блокады против черноморской непризнанной республики. Официальный представитель МИД Казахстана Ержан Ашикбаев так обозначил позицию своей страны по поводу возможного выхода из санкций против Абхазии:
«Мы выступаем за уважение суверенитета и территориальной целостности Грузии и выражаем надежду на скорейшее урегулирование ситуации мирным путем на основе компромисса, удовлетворяющего интересы всех сторон-участниц спора».
В ответ Тбилиси устами Давида Бакрадзе (министра иностранных дел, а затем спикера национального парламента) выразил благодарность Астане «за поддержку территориальной целостности».
И, наконец, сразу же после начала (провалившегося затем) цхинвальского «блицкрига» сам Нурсултан Абишевич высказал крайне осторожную позицию.
Во время встречи с премьер-министром России Владимиром Путиным в КНР накануне открытия Летних Олимпийских игр президент Казахстана заявил:
«Мы же по миротворцам принимали решение в СНГ, все совместно. И Олимпийское движение настолько мирное, что в этот период устанавливается мир. Я думаю, что здесь неправильно поступило грузинское руководство, не поставив в известность, не поговорив об обострении. Мне кажется, мирному исходу этого деяния никакой альтернативы нет».
Как говорится, лучше быть здоровым и богатым, чем бедным и больным.
Позднее Назарбаев также поставил под сомнение официальную трактовку событий в Южной Осетии Москвой:
«Российские СМИ оценили ситуацию как гуманитарную катастрофу и геноцид осетинского народа. Наверное, истина выяснится позже».
Назарбаев, как видно из первой приведенной цитаты, допустил фактическую ошибку. Решение по миротворцам СНГ Содружество принимало не по Южной Осетии, а по Абхазии. Миротворческая операция в Южной Осетии осуществлялась на основе четырехсторонних договоренностей (РФ — Грузия — Южная Осетия — Северная Осетия). Впрочем, и российские лидеры, апеллируя к мандату ООН, также намеренно «корректировали» фактическую сторону дела. Но для нас важнее не соответствие политико-пропагандистских заявлений эмпирике конфликта. Гораздо важнее зафиксировать тональность заявления казахстанского президента. Очевидно, что Назарбаев предпочел не становиться на одну сторону, российскую.
Эта тональность сохранилась и на саммите ОДКБ в Москве 5 сентября 2008 года. В Декларации, принятой по итогам саммита, было зафиксировано, что все партнеры России (включая и Астану) «глубоко озабочены предпринятой Грузией попыткой силового решения конфликта». Однако далее демонстрации озабоченности процесс не пошел. Признания независимости со стороны «союзников России» Москва не добилась. Осторожную позицию по отношению к признанию Абхазии и Южной Осетии Астана заняла и в ходе сентябрьского форума «ЕС — Центральная Азия», который прошел в Париже.
Философию казахстанского подхода можно сформулировать следующим образом: мотивы самоопределения Абхазии и Южной Осетии мы понимаем, но от формально-правового признания воздержимся.
По справедливому замечанию эксперта по центральноазиатскому региону Сергея Расова,
«самую филигранную технику дипломатии продемонстрировал экс-министр МИД РК, а ныне спикер Сената Парламента Казахстана Косым-Жомарт Токаев. Выступая в рамках осенней сессии Парламентской ассамблеи ОБСЕ в Торонто, сенатор сказал, что, с одной стороны Казахстан, «всегда принципиально выступает в защиту права народов на самоопределение, и эта политика будет продолжена». И тут же заявил об ответственном поведении лидеров государств, для соблюдения «принципов защиты и обеспечения территориальной целостности». И еще раз заверил мировое сообщество, что Казахстан готов принять активное участие в миссии ОБСЕ в урегулировании ситуации на Кавказе».
Астана не продвинулась ближе к российской позиции и на Форуме (пятом по счету) приграничных территорий Казахстана и России, открывшемся 21 сентября сего года в Актобе (Актюбинске).
На этом фоне решение от 22 сентября многие эксперты и журналисты поспешили назвать едва ли не сенсацией, детерминированной жесткой позицией Москвы.
Остроты событию добавляло то, что в этот день Назарбаев принимал главу Российского государства Дмитрия Медведева. На одном из восточноевропейских сайтов даже появился текст (посвященный «заморозке» проекта в Поти) с недвусмысленным названием «Простите за слабость».
Вместе с тем, событие 22 сентября — это не первое решение Казахстана сократить свое экономическое присутствие в Грузии после «пятидневной войны». За две недели до того национальная кампания «КазмМунгайГаз», сославшись на недостаток территории, отказалась строить нефтеперерабатывающий завод в Батумском морском порту.
Однако думается, что версия о российском следе, несколько преувеличена.
Безусловно, Астана не хотела бы ссориться с Москвой по-крупному. У наших государств есть темы, объединяющие нас сильнее, чем разночтения по Грузии. Это и соседство с КНР (для Казахстана с его большой территорией и небольшим населением это особенно важно). Это и проблемы региональной безопасности (начиная от границ, заканчивая радикальным исламом и террористической угрозой). Но в то же время, нельзя не видеть собственно казахстанскую логику в принятии сентябрьских решений.
Вся внешняя политика (и внешнеэкономическая деятельность) постсоветского Казахстана может быть описана одним словом. И это слово «осторожность». Назарбаев считает, что лучший экспромт должен быть хорошо заготовлен, а все риски просчитаны до мелочей.
Такие особенности его поведения обозначились еще на закате СССР и в период перехода Казахстана к рынку.
Непредсказуемая ситуация в Грузии (а зоны рисков там остаются даже после выхода из ее состава Абхазии и Южной Осетии) делает проблематичным ведение бизнеса там.
Социолог и журналист Ислам Текушев справедливо полагает, что
«Россия имеет рычаги давления на Казахстан, но однозначно утверждать, что вывод казахского капитала имеет одну лишь политическую основу, не совсем верно. Можно допустить, что Астана играет с Россией, имитируя компромисс, но на самом деле бизнес может действовать, опираясь на экономический прагматизм».
Добавим, и на политический тоже.
