Недавно минуло 100 дней нового правительства; теперь его не грех сравнить с командой Михаила Касьянова. Выводы комментаторов, в основном, сводятся к формулировке «без особенных различий», и с этим трудно спорить. Новое очень похоже на старое, «неамбициозное», и не может похваcтать избытком стратегических прорывов, несмотря на феерически благоприятную внешнеторговую конъюнктуру.
Помимо согласия с Евросоюзом по условиям вступления России в ВТО, единственным серьезным изменением с прошлого года является стабилизационный фонд. В него переводится часть средств с резервных счетов Минфина, образующихся, когда бюджет исполняется с профицитом. Правительство упорно выдает его за достижение, но такая интерпретация яростно оспаривается оппонентами. По данным «Эксперта», политика избыточного бюджетного профицита за последние пять лет уже привела к изъятию из экономики около 29 миллиардов долларов. Заявленная цель изъятий — создание финансовой подушки на случай падения цен на нефть ниже $18,5 долларов за баррель. Но в текущем году цены отклонились вверх от этой отметки прямо-таки на неприличную высоту. Естественно, деньги обесцениваются из-за инфляции, а перед правительством периодически встают неприятные дилеммы — либо снижать ЕСН, либо исключать из накопительной пенсионной системы различные категории граждан. Не будь стабфонда, подобных буридановых проблем не возникало бы.
Поэтому стабфонд пока не в счет, а значит — команда Фрадкова мало что вправе записать себе в актив. По всем остальным направлениям будет унаследован реформаторский долгострой, а то и явные провалы.
Налоговая реформа, тянувшаяся с 2000-го года, наконец-то оценена по номиналу. Российские эксперты по фискальной модернизации только что вернулись из Тбилиси, где консультировали правительство Саакашвили. В консультациях звучала пронзительная нота покаяния. Показательна реплика Михаила Орлова (это бывший глава департамента налоговой политики МЭРТ): «В сфере налоговых преобразований Грузия не должна пойти по пути России», ни больше, ни меньше. По мнению Орлова, год назад решение снизить НДС на 2% было ошибкой — бизнесу нет особой разницы между ставкой в 20% и 18%, а для бюджета этот ход вызвал значительное напряжение. Вместо этого следовало снизить ЕСН, считает сам Орлов. Того же мнения придерживается член бюро РСПП Александр Шохин, полагающий, что теперь момент в значительной мере упущен: для компенсации снижения ЕСН повышается подоходный налог. Но «упущен» он искусственно: с прошлого года правительство уже упрятало миллиарды долларов в кубышку стабфонда.
О необходимости снижать именно ЕСН говорилось давно. У Александра Привалова, научного редактора журнала «Эксперт», тема ЕСН уже не первый год является сквозной в его колонке «Эксперта». Мало того, за снижение ЕСН боролся Александр Жуков еще в свою бытность председателем парламентского комитета по бюджету и налогам. Его неуспех тогда объяснялся весом его оппонентов — Михаила Касьянова и его заместителей — Алексея Кудрина и Германа Грефа. С уходом Касьянова Кудрин и Греф потеряли вице-премьерство, а Жуков его приобрел, но, по наблюдениям того же Привалова, стал сдавать свои позиции.
При таком, не самом благоприятном, балансе успехов и неудач правительство своим следующим шагом, возможно, и не ущемит сильно интересы льготников. Но то, что оно сильно ухудшит информационный фон для своей деятельности — почти наверняка. Вполне реально спроектировать подготовленную монетизацию льгот грамотно. Проблема в том, что этот пухлый, в сотни страниц, проект, будет форсирован в течение июня, чтобы внести его в осеннюю бюджетную процедуру. Что будет дальше, предсказать несложно. Монетизация льгот будет воспринята обществом, как очередной обман, даже если общая сумма льгот существенно возрастет. К тому же, по опыту пенсионной реформы (список провалов которой см. в Финансовых Известиях), любое мероприятие подобного рода будет буксовать из-за межведомственных неурядиц и плохой информированности населения.
