Бывший советник татарского президента Р. Хакимов опубликовал на АПН (12.05) очередные тезисы об обустройстве России.
Бывшего партработника и советника президента Татарии хлебом не корми — только дай ему обустроить Россию. То ли генетическая пассионарность сказывается, то ли вошел во вкус на службе у руководителя региона России, который в последнее время делает вид, что всегда мечтал о нынешнем режиме, а в суровые девяностые грезил о мифической «ассиметричной федерации». При наличии в стране 80 процентов русских рассуждения татарского интеллектуала о том что нужно России, а что не нужно, вызывают, мягко говоря, недоумение. Интересно, что сказали бы англичане, вздумай, например, индусы по-новому межевать их графства?
«Интеллектуалы забаррикадировались в московских институтах и квартирах», констатирует Р. Хакимов и всей своей статьей показывает что он вышел из своего казанского института и квартиры, обретая очертания трибуна.
Солженицын, по мнению Хакимова, «просто скучен», а идеи Хакимова, как кажется автору, должны вызывать бурный выборс тестерона. Не идеи, а какая-то интеллектуальная виагра!
Вот только начал свой опус он с откровенного вранья: «…Тютчев при всей своей любви к России в ней не жил, бывал только наездами… Он почти не выезжал из Германии». Если бы историк Хакимов заглянул в биографию Федора Ивановича, то узнал бы, что из своих 70 лет он провел на службе за границей 22 года. И это «наездами был в России»? Впрочем, Хакимов возглавляет институт татарской истории, а она к русской литературе никакого отношения не имеет, в чем последней, как мне кажется, страшно повезло.
«Настоящую Россию Тютчев терпеть не мог…» — убеждает читателей Р. Хакимов. Уважающий себя ученый для примера привел бы хотя бы пару строк из дневника или письма поэта, подтверждающие эти слова. Но это — уважающий себя историк, который читал статьи поэта о «будущем всеславянской империи России».
Любой мало-мальски знакомый с историей человек, мягко говоря, удивится хакимовскому объяснению причин появления фашизма — «Фашизм стал реакцией на расширение свободы человека, чрезмерную ответственность, от которой человек бежал и искал успокоения совести в подчинении власти». Он ссылается на гитлеровскую Германию и сталинский СССР. Но как тогда быть с Италией, Испанией, как быть с американскими или английскими фашистами?
И причем тут Достоевский с его Великим инквизитором? У Федора Михайловича речь вообще о другом.
Забавно было читать стенания татарского ученого: «Проблемы государства и человека, богословские споры и воинствующий атеизм, народничество, монархизм и социализм, террор, анархизм и эстетствующий символизм… Невероятное многообразие направлений русской мысли ХIХ в., и в каждой теме — блестящие имена. И вдруг — провал в середине ХХ в. и жалкий лепет в ХХI в. Сегодня нечего поставить рядом с великими творениями прошлого».
Убивается просто человек, жаль ему несчастную Россию… Но это пишет тот самый Хакимов, который не только закончил факультет научного коммунизма (была такая смешная наука в советское время!) казанского университета, но и работавший в идеологическом (!!!) отделе КПСС. Ну никак он не может понять: куда это девался интеллектуальный цвет России в середине XX-го века? Уж кому-кому, а ему должно быть известно: куда он девался? Вспомнил бы, как его партия уничтожала этот цвет, тех кто свободно мыслил, тогда может и стало бы ему понятно куда он пропал?. Или освежил бы хотя бы в памяти лекции по истории КПСС и наказы вождя партии: «расстрелять.. в концлагерь!!!»
Лучше было бы, если бы мысли об «интеллектуальном экстириме» посещали Хакимова, подумай он о родной Татарии, где есть целый союз писателей, а вот классиков подобных Тукаю или Джалилю — нет.
Мне вообще всегда казались странными люди, которые больше говорят о других, чем о себе.
