Недавно С. Белковский опубликовал на АПН статью, в которой он обобщил свое понимание базовых ментальных структур современной российской элиты.
Данное обобщение ценно хотя бы потому, что за ним стоит опыт работы действующего политтехнолога, и представители анализируемого слоя были «даны» автору и как клиенты, и как партнеры, и как объекты манипулирующего воздействия.
У нас в стране имеется не так много работ, в которых анализируются «содержимое мозгов» представителей различных социальных слоев в попытке выделить общие для них характерные ментальные структуры, то самое, что во многом определяет поведение данных людей, их восприятие, приоритеты их активностей, и то, какие решения и как они принимают.
В этом плане статья Белковского является очень интересным вкладом в данное пока еще маргинальное направление гуманитарной мысли.
Статья написана задорно, провокационно, она вызывает желание подумать, подискутировать, что очень хорошо.
Добавим, однако, несколько штрихов.
Широкое распространение в нашем обществе религии денег — мысль не новая, но пока еще маргинальная. Так что могу лишь поприветствовать очередного единомышленника, решившегося выйти за пределы официозного интеллектуального мэйнстрима в поисках понимания текущих социальных процессов в России.
То, что людей, пораженных недугом поклонения «золотому тельцу», у нас в стране довольно много, причем они имеются не только в элите, это подтверждается социологическими исследованиями.
Очевидно, что это отнюдь не единственный психотип, существующий на просторах нашей страны. Однако влияние представителей данного психотипа на российскую жизнь, к сожалению, достаточно велико.
Если приглядеться внимательней, то принятие денег в качестве основного сакрального символа устойчиво совмещается лишь с одной моделью личности — с так называемым «человеком экономическим», который представляет собой крайнего индивидуалиста — максимизатора только своей выгоды, и лежит в основе неоклассической экономической теории. В рамках данной поведенческой модели человек перебирает различные стратегии действий, выбирая из них ту, которая соответствует максимуму его функции полезности.
По большому счету данная модель исключает творчество и волю, ибо человек перебирает для оптимизации лишь уже известные стратегии, цена которых хорошо просчитана.
Реальным прототипом данной модели были биржевые брокеры и купцы, для успешности которых было вполне достаточно знания ими котировок цен товаров на различных рынках, чтобы успешно вести свой бизнес, максимизируя прибыль.
В отсутствии активного целеполагания вне сферы денег мироощущение людей с данным психотипом немедленно скукоживается до того, что можно определить словом «парашецентризм».
Действительно, лишь наличие жизненных целей дает людям ощущение «направления вперед», того, куда им следует двигаться. Без личных целей у человека остается только ощущение «сзади»: «сзади» — это там, где сгрудились лохи, там, где находится жизненная «параша». Соответственно главное в жизни — это убежать от «параши» как можно дальше, максимизировать расстояние между ней и собой.
Так «параша» превращается в центр мира, и возникает естественный синтез с религией «золотого тельца»: чем больше у человека денег, тем дальше он в своем мнении от «параши».
Конечно, религия денег может захватить и человека с проектным психотипом, особенно когда он беден. Поставив цель — заработать деньги — проектный человек тоже может отдаться «золотому тельцу».
Но такое увлечение в случае его успешности не может длиться слишком долго, ибо надо быть совсем уж ментально убогим, чтобы продолжать мусолить баксы очередного миллиона при наличии искушения совершить что-нибудь более значимое, например, расписаться в вечности или хотя бы истории.
Данные вопросы особенно остро встают перед человеком перед лицом вечности — тут Белковский совершенно правильно обозначил смертность человека в качестве основного ограничителя «золотого тельца».
А описанный Белковским порыв нашей «елитки» к бессмертию напомнил мне о времени раннего большевизма, когда тамошняя коммунистическая элита тоже стремилась найти пути жить вечно (вспомним, например, чем занимался профессор Преображенский у Булгакова).
Похоже, что слишком раннее причащение к могуществу Власти и Денег действительно отравляет незрелый неокрепший организм неадекватностью. Неадекватность же элиты не может быть совмещена с каким-либо значимым социальным проектом, так что впереди у нас снова прозреваются большие чистки (о которых, кстати, недавно начали разговаривать вслух).
К описанной Белковским интеграции этими людьми в культ золотого тельца православия могу лишь добавить, что, на мой взгляд, иудаизм куда более пригоден для подобного синтеза (о чем сам Белковский, кстати, тоже упомянул в своей статье), так что возможно следует ожидать у нас какого-либо варианта реинкарнации ереси «жидовствующих».
Рассуждения о Европе и российской ненависти и любви к ней существенно не новы. Такая ментальная структура в русском сознании конечно же существует, и, на мой взгляд, она должна стать объектом интеллектуальной деконструкции.
Также верно и то, что понятие «европейское» у нас тождественно понятию «цивилизованное» — никуда нам пока от этого не деться.
Но что в этом разделе статьи особенно завораживает, это то, что описание Белковским российской «любви» к Европе скорее напоминает мужское «трахнуть», нежели женское «отдаться». То есть автор четко обозначил разрыв современного российского мироощущения с тем, что определялось традиционным тезисом Бердяева: «Россия — женская душа».
***
В заключение отмечу свое общее впечатление от статьи Белковского.
Похоже, что в российской элите назревает кризис иррациональности. Описание Белковским «буйства елиткиных исканий» напоминает ту самую попытку обретения веры, которая свершается через ее — веры — имитацию в жарких молениях с тем, чтобы «прорваться» к божеству.
Однако обычно Бог в таких случаях остается недоступным, что повергает апологетов в уныние, за которым часто следует воинствующий атеизм.
Так что впереди у нас — много интересного.