Казалось бы, что толкает команду Фрадкова на риски, которые доступны предвиденью любого управленца (не обязательно даже экономиста)? Очевидно же, что в случае с монетизацией льгот никто не заставляет правительство ничего форсировать. Даже Президент в своем Послании воздержался от того, чтобы призвать к поддержке этой реформы.
На этот счет существуют различные версии. Первая — «ленивое правительство» решило, что вспахивать институциональные болота, на которые их бросает Путин, можно долго и малоуспешно. Поэтому нужно показать деятельность с быстрым ожидаемым эффектом в самом общем курсе реформ. При этом информационной стороной дела правительство вообще не интересуется. Ибо вся история реформ до сих пор вроде бы показывала: глупо ждать поддержки у общественности, поэтому глупо эту поддержку и спрашивать. То обстоятельство, что «президент состоит из двух телеканалов и 30 долларов за баррель», и общественную поддержку снискать теперь гораздо легче, министры в расчет не берут в силу своей мыслительной инертности — они привыкли, что в доверии не нуждаются.
Вторая версия — «подвиг разведчиков». В ее рамках, правительство состоит из личностей а-ля Чубайс, которого даже Ельцин в своих мемуарах назвал «большевиком». Эти одержимые рыночными идеями господа мнят себя единственным реальным источником стратегического креатива и считаются с планами Путина как с вынужденным злом. Поэтому они проталкивают реформы согласно собственной иерархии приоритетов и выдают их, по обстоятельствам, либо за необходимую черновую работу, либо за способ реализации президентских планов. Мнение народное их при этом не колышит абсолютно и принципиально. Последнее строго соответствует канонам «либерального фундаментализма», согласно которым, чтобы народ осчастливить, его надо, выражаясь политкорректно, сажать на минимум госрасходов. А говоря прямо (языком наших местечковых либертарианцев) по-пиночетовски — гнобить.
Достоинство обеих версий — каждая охватывает простыми объяснениями множество фактов и наблюдений. Кроме одного существенного. «Команда Фрадкова» выглядит не командой, а малочувствительным к административному воздействию болотом, спорадически раздираемым противоречиями: министры спорадически подставляют друг друга и даже устраивают истерики на пустом месте. Они объединены не четко выраженной либеральной идеей или круговой чиновничьей порукой, а скорее чувствительностью к политической моде на ту или иную идеологию. При всех дрязгах, тянувшихся в конфигурации «советник Президента — МЭРТ — Минфин» в первый путинский срок, углы этого треугольника опирались на идеологему «государство — ночной сторож», хотя понимаемую в различных модификациях. Либертарианец Илларионов, либерал Греф и минфиновцы из института Гайдара едины в том, что делают упрощение функций государства самоцелью. Для них не суть важно, какие налоги снижать и когда — по надобности, МЭРТ вносил на рассмотрение весьма анти-либеральные схемы возмещения НДС. Для них не суть важно, какие льготники проиграют в результате монетизации льгот. Важно провернуть раскрученный маховик спланированной реформы, пока мода на «ночного сторожа» не сменилась модой на «социальную ответственность» окончательно. До тех пор, пока министры согласованно реагируют на очередное поветрие, никакая их грызня между собой не представляет никому из них ни угрозы, ни даже большого неудобства.
Во всем этом для Путина есть один пренеприятнейший нюанс. Идеология — штука не обязательная и, вообще говоря, обременительная: ей надо соответствовать. Тех, кто ей не соответствует, может «скоропостигнуть» участь СССР. В нормальной организации идеология возникает, или сознательно вводится, исходя из нюансов стратегического планирования. Таким образом она (идеология) менее обременяет, но более способствует избранной стратегии. В правительстве (что Касьянова, что Фрадкова) все наоборот: из квази-идеологии выводится стратегия. Естественно, получается тоже «квази». Сколько дров будет наломано на этом пути, одному Богу ведомо. Сейчас сталинист Лимонов, координирующий антипутинский агитпроп с Парфеновым и Боннэр, выглядит пошло, как только может выглядеть пошло сброд политических лицемеров-неудачников. К концу путинского срока все может измениться.