«Россия погрязла в сырьевой зависимости» — выносит суровый приговор Хакимов. А Татария не погрязла? Что же, такого Хакимов советовал Шаймиеву, чтобы вывести губернию из «сырьевой зависимости»? Ничего об этом не известно. Зато известно, что именно он стоял у истоков Татарского общественного центра, активисты которого в 90-е годы называли Россию «соседним государством».
«Русская натура всегда больше искала «правду», нежели истину, а сегодня и вовсе остановилась на перекрестке истории». Со стороны, как говорится, виднее. Но чтобы оценивать кто где находится, для начала было бы прилично понять где находишься сам?
«…Нужно избавиться от идолопоклонничества перед государством. Русским это сделать трудно, ибо во все века нацию скрепляло именно государство. Татарам легче». Что русским трудно, а что легко — они сами разберутся, без подсказок со стороны. Не стоит всех русских под одну гребенку стричь. А вот про татар, которые «менее за 450 лет пребывания в империи научились выживать без помощи государства, а иногда и вопреки» рассказывать сказки не бывавшим на родине автора не стоит. Для начала я посоветовал бы Р. Хакимову проехаться по сельским районам Татарстана, лучше всего инкогнито, и побеседовать с простыми гражданами. Уверен, что он откроет для себя много нового — рассказы о причудах битв за бюджетные средства и барстве местных махараджей из администраций приведут его к более трезвой оценке реальности.
Можно и не ездить, а вспомнить совещания у президента Шаймиева. Много ли Р.Хакимов может привести примеров споров с великим тружеником на благо суверенного Татарстана? Чтобы ответить на этот вопрос, даже задумываться не стоит.
«Крайне важная тема — характер нынешних политических партий. Здесь — провальная ситуация» — грустит Р. Хакимов и тут же кидает призыв: «Нужны партии нового типа, как выражался Ленин». Пардон, за чрезмерную склонность к деталям, но «выражаются» все-таки дворники и другие некультурные люди, а Ленин — говорил. В свое время Р. Хакимов возглавлял «партию нового типа» — «Единство и прогресс». Только вот куда она улетучилась, вместе с единством и прогрессом, не совсем понятно.
Не чурается автор и лирической философии: «Куда идти? На кого ориентироваться? От кого ждать прорывных идей? Нужен интеллектуальный экстрим», приводит многие примеры экстремального туризма. Но как заядлому яхтсмену его близка тема моря: «Ходить под парусами сродни религии. Ты слит с природой и волнами. Один на один с переменчивым ветром, и вода захлестывает через борт. Ты часть мироздания. Катер с мотором порождает гордыню. Залил в бак бензин, включил лошадиные силы и возникает ощущение, что ты и есть господь Бог. Но когда глохнет мотор, ты беспомощен… Шквалистый ветер рвет паруса. Крепче держи канаты и руль. Собери волю в кулак! Если стихия тебя не победила, значит, ты с ней говоришь на одном языке и сможешь ощутить аромат стихии. Ты должен прочувствовать, что и ты материя, только материя, которая умеет радоваться и страдать. Еще один галс. Поймал ветер, паруса напряглись, скрипит мачта, а под килем стонет вода от напряжения, а душа в другом мире, где нет суеты».
Правда, почему-то после такого романтического пафоса вспомнились строчки Козьмы Пруткова:
«То был плаватель могучий,
Крутобедрый гений вод,
Трехмачтовый град пловучий,
Стосаженный скороход.
Он, как конь донской породы,
Шею вытянув вперед,
Грудью сильной режет воды,
Грудью смелой в волны прет.
И, как сын степей безгранных,
Мчится он поверх пучин
На крылах своих пространных,
Будто влажный сарацин.
Гордо волны попирает
Моря страшный властелин,
И чуть-чуть не досягает
Неба чудный исполин.
Но вот-вот уж с громом тучи
Мчит Борей с полнощных стран.
Укроти свой бег летучий,
Вод соленых ветеран!»